— Это звучит дерево, которое посадили небожители к востоку отсюда и к западу от земного мира, — сказал Будда, обращаясь к бодхисаттве Мондзю[107]. — Отправляйся немедля туда и посмотри, кто это играет.
Мондзю сел на льва и в мгновение ока спустился на седьмую гору. Он спросил музыкантов:
— Кто вы такие?
Семь братьев, поклонившись, ответили:
— Когда-то мы жили на небе Тосоцу[108]. За неподобающие деяния мы были рождены в этом мире обитательницей неба Торитэн. Нас семеро, мы жили в разных местах и друг друга никогда не видели. Но благодаря благосклонности нашей матери к человеку, пришедшему сюда из цветущего сада, который она часто посещает, мы все семеро собрались вместе.
Мондзю возвратился в святую обитель и рассказал об этом Будде. Будда и Мондзю сели в облачный паланкин и начали спускаться с небес. В горах, где играли семь братьев и Тосикагэ, реки потекли вспять, горы сотряслись, в бескрайнем небе раздались звуки райской музыки, стал меняться цвет облаков, иначе зашумел ветер, вопреки закону чередования времён года распустились весенние цветы, в то время как клёны покрылись осенним багрянцем.
Игра на кото достигла предельного совершенства. Будда приблизился к горе и, пересев на павлина, опустился на нём на цветы. Семь дней и семь ночей возносились усердные молитвы, и провозглашение имени Будды Амида сопровождалось звуками кото.
Явив свой лик музыкантам и Тосикагэ, Будда изрёк, обращаясь к семи братьям:
— В прошлом ваша добродетель была глубока, но за мелкие провинности вы были когда-то рождены в небе Тосоцу. Там вы впали в постыдный грех гнева и в наказание были изгнаны на землю. Сейчас эта карма[109] полностью завершена. Тебе же, существу из Страны восходящего солнца, — продолжал Будда, глядя на Тосикагэ, — не было назначено возродиться в облике человека. Причина тому — грехи похоти, которых не счесть у тебя в предыдущих рождениях. Поэтому ты в своих превращениях должен был восемь рождений в человеческом облике пройти, через чрево двух тысяч женщин пять и восемь раз пройти[110]. Никто из твоих матерей не должен был иметь человеческого тела. Однако давным-давно жил в одной стране отшельник по имени Великий Сомухамуна. Тогда там царствовал скупой и безжалостный правитель. Он разорял страну, народ голодал. Семь лет отшельник кормил зерном голодающих, бесчисленных, как песок Ганга, и усердно творил заклинания, избавлявшие несчастных от страданий. В то время ты в образе животного приносил отшельнику овощи и черпал для него воду. Кроме того, три года ты был воздержан. Этими добрыми делами ты уничтожил число перерождений, назначенных тебе. Произошло это потому, что ты служил человеку, который читал заклинания, приносящие счастье. Возродиться в будущем в человеческом облике тебе было бы трудно, но поскольку ты пришёл в эти горы, изумил Будду и бодхисаттву, пробудил в косных жестоких асурах чувство сострадания ‹…›. Эти семь человек с гор, завершив свою оставшуюся карму, должны подняться на небо. Ты же, существо из Японии, следуя своей судьбе, пройдя ряд превращений, будешь лицезреть Будду и внимать Закону[111]. Знай также, что один из семи братьев, живших в этих горах, возродится твоим внуком. Он уже не должен был возрождаться среди людей, но есть особые причины, связывающие его со Страной восходящего солнца, и поэтому жизнь его будет исполнена благодати.
Музыканты внимали Будде, молитвенно сложив руки и склонив голову. Затем Тосикагэ преподнёс по одному кото. Будде и Мондзю. Тотчас же Будда сел опять в облачный паланкин и, отдавшись на волю ветра, вознёсся в свою обитель. Небо и земля при этом содрогнулись.
Пришло время для Тосикагэ отправиться в Японию. Каждому из семи братьев он подарил по одному кото. Братья были очень печальны и проливали кровавые слёзы. С большой неохотой пустился Тосикагэ в путь. На прощание семь братьев играли райскую музыку, а потом проводили Тосикагэ до той реки, через которую перевозил его павлин. Здесь они сказали, что должны возвратиться:
— Мы хотели бы проводить тебя до самой Японии, но нам нельзя выходить за пределы этих гор. Как нам ни тяжело, но мы должны здесь с тобой расстаться. Ах, если бы нам было разрешено сопровождать тебя в Японию!
Братья прочитали молитву и, отворив на руке кровь, написали названия на тех инструментах, которые Тосикагэ должен был привезти в нашу страну. Одно назвали «рюкаку-фу», другое — «хосоо-фу», ещё одно — «ядомори-фу», четвёртое — «ямамори-фу», пятое — «сэта-фу», шестое — «ханадзоно-фу», седьмое — «катати-фу», восьмое — «мияко-фу», девятое — «ава-рэ-фу», десятое — «оримэ-фу». После этого семь братьев повернули назад.
Тосикагэ продолжил свой путь один. Опять поднялся ветер и понёс за ним кото. Инструментов, которым дали название, вместе с двумя, имена которым дала небожительница, было двенадцать, а ещё ветер нёс те, которые оставались безымянными. Тосикагэ прибыл в рощу, в которой жил три года, и подробно, месяц за месяцем, день за днём, рассказал трём музыкантам, что с ним произошло. Ветер принёс и опустил перед ними на землю кото. Из тех, что оставались без названия, Тосикагэ преподнёс три инструмента музыкантам. Радости их не было предела.
По пути в Японию Тосикагэ проходил через Персию и послал по одному кото царю, царице и наследнику престола. Увидев инструменты, царь пришёл в крайнее изумление и призвал к себе Тосикагэ. Когда тот явился во дворец, царь подробно расспрашивал его об этих кото.
— Когда я касаюсь струн инструмента, подаренного тобой, он звучит плохо, — сказал царь, — оставайся на некоторое время у нас и научи, как играть на нём. Ты чужестранец, но уже прошло много времени с тех пор, как ты покинул свою землю. Побудь ещё немного, и я щедро вознагражу тебя.
— Я оставил в Японии отца и мать, которым было тогда восемьдесят лет, и отправился в путь, — ответил Тосикагэ. — Сейчас они, вероятно, превратились в пепел и прах. Но я хочу увидеть хотя бы их белые кости и поэтому должен спешно покинуть вашу страну.
Царь огорчился, но ехать дальше разрешил.
Тосикагэ сел на торговый корабль, и после двадцати трёх лет отсутствия он возвратился в Японию. Тосикагэ было тогда тридцать девять лет.
Ему рассказали, что три года назад скончался его отец, а пять лет назад — мать. Тосикагэ очень печалился, но слезами горю не поможешь. Три года носил он по родителям траур[112].
Император, узнав о его возвращении, очень обрадовался:
— Наконец-то вернулся Тосикагэ, блиставший раньше необыкновенными талантами.
Он призвал к себе прибывшего и обо всём расспрашивал. Тосикагэ рассказал о том, что с ним приключилось[113], и император проникся к нему сочувствием. Ему дали чин младшего помощника главы Палаты обрядов, и он получил свободный доступ во дворец. Император пожелал, чтобы он был воспитателем наследника престола:
— Тосикагэ надо поручить образование принца. Пусть он учит наследника и развивает его способности, и нам тогда не придётся тревожиться о будущем нашей страны.
Тосикагэ превосходил всех своей красотой, и те, у кого были на выданье дочери или младшие сёстры, твердили ему денно и нощно: «Стань нашим зятем», — но Тосикагэ твёрдо отвечал, что Будда объявил похоть тяжким грехом, и был воздержан. Всё же он выбрал в жёны дочь одного из принцев, которому император пожаловал фамилию Минамото[114], девушку редкого благородства. И родилась у них дочь, мила она была необычайно. Тосикагэ повысили в ранге, он стал занимать две должности: старшего помощника главы Палаты обрядов и старшего ревизора Левой канцелярии.
Время шло. Девочке исполнилось четыре года, она была высока ростом и обнаруживала ум и сообразительность. «Моя дочь достигла уже того возраста, когда её можно учить музыке, — подумал Тосикагэ, — я буду учить её игре на кото, всему тому, чему я, рискуя жизнью, научился сам».
Он вытащил привезённые из Персии кото. О двух из них он никому не сказал, а из десяти, получивших наименования, одно, «рюкаку-фу», дал дочери, «хосоо-фу» выбрал для себя, «ядомори-фу» тоже оставил в доме, а остальные семь отнёс во дворец. «Сэта-фу» он преподнёс императору, «ямамори-фу» преподнёс
