лице своих молодых представителей найти путь к достижению своего идеала, литературного, религиозного и политического объединения Галицкой Руси с Россией.
Правда, из-за всей этой ожесточенной борьбы, не раз принимавшей глубоко несимпатичные демагогические черты, часто забывалась основная задача всякой истинно политической партии, именно — народное благо.
К сожалению, народная масса в Галицкой Руси осталась почти так же бедна и темна, как и в старые годы, и так же эмигрирует в Америку в поисках лучшей судьбы.
Там земледельческое население Галицкой Руси находит более сносные экономические условия жизни и образовывает ряд прочных сельскохозяйственных колоний.
IV. Угорская Русь под властью мадьяр. — Национальное пробуждение Угорской Руси после 1849 г. — Буковинская Русь
Положение Угорской Руси под властью мадьяр было несравненно более тяжелым, нежели положение русских галичан. Здесь связи с Россией были еще более редки и случайны, угнетение крестьянской массы еще глубже, светской интеллигенции не было вовсе, униатское духовенство было забито и невежественно. Огромное значение для пробуждения национального самосознания в русском населении Венгрии имело участие русской армии в усмирении венгерского восстания 1849 года. Единение, начавшееся между подавленным и презренным русским населением мадьярских провинций и победоносным русским же войском, не ограничилось только инстинктивным сочувствием, но привело и к надеждам на помощь этой могущественной России для освобождения Угорской Руси от мадьярского ярма. Хотя надежда эта не осуществилась тогда, но стремление к России и в народной массе, и среди людей, так или иначе поднимавшихся над ней, сохранилось. И вот после 1849 года Угорская Русь могла, наконец, вздохнуть свободнее: усмирив восстание мадьяр, Австрия превратила Венгрию в одну из своих провинций, а четыре губернии (комитата), населенные русскими, объединила в одно целое, во главе которого был назначен правителем (наджу-паном) А. И. Добрянский. Это был очень замечательный человек, энтузиаст культурного объединения всего русского племени. Будучи сыном священника униата, Добрянский с университетской скамьи лелеял мечту о таком объединении. Во время русской кампании в Венгрии он быстро занял выдающееся положение при штабе русской армии и сделался в Вене влиятельным человеком. Будучи назначен на важную должность в Венгрии, Добрянский использовал свое положение для улучшения участи своего народа. Направленная им депутация к имп. Францу-Иосифу добилась довольно многого: в центре Угорской Руси, Ужгороде (Унгваре), преподавание в мужской гимназии стало вестись на русском литературном языке, на улицах были сделаны русские надписи, русские получали административные должности. Сотрудник Добрянского, свящ. Духнович, стал издавать на русском языке простонародные книги, которые пользовались широким распространением. «Я могу с радостью сказать», утверждал Духнович: «что Угорская Русь воодушевилась национальной идеей, а молодежь, ее будущее, стала действовать в народном духе. Никто не стыдится русской речи». Около Духновича и Добрянского сгруппировались и другие русские деятели, которые дали сильный толчок народному пробуждению. Подготовлялась, таким образом, новая национальная жизнь. Но, как известно, мадьяры вскоре восстановили свое поколебленное положение в Австрии, Добрянский получил отставку и должен был покинуть родину. Но избранный, несмотря на это, депутатом в Венгерский сейм, он произнес здесь речь, в которой не советовал мадьярам для собственного блага слишком угнетать русских.
Предостережения его не были услышаны. Дуализм, введенный в монархии Габсбургов в 1867 году, создал внутренне независимое Венгерское королевство, в котором мадьяры получили права полных и безответственных хозяев. Конечно, первой их задачей было подавление всякой самостоятельной жизни национальностей, подчиненных Венгрии. Это были румыны, сербы и хорваты, словаки и русские. Особенно беспощадна мадьярская политика оказалась по отношению к русским. Вечно пугавший Австро-Венгрию призрак «панславизма» был особенно грозен, когда шло дело о населении русском, естественно тяготевшем в сторону России. Поэтому, ей представлялись допустимыми и терпимыми только такие литературные и политические движения, которые создавали пропасть между Россией и русским населением Австро-Венгрии, но подлежащим искоренению все то, что, напротив, их сближало.
Таким образом, в течение седьмого и восьмого десятилетия 19-го века понемногу прекратили свое существование организации и журналы или газеты русского направления, и их места стали занимать украинские. «Общество св. Василия», распространявшее народные книги, газета «Свет», действовавшая в духе симпатий к России, попали в руки нового епископа Мункачской епархии, Панковича, который действовал в мадьярском духе. И со стороны России почти прекратилась поддержка Угорской Руси.
Естественно, что люди, желавшие окончательной гибели бедной и жалкой ветви могучего русского дерева, обратились туда, откуда могли явиться свежие соки для ее дальнейшего если не роста, то хотя бы медленного прозябания. Такие соки могли придти из Галиции, где в конце 80-ых и 90-ых годов складываются новые культурные и политические отношения. Галицкая украинская интеллигенция, под влиянием Драгоманова, которого поразила печальная картина Угорской Руси, решила придти на помощь угнетенным соплеменникам. Она стала разоблачать жестокую, высоко некультурную политику мадьяр, открыто стремившихся изгнать из страны все национально сознательное: пользуясь принадлежностью к одному и тому же государственному целому, украинская интеллигенция пыталась распространять среди угорских русских популярные книжки, будить в них интерес к языку, прошлому, уважению к своим политические правам. Но вся эта деятельность встречала мало отклика в забитой крестьянской массе, находившейся почти в крепостной зависимости от мадьярских землевладельцев. Униатское духовенство также было лишено национального сознания, и ко всяким попыткам связи с Россией и православной церковью мадьяры относились враждебно. Известный мармарошский процесс весною 1914 года показалъ, как была безнадежна участь Угорской Руси до войны 1914 года.
Русское население Буковины, благодаря позднему присоединению этой последней к Австрии, осталось верно первоначальной религии русского народа, православию. Это обстоятельство представляло до последнего времени живую связь между Россией и Буковиной. Когда эта последняя страна была присоединена к Австрии, население ее находилось в полном подчинении у молдавских бояр и стояло очень низко в культурном и национальном отношениях. До 1848 года и австрийское правительство так же, как молдавское, почти ничего не делало для крестьянской массы. Общее революционное движение докатилось и до захолустной Буковины, религиозным центром которой, после присоединения ее к Австрии, сделался город Черновицы. Духовенство волновалось, недовольное своим консисторским начальством; крестьяне устраивали аграрные беспорядки. Среди гуцулов эти последние приняли характер настоящего крестьянского бунта, во главе которого стал депутат из Буковины в рейхсрате. Молдаване дворяне также задумали воспользоваться движением, чтобы отделить Буковину от Галиции, с которой она была соединена после своего присоединения к Австрии. Они мечтали о соединении Буковины с Трансильванией, где также живет румынское население, и поэтому в своих прошениях утверждали, что и в Буковине русское крестьянство представляет собою, в сущности, только румын, говорящих по-русски. В 1849 г. их желание было до некоторой степени удовлетворено; Буковина была признана отдельной имперской землей, со своим отдельным сеймом.
Однако, еще очень долго положение русского населения в Буковине оставалось неравноправным с румынами, которым принадлежала и духовная власть в стране. Австрийское же правительство всегда бывало на стороне более сильных. Германштадтский митрополит настаивал на соединении под его властью
