забываются в моём присутствии. Сразу видно, что и он, и она — люди прекрасно воспитанные. Они никак не обнаруживают перед другими своих чувств, но какими клятвами они обмениваются наедине? Они, наверное, говорят друг другу слова, достойные того, чтобы о них знал мир. Как бы я хотел посмотреть на них в то время и послушать их признания». Глядя то на наложницу, то на принца, император подумал: «А что если попросить её сказать что-нибудь принцу?» Окончив трапезу, император обратился к госпоже:
— Ты должна всех угостить вином. Особенно мне бы хотелось, чтобы ты при этом сложила стихотворение.
— Я должна прислуживать за столом вам… Мне ли подносить гостям вино? — ответила та.
Принц Хёбукё не пропустил мимо ушей её слов и воскликнул:
— По случаю нынешнего праздника всем нужно поднести рюмочку!
— Думаю, что упившись, многие сегодня не смогут подняться, — засмеялся император.
— Тот, кто упадёт, может быть, победит в будущем[694], — ответил на это принц.
Император заметил, что принц не может скрыть своих чувств, и с искренним участием подумал: «Как он страдает! Они прямо созданы друг для друга. Некого попросить поднести вино Сёкёдэн. Что если попробовать самому?» — решил он про себя и, взяв чашу, обратился к наложнице:
— Как больно мне знать,
Что воин суровый
Образ милый в сердце хранит!
Но две стрелы рядом увидел —
И глаз не могу оторвать…[695]
Поэтому я никого не упрекаю.
Он передал чашу Сёкёдэн.
Госпожа, получив чашу, ответила:
— Любят судачить
Попусту люди.
Нелепые слухи
Негодованьем
Сердце мне наполняют —
и послала чашу наследнику престола.
Он взял чашу и, в свою очередь, произнёс:
— Ночью осенней
Шуму крыльев
Бекасов,
Лёжа вместе,
Стрелы внимают…[696]
В таком случае было бы хорошо, если бы двое могли соединиться!
Наследник передал чашу Хёбукё. Принц сложил так:
— На ложе стрела
Грустит одиноко.
Иней пушистый
Её оперенье
Покрыл…
Ничего другого не надо иметь в мыслях!
Он передал чашу принцу Тадаясу. Тот сложил так:
— Ночь холодна,
И иней, покрывший
Те перья,
Которые скрыть невозможно,
Ещё не растаял…[697]
Нехорошо, что об этом заговорили с самого начала.
Масаёри принял от него чашу и произнёс:
— Даже летом
Иней, землю покрывший,
Не тает.
Как холодно, видно,
Было зимой![698]
Он передал чашу Канэмаса, который сказал:
— Осень приходит,
И дивный цветок
Тронут морозом.
Что ж! — в поле на травы другие
Свой взор обрати[699].
Пусты все уверенья в постоянстве!
Канэмаса преподнёс чашу принцу Хёбукё. Принц сложил:
— Увидя цветы,
Что ковром
Осеннее поле покрыли,
