Затем он передал чашу принцу Тадаясу, который взял её и сказал:
— Вы, наверное, хотели пошутить и поэтому вспомнили обо мне.
Каждую осень
Видя, как дальнее поле
Цветы покрывают,
В одиноких скитаньях
Дни проводит сверчок[715].
Я хотел только сказать, что мне очень грустно…
Император тем временем думал: «Как же заставить Накатада показать свой талант?» Накатада был в некотором отдалении от него, государь подозвал его к себе и приказал принести доску для шашек. Они сели за игру.
— На что же станем играть? — спросил император. — Не будем ставить что-то слишком большое. Пообещай исполнить моё желание.
Они условились сыграть три партии. Император прекрасно играл во все игры, но в шашки особенно мастерски. К тому же он решил победить Накатада во что бы то ни стало. Накатада же, не догадываясь о замысле императора, вспоминал свой разговор с Фудзицубо, мысли его витали возле её покоев, и он совсем не думал об исходе игры. В первой партии выиграл император, а во второй Накатада. В последней партии он совершил только одну ошибку и проиграл императору всего одно очко.
«Прекрасно!» — подумал про себя император и сказал Накатада:
— Ну, а теперь без промедления выполняй моё желание!
— Что же я должен сделать? — спросил молодой человек.
— То, что я попрошу. В этот осенний вечер, исполненный глубокого очарования, и желание моё не будет обыкновенным.
«Как жаль, что я проиграл! Надо было поднапрячься и выиграть. Что же он мне прикажет?» — подумал Накатада и сказал:
— Пожалуйста, объявите мне сразу о вашем желании. Всё, что будет в моих силах, я его выполню, но если будет выше моих возможностей, я так и скажу.
— Есть ли что-нибудь в мире, чего ты не сможешь сделать? То, о чём я попрошу, будет в твоих возможностях, и не вздумай отнекиваться, — предупредил император.
— Я смогу ответить только тогда, когда узнаю, о чём идёт речь.
Император настроил кото под названием «сэйхин» в лад инструмента, на котором он велел играть Судзуси, и сказал:
— Проиграв в шашки, ты должен сегодня поиграть на этом кото. Не перестраивай его. Я не хочу слушать пьес в другом ладу. Сыграй в этом ладу все произведения, которые ты знаешь.
— Никакое другое ваше желание меня бы не устрашило, — начал Накатада. — Если бы вы меня послали на гору Хорай за эликсиром бессмертия или в страну злых духов за цветами удонгэ[716], я бы не жалея сил отправился туда. Но то, о чём вы попросили, труднее, чем подобные путешествия.
— Это был бы никуда не годный приказ! К чему сейчас посылать на гору Хорай за эликсиром бессмертия? Вспомни о мальчиках и девочках, которые отправились туда и состарились, плавая по морям[717]. Они видели в плавании много островов, но Хорай так и не нашли. Как они, вероятно, горевали, бедные! Сюй Ши не достиг горы Хорай, хотя он был очень умён и сообразителен. А ты готов отправиться за эликсиром бессмертия, не зная дороги, — такая опрометчивость меня тревожит. Вряд ли ты смог бы найти эту гору. Думаю, что ты измучился бы так же, как измучились те мальчики и девочки. Кроме того, боюсь, как бы во время странствий ты не попал к очаровательным девицам[718]. Да, это невыполнимый приказ. Путешествие же за цветами удонгэ в страну злых духов тоже не из лёгких. Как-то за ними отправился из южной Индии Конго-дайси[719]. Царица, правившая в то время, задумала погубить Конго-дайси, и посулив ему благожелательный приём в соседних странах, отправила его в путешествие. Покинув южную Индию, Конго-дайси долгое время скитался. И как он горько-горько рыдал, когда думал, что все близкие его уже умерли и он никогда больше их не увидит? Подумай сам, разве наша государыня питает к тебе злобу, чтобы отправить в такой путь? Кроме того, разве ей нужен этот эликсир? Если же ты, ни с того ни с сего бросив родителей, пустился б в путь, ты показал бы себя человеком безрассудным, не понимающим, что такое сыновний долг. Да и выдержал ли бы ты путешествие? Я не предлагаю тебе подобных злоключений. Не проще ли поиграть вот на этом кото, которое уже настроено? Если ты, не пускаясь ни в какие опасные странствия, сыграешь на этом инструменте всего одну пьесу, я буду столь же доволен, как если бы ты добыл эликсир бессмертия или цветы удонгэ. Выпивший эликсир бессмертия будет жить десять тысяч лет, и китайский император, поручив своим подданным столь трудное дело, добивался долголетия, а искавшие цветы удонгэ надеялись, что спасутся от смерти. И то, и другое ищут сожалеющие о быстротечности жизни. Могу ли я послать тебя в страну злых духов или на гору Хорай только потому, что сегодня ты проиграл в шашки? ‹…› Я так привык видеть тебя рядом с собой. Если бы я отправил тебя в дальние страны с таким страшным поручением, как бы я впоследствии жалел об этом! Родители, воспитавшие тебя, ещё живы, — как бы потом я мог смотреть на их скорбь? А если бы за время, когда ты стремился бы к горе Хорай в поисках эликсира бессмертия, случилось мне умереть, к чему тогда этот эликсир?
— И всё-таки найти Хорай было не так уж трудно. Только эликсир бессмертия весь улетучился, — сказал Накатада.
— Однако сегодняшним вечером мне кажется, что я нахожусь во дворце Сиванму[720], — возразил император.
— И дворец охраняют маленькие мальчики и девочки[721], — продолжал Накатада.
— Море беспредельно, ветер силён — к чему пускаться в такой путь?
Накатада, изложив в стихах свой отказ играть на кото, преподнёс стихи императору.
«Ничего не поделаешь! — подумал император. — Как жаль, что мне приходится ему уступить! О чём же мне попросить его вместо игры на кото?» Он с давних пор мечтал встретиться с матерью Накатада. Когда-то он писал ей письма, надеясь получить ответ. Потом он вспоминал о ней с грустью, он не знал, жива ли она. Теперь же ему было известно, что она жива и что, как ему рассказывали, обладает редким талантом и по-прежнему красива. И вот император решил воспользоваться своим выигрышем, чтобы послать ей письмо.
— Так ты решительно отказываешься играть? — спросил он у Накатада. — Если сам не можешь играть, укажи кого-нибудь, кто играет на кото так, как ты.
— Только Мацуката владеет традицией, которая сохраняется в нашей семье.
— Его я время от времени могу слышать. И никого другого нет? — допытывался император.
— Никого.
— Подумай хорошенько! Так уж и нет? — настаивал император.
— Никто не приходит мне на ум.
— А среди женщин? Может быть, есть кто-нибудь среди женщин?
— И среди женщин нет никого, — сказал Накатада. Его стали тревожить вопросы государя. — В нашей семье и со стороны отца, и со стороны матери женщин мало, — продолжал он. — Женщины вовсе не знают музыкальной традиции, да и мужчины не знают, если не считать Мацуката. Среди же родственников матери кто-то, кажется, перенимал у моего деда секреты мастерства, но этот человек особыми талантами не блистал…
— Хорошо, оставим их, — произнёс император. — Но неужели твой замечательный дед никому не передал своё искусство? Вряд ли такое возможно. Поскольку ты обязан исполнить моё желание, приведи-ка
