Хроникамара схватила шкатулку, открыла ее и принялась все трогать. Глаза ее сияли. Но вот она уколола палец об иглу и вскрикнула:
— Это весь инструмент?
— Весь, — сказала Катя. — Игла для любого швейного дела: хоть пеленки, хоть бальное платье. Ложка — всякая кулинария и кондитерские работы. Камертон для пения. Ударь и запоешь.
Хроникамара ударила — камертон загудел нежно, и она запела.
Принцессы высыпали из своих дортуаров. «Кто это поет? Кто?» — спрашивали они в смятении.
Хильда вырвала из рук Хроникамары камертон.
— Кто это пел? — спросила Хроникамара, как бы очнувшись.
— Если бы ты, — сказала ей грустная Катя.
Хроникамара долго любовалась туфлями парчовыми, надела их и преобразилась, стала легче, стройнее, хотя куда уж быть стройнее Хроникамары. Глаза ее лучились теплом и лаской. Она сделала один пируэт, второй, но вдруг сжала кулаки, зубы стиснула и сбросила туфли с ног.
— Не надо мне их. Это не мой танец. Среди этих ослиц никто лучше меня не спляшет даже в волшебных туфлях. — Хроникамара сделала несколько могучих прыжков. Подобрала туфли с полу и швырнула их в окно. — В танце я и без волшебных туфель совершенство.
— За такие штучки старуха Измора тебя дурочкой сделает. Змея ты… — Хильда выпрыгнула в сад. За ней выпрыгнула Катя.
Они обыскали все под кустами, но туфель не нашли.
— Хильда, скажи ты мне, неужели все это из-за театра? Ну сгорел, ну, ты извини меня, и черт с ним — будем работать в балагане…
— Она считает, что она его спалила: оставила в гримерной зажженную свечу. Что все мы без работы по ее вине… — Хильда вздохнула, и они снова принялись искать под кустами.
Когда Хильда и Катя залезли в комнату Хроникамары через окно, принцесса лежала на диване бледная.
— Измора приходила, — прошептала она.
— И что?
— Погрозила мне пальцем. Сказала, если бы не моя мама… — Хроникамара вскочила. — Да, мама была лучшей танцовщицей всех королевств, но написали на ее могиле «Дважды блистательная, трижды совершенная»? Не написали.
— Может, напишут…
По улицам Фиофигаса прогуливались принцессы группками и по двое и по одной. Орлетта, Лимфатуза, Ландия, Промаксина, Изо, Парася, Целелоза. Анна-Феодора с принцем Агафоном. Страфантена со своим принцем-ассистентом. Редегунда…
А у дверей мороженицы сидел пес Сижисмон. В зубах он держал волшебные туфли. Принц Агафон мимоходом впустил его вовнутрь, даже погладил. Ах, если бы он знал, что будет завтра…
Принцесса Пальместрина стояла у витрины с детской обувью. Тыкала в стекло пальчиком, строгим, как хорошо заточенный красный карандашик.
— У меня есть братья. Вы представляете, сколько нынешнему ребенку нужно пар обуви? Нет, вы не представляете, вы химик. Даже Пифологий не мог предположить такого, — говорила принцесса. — Считайте. Башмаки обыкновенные, башмаки сменные — для школы, башмаки приличные — на выход, кроссовки, тенниски, кеды, полукеды, чешки для гимнастики, тапочки для дома, ботинки для лыж, ботинки для коньков, ботинки для футбола, сапоги резиновые, сапоги резиновые утепленные, дутики, валенки. А еще ведь нужно светлые туфли для летнего костюма…
— Принцесса, — голос принца-ассистента, звали его Афиногор, стал хриплым, воспаленным. — Я сражен! У вас такие добрые глаза!
— Да. Но если братьев двое?
— Хоть пятеро!
Был дивный вечер.
Принцесса Ори тоже гуляла со своим принцем-ассистентом Анатолием. Шпага была при ней и револьвер.
— А что, довольно милый город. Мой учитель, профессор Миро, говорит, если в городе удобно детям и собакам, значит, это город хороший.
Принцесса нечаянно наступила на ногу рыжему усатому толстяку в полосатых чулках. Толстяк пил пиво у золоченой бочки. И вывеска была на бочке: «Золотая бочка». И товарищи толстяка были рыжими и усатыми, в полосатых чулках.
— Проклятье! — воскликнул толстяк. — Мне наступили на больную ногу! Я поклялся надрать уши тому, кто это сделает. — Он потянулся толстыми пальцами к принцессиному уху, но Ори отскочила, выхватила шпагу.
— Цыпленочек с характером, — сказал толстяк. — Тем лучше, потребуется меньше соли и перцу. А вертел — вот он. — Толстяк выхватил тяжелый палаш.
Принцесса бросила в него пивную кружку.
Выхватили шпаги принц и друзья толстяка.
Принцесса фехтовала так легко и изящно, как будто вышивала гладью. Тесня одного, она успевала ожечь другого шпагой по заду, плеснуть в лицо пивом или толкнуть под ноги табурет. От такого позора рыжие верзилы бросились в отступление.
Мальчишки, они поспевают везде, свистели им вслед и прославляли принцессу. Принц Анатолий отдышался, сказал принцессе баритоном:
— Нет слов. Я бы хотел иметь такого друга.
— Насчет друзей — не мое дело, а вот врагов сегодня вы заполучили знатных, — вмешался корчмарь, тоже рыжий.
На экране телевизора у золоченой бочки возник советник:
— Принцессам и принцам-ассистентам явиться во дворец на консультацию по состязаниям «Торжественный пирог». Просим поторопиться.
— Пошли, — сказала Ори.
Из чердачного окна соседнего дома высунулся толстяк и проорал им вслед: «Не потерплю позора! Смерть!» Нож, брошенный им, воткнулся в стойку — прямо в перчатку, оставленную принцем Анатолием.
А по другой улице бежали принц Филофей, принцесса Тюля и пес Сижисмон.
— Я не могу так быстро, — задыхалась Тюля. — Вам хорошо, вы мороженого не ели — вы хитрый. — К груди она прижимала волшебные туфли.
По многим улицам Фиофигаса бежали принцессы и принцы-ассистенты: консультация по пирогам — это так важно. Вот и в народе говорят: «Не красна изба углами — красна пирогами».
Торжественный пирог
«Пирог! — какой простор для воображения».
На турнирной поляне стояли белые новенькие электроплиты. Возле каждой плиты — принцесса, стол кухонный и принц-ассистент.
Советник ударил в колокол. Принцессы взялись за дело. Принцы им помогают: тесто месят, кремы взбивают.
Народу вокруг много. Народ нарядный, праздничный.
Вот на поляне появились король и королева. И члены жюри. Король в короне. Королева в шляпе. Члены жюри в очках. Остановились они у стола принцессы Анны-Феодоры. Принцесса тесто раскатывает,
