Низкая крашеная дверь распахнулась. На порог выскочила старушка в переднике. Глаза испуганные. Щурятся. Старик спрятался за дверью и захихикал:

– Шутю…

– Чтоб вас, старый козёл, – беззлобно проворчала старушка.

Увидела Славку с мамой и всплеснула руками.

– Никак Анна?

– Хиба ж Анна такая? – возразил старик. – Анна покрепче будет. – Потом откашлялся, объяснил солидно: – Это мои знакомцы. Им, Мария, ночевать негде.

Старушка оглядела гостей.

– Здравствуйте, – сказала она. – Проходите, пожалуйста.

Она провела маму и Славку в большую прохладную комнату с крашеным полом.

– Мы вас в зале положим, – говорила она. – Вот тут. Тут воздух свежий. Кровать мягкая, и диван новый…

Дед Власенко просунулся в комнату, похвастал:

– Анна мне такой диван бархатный справила, дочка моя.

Старушка нахмурилась.

– Не дышите тут. Людям спать, а вы вином дышите.

– А они, может, кушать хотят, – ехидно сказал старик.

– Нет, что вы, – ответила мама. – Спасибо.

Она села на стул и уставилась в угол, на большую икону, перевитую сухими цветами. Губы у мамы медленно двигались. Старушка посмотрела на неё удивленно.

– Ты, девка, никак молишься?

Мама вздрогнула.

– Нет, – сказала она. – Что вы…

Старушка пошла к двери тихо, почти бесшумно.

– И то… Без толку молиться, без числа согрешить…

Она положила Славке на плечо мягкую руку, подтолкнула его вон из комнаты.

– Пусть мамка одна побудет. Ступай, хлопец, в кухню.

Славка сам хотел уйти. Он знал: когда у мамы шевелятся губы, – значит, она придумывает гневные фразы, которые с выражением, словно стихи, выскажет при встрече отцу. Славка подумал: «Люди очень любят говорить вслух, но ещё больше любят говорить про себя. Про себя они спорят с кем хочешь и всегда побеждают».

На кухне бабка Мария сдержанно и негромко напустилась на старика:

– Василий, сгорят у вас кишки синим огнём.

– Не бухкотите, Мария, – возразил старик. – Я только один килограмм вина выпил и кружку пива. Только глаза залил, а во внутренности даже и не попало.

Старуха вздохнула.

– Глаза, им границы нету. Лучше бы вы, Василий, в домино гуляли. Старый вы теперь для вина человек.

– У меня такое мнение, будто вы меня отпеваете. – Старик подёргал сивыми бровями, спросил обиженно: —Мария, я замечаю, вам про дочку мою, Анну, узнать совсем не интересно. Как она в Новороссийске живёт. А она, между прочим, вам поклон посылала… – Старик встал из-за стола и поклонился, отведя руку в сторону.

Старуха поджала губы. Потом заговорила тоже с обидой:

– Я у вас про Анну и не желаю сейчас пытать. Вы станете только хвастать зазря и ничего мне толком не объясните.

Старик засопел, словно ему вдруг заложило нос. Он глядел на старуху то сердито, то снисходительно. Потом глаза у него подобрели, в них появились смешливые огоньки, которые побежали по всему лицу, по всем стариковским морщинам.

Поев, старик залез на кровать и затих, выставив бороду вверх, как антенну.

Славка хлебал уху, которую старик Власенко называл щербой. Ел ватрушку, которую бабка Мария называла плачиндой. Было ему тепло и свободно. Славка думал, что больше всего на свете он теперь любит щербу и плачинду.

Бабка Мария убирала посуду.

– Ты, хлопец, не думай на деда, – тихо говорила она разморенному Славке. – Он не какой-нибудь пьяница там, мазурик. Он с шести лет рыбалит. У него аж кости от ревматизма чёрные. Выпьет килограмм вина для здоровья. Ему, старику, иногда можно.

– А я ведь, Мария, не пьяный, – сказал старик неожиданно ровным и грустным голосом. – Я ведь, Мария, только самую малость, для запаха. Я по другой причине хвораю… Вот ехал на пароходе. На самолете летел. Кругом люди шуршат. Бегут за своим делом. Мне, Мария, вдруг показалось, что ни к чему я уже. Умру,

Добавить отзыв
ВСЕ ОТЗЫВЫ О КНИГЕ В ИЗБРАННОЕ

0

Вы можете отметить интересные вам фрагменты текста, которые будут доступны по уникальной ссылке в адресной строке браузера.

Отметить Добавить цитату