чувствуя себя довольно глупо. Мать, Анна Кирилловна – маленькая, сухонькая старушка – уже поднялась с кресла. Удивленная нежданным появлением сына, она заспешила к нему навстречу. Андрей Иванович, склонившись, обнял и чмокнул морщины на щеке матери, заспешил в ванную, по пути придумывая объяснение своему визиту.
– Хорошо, что телефон неисправен, – думал Зорин. – Надо выиграть время, расспросить обо всем, а там что-нибудь придумаю.
И как же я здесь оказался, черт побери? Или это все продолжение утреннего кошмара? Как мне теперь вернуться домой? Так, хорошенькое дельце, я к тому же ещё и без шапки. Стоп, – кольнуло Зорина. – Какая шапка. Какая зима?! Сегодня же лето и мой день рождения!
Андрей Иванович задавал вопросы и не находил на них ответы. Выходя из ванной комнаты, Андрей Иванович вспомнил о пакете:
– Что ж там такое? Наверное, всякие копчености и солености? Нет, чтоб был кефир или ряженка.
Вернувшись в прихожую, Андрей Иванович нашел дверь в большую комнату закрытой. Он заметил: на полу темного коридора лежит узенькая полоска света от старого оранжевого торшера. Андрей Иванович сел на низенький стульчик детства и замер. Из кухни доносились приглушенные голоса отца и матери, накрывавших стол. И старый чайник уже начал выводить знакомую мелодию.
Всматриваясь в темные очертания прихожей, Андрей Иванович растрогался чуть ли не до слез. Все было так же, как в те далекие и счастливые дни, когда маленький Андрюша, играя в военные игры, вот так, затаив дыхание, терпеливо сидел в засаде перед этой самой дверью и смотрел на полоску света от абажура. Родители вели неторопливый разговор, уверенные, что их сын рисует. По всем правилам военного искусства Андрей должен был во что бы то ни стало точно определить момент, когда кто-нибудь из них будет выходить из комнаты и незаметно и заблаговременно скрыться за стоящим в нише холодильником. Далее, соблюдая все меры предосторожности, как и подобает опытному разведчику, действующему в одиночку в глубоком, вражеском тылу, Андрею необходимо было пробраться из своей комнаты в темную кухню и обратно, совершая при этом дерзкие, обязательно героические поступки. Добывая при этом бесценные сведения о дислокации противника и неизменные трофеи в виде куска хлеба со сливочным маслом и смородиновым вареньем.
– Андрей, ты куда пропал? – громко спрашивал с кухни Иван Николаевич. – Чай остывает!
Андрей Иванович заспешил на кухню, пытаясь на ощупь определить, что же там, в пакете?
– Ну, мать, где твоя вишневая наливка? Доставай. Надо поздравить, как положено.
Анна Кирилловна засуетилась у шкафа. Наливка не находилась.
– Погоди, мама, я ведь кое-что принес, – Андрей Иванович, как фокусник, запустил руку по локоть в черный пакет.
– А, «Битнер»! – обрадовался Иван Николаевич. – Это ты здорово придумал, Андрей.
Он сразу ловко свинтил пробку с бутылки, а Анна Кирилловна уже протирала три малюсенькие рюмочки.
– Это и матери можно, – радовался отец. – По маленькой, один раз в день.
Разлив чудодейственный напиток по рюмкам, Иван Николаевич серьезно произнес:
– Давай выпьем за тебя, Андрей, за твое здоровье и твою семью. Времена сейчас тяжелые, так что надо держаться вместе. Мы поздравляем тебя с днем твоего рождения. Мать! Неси подарок!
– Какой день рождения, папа? – удивлялся Андрей, глядя в зимние узоры на окне. – Я же родился в июле, а сейчас зима!
– Вот и твой подарок! Ну-ка, примерь, – и отец водрузил на голову Андрею Ивановичу новую норковую шапку, но старинного фасона.
Андрей Иванович хотел воспротивиться, но через минуту почувствовал, как небольшое, приятное тепло разлилось по телу. Сразу стало хорошо и уютно в этой теплой норковой шапке, прямо, как в детстве, когда маленький Андрюша, играя в квартире в военные игры, надевал для маскировки старый дедушкин бушлат.
– Ну, как вы там живете? – продолжил опрос Иван Николаевич. – Чем занимаетесь?
– Нормально живем, – отвечал счастливый Андрей Иванович, продолжая извлекать из пакета булку черного хлеба, два пакета кефира, ряженку, а затем на кухонном столе прибавились еще и йогурты – полный набор престарелых россиян.
– Вот, это Вера вам прислала. К ужину, – сочинял Андрей Иванович, садясь на свое место – спиной к кухонному шкафу.
Он снял шапку, поцеловал мать и отца за подарок.
«Все. Больше удивляться уже нечему, разве что, если я сейчас же с ходу попаду на Луну. Хотя после всего происшедшего, еще не факт», – подумал Андрей Иванович, вслушиваясь в простые звуки кухни.
А старый радиоприемник еле слышно что-то мурлыкал про погоду на завтра. На душе у Андрея Ивановича стало теплеть, и все волнения последних дней куда-то улетучились. Прихлебывая чай из старой кружки, откусывая от пряника, Андрей Иванович с удовольствием включился в разговор и делился новостями с работы и из дома, не забывая при этом хвалить дочь, жену и собаку. Постепенно разговор перешел к событиям давно минувших дней: стали вспоминать, как водится, знакомых и родственников.
– Тетя Эльза пишет что скучает, – рассказывала Анна Кирилловна. – Мы так давно не виделись. Пишет: накоплю денег из пенсии и прилечу на лето в гости.
Андрей Иванович кивал головой, а сам погружался в воспоминания о далеком, но неожиданно ставшем сегодня ближе, детстве. Покончив с чаем, Андрей Иванович, не спеша, по-хозяйски собрал посуду со стола и принялся ее мыть, невзирая на протесты родителей. Стоя у раковины и вытирая уже чистые чашки и блюдца посудным полотенцем, Андрей Иванович думал, что это замечательная вещь, когда есть на Земле место, куда он может вернуться в любое время, даже без предупреждения, как сегодня, и тебе всегда будут рады. Даже без кефира и йогурта.
– Ну-с, где ваш телефон? – весело обратился Андрей Иванович к отцу.
Вообще, он чувствовал себя так, как будто бы выпил не пять грамм Битнера, а два больших бокала хорошего шампанского – бодро и весело.
– Давайте же мне его скорей и не забудьте отвертку и пинцет! – шутливо рифмовал Андрей Иванович.
Иван Николаевич бросился исполнять, подыгрывая сыну интонационно:
– Будет выполнено, сей момент. Извольте пройти в свой кабинет, и все будет доставлено в наилучшем виде.
Оказавшись в своей комнате, Андрей Иванович не стал сразу включать верхний свет. Ему всегда нравилось, как в это вечернее время комната освещалась светом уличных фонарей, приникающим сквозь тюль и шторы. Андрей Иванович стоял в полумраке и прислушивался к звукам, доносившимся с улицы. Окно комнаты выходило на главную улицу района. Обычно в это время возвращались домой рабочие предприятий и школьники. Были слышны их голоса, и даже скрип снега под ногами, разносившийся в морозном воздухе.
Дверь отворилась. Вошел Иван Николаевич с телефоном и инструментом.
– Вот, Андрей, посмотри, – поставил он телефон на стол. – А я пока сделаю матери компресс. Если устал, можешь прилечь отдохнуть, – заботливо говорил отец.
Андрей Иванович вскрыл телефон, осторожно подул на пыльные внутренности и отодвинул в сторону.
С тех пор как он покинул родительский дом после женитьбы, обстановка не изменилась: справа от двери стоял раскладной диван, у окна – письменный стол с креслом, присутствовала стенка из четырех секций, на полу – потертый ковер. Под стеклом письменного стола он увидел фотографии дорогих людей, газетные вырезки и открытки. Андрею Ивановичу вновь подумалось, что он, действительно, самый счастливый человек на свете, раз у него есть место в этом мире, где почти все сохранилось в прежнем виде.
– Андрей! – прервал его размышления появившийся отец. – А ты сказал, что спешишь. Если у тебя не получается с телефоном, то Бог с ним. Мы уже привыкли обходиться без связи. А если надо вызвать «скорую помощь», ходим к соседям. А завтра Петр Иванович исправит телефон.
– Да, пап. Тут, по-моему, нужен прибор, – отвечал Андрей Иванович, внимательно разглядывая
