что в присутствии Дрейка она сможет чувствовать себя в безопасности от испытующего взгляда Джеба. За последние две недели тот звонил Сюзанне с завидным постоянством, причем каждый раз ей казалось, будто тем самым он нарушает какое-то данное самому себе обещание.
Сюзанне это чувство было знакомо. Она и сама каждый раз держала палец на рычаге, зная, что должна прервать разговор, но не в силах была это сделать.
Как ни странно, Джеб больше всех поддержал ее в деле создания Дома Коуди — как предполагала Сюзанна, из-за Клэри и из-за неспособности самому выразить свою скорбь, — однако и она каким-то образом помогла ему в последние, самые тяжелые дни первого общенационального тура. Может быть, это тоже связано с Клэри, решила Сюзанна.
— У меня несколько трудных случаев, — наконец сказал Дрейк. — Нефтяной магнат из Техаса с аневризмой мозга размером с мячик для гольфа, актриса с Бродвея, у которой опухоль давит на зрительный нерв… Я не уверен, что смогу сейчас совершить путешествие в Калифорнию.
— Пожалуйста, постарайся, папа.
Скрывая свое разочарование, Сюзанна поднялась по лестнице в комнату, которую Дрейк попросил ее освободить. Наверное, рано или поздно он попросит сделать то же самое с загородным домом в Хилтон-Хед. Сначала Сюзанна восприняла его желание избавиться от вещей Клэри как хороший признак, признак начала исцеления, но теперь она вовсе не была в этом уверена. Разве удивительно, что отец уклоняется от присутствия на церемонии открытия приюта? Просто он, как всегда, ставит препятствия на ее пути. Как только она отвернется, он пробормочет что-нибудь насчет необходимости навестить пациентов и уедет в больницу, оставив ее одну в бывшем кабинете Клэри вновь переживать смерть подруги.
В комнате стоял какой-то нежилой запах. Распахнув окно, Сюзанна отодвинула в сторону упакованные коробки. Днем раньше она упаковала их с полдюжины, надеясь, что бурная активность позволит забыть о последнем звонке Джеба и о той тоске, которую она испытала после того, как он пожелал ей спокойной ночи.
Она также надеялась, что это позволит ей забыть о резком прощании с Лесли, чье растущее вмешательство в дела приюта выводило Сюзанну из равновесия. Лесли никогда не делала чего-либо наполовину: она или совершенно игнорировала жизнь, или погружалась в нее с головой, сметая все на своем пути. Когда она сказала директору социальной службы Калифорнии: «Я так благодарна за то, что вы проявляете интерес к моему приюту», терпение Сюзанны лопнуло, и она первым же рейсом вылетела в Нью-Йорк.
Открыв ящик стола, Сюзанна вывалила его содержимое в пустую коробку. Дрейк просил пока ничего не выбрасывать. Пусть коробки и одежда побудут на чердаке, «хотя бы немного».
Сюзанна постаралась избавиться от образа отца, одиноко сидящего на пыльном чердаке под единственной лампочкой и рыдающего над подвенечным платьем Клэри.
Скользнув мимо края коробки, на пол упала пестрая черно-белая тетрадь. Раскрывшись, она легла текстом вниз. Сюзанна подняла ее и затрепетала, увидев знакомый почерк с завитушками и кружками над буквами.
— Клэри! — прошептала она.
Сюзанна пробежала взглядом страницу, и на лице ее появилась дрожащая улыбка.
Запись, сделанная во времена их учебы в колледже, представляла собой дьявольски точную сатиру на одного профессора. Смеясь, Сюзанна прочитала одну страницу, затем другую. Милые воспоминания Клэри. Сюзанна опустилась на пол, скрестила ноги, что теперь не так-то просто было сделать, и прижалась к ним животом.
Положив наконец тетрадь в коробку, она достала еще одну, на этот раз в простой черной обложке. При угасающем свете дня можно было различить приколотую к тетради записку Клэри: «Пригодится для моей книги. См. заложенные страницы».
Так же как Сюзанна была не в состоянии прекратить разговор с Джебом, точно так же она теперь не смогла удержаться от искушения прочитать отчеркнутые места в дневнике Клэри, повествующем о временах ее детства. Может быть, она узнает больше о Джебе, о его сложных отношениях с Клэри.
Их любовь казалась невинной и нежной — Сюзанна могла бы только мечтать о таких отношениях с братом, если бы он у нее был. Просматривая тетрадку, она читала записи наугад — в том числе и некоторые из тех, что не были отмечены — и уже через несколько минут наткнулась на описание, от которого у нее сжалось сердце.
«Он трогал меня снова. Я просила его этого не делать, так как это нехорошо, но он все равно сделал. Он трогает меня там, где моя грудь становится мягкой, и там, где соединяются ноги и начинают расти темные волосы. Мама говорит, что в моем возрасте это нормально, но мне все равно смешно, когда я смотрю на эти места и когда он до них дотрагивается».
— Боже мой! — вслух сказала Сюзанна. Трясущейся рукой она перевернула страницу. В своем дневнике Клэри ведь не станет лгать? В голове Сюзанны царило смятение. Юная жена Джеба. Девочки, требующие автограф, его шутки, его рука на голом плече, ручка, двигающаяся по груди девочки- подростка…
«Прошлой ночью я узнала, что значит по-настоящему быть женщиной. Он потрогал меня там, поцеловал меня и вошел в меня. Я плохая? Джеба нет смысла спрашивать. Если мама узнает, она будет плакать. Если папа узнает, то наверняка меня побьет. А Джон Юстас? Один Бог знает, что он сделает».
— Сюзанна!
Услышав доносящийся из коридора голос Дрейка, она захлопнула тетрадку. Она носит ребенка Джеба, но то, что она сейчас прочитала, хуже всего, даже хуже смерти Клэри. Клэри не хотела навредить Джебу. Неудивительно, что она так толком и не рассказала Сюзанне, почему покинула Эльвиру.
А что, если он на этом не остановился? Что, если слухи не обманывают и он действительно встретился с Клэри в Центральном парке? Поругался с ней, а затем застрелил ее, чтобы сохранить свою отвратительную тайну? Он ведь знал о пистолете… И умел стрелять.
Сюзанна совершенно не представляла, сколько времени провела на оранжевом ковре комнаты, в которой Клэри собиралась писать биографию Джеба. Она посмотрела в окно только тогда, когда вошел Дрейк, и темнота подсказала ей, что уже десятый час.
— Сюзи, ты бледная.
Он присел рядом. Седые волосы Дрейка поблескивали в свете лампы, взгляд голубых глаз был не таким ледяным, как обычно. Взяв руки Сюзанны в свои, он принялся их растирать.
— Я… слишком много работала, — сказала она, избегая его взгляда. Будет неприятно, если ее сейчас стошнит прямо перед ним. Отец помог ей подняться на ноги, и Сюзанна сразу же отняла свои руки.
— Я жалею, что ты не поговорила об этом со мной, раньше, — сказал он, указывая на ее большой живот. — Может быть, я сумел бы вправить тебе мозги.
Когда Лесли сказала ему о беременности Сюзанны, Дрейк пришел в бешенство. Сама Сюзанна так и не решилась в этом признаться, поскольку даже в тридцатилетнем возрасте не находила в себе смелости окончательно разочаровать отца и лишиться той не слишком пылкой любви, которую он к ней испытывал. К чести Дрейка, он ограничился лишь одной краткой нотацией о ее безответственности, а затем полностью игнорировал эту тему.
— Как там твои пациенты? — Сюзанна отряхнула джинсы. Она уже давно научилась, в подражание отцу, уходить от неприятных диалогов, однако на этот раз её попытка не удалась.
— Самое меньшее, что ты можешь сделать, — это возбудить против Коуди дело в суде и заставить его материально поддерживать своего ребенка.
При упоминании о Джебе сердце ее вновь сжалось.
— Мы с ним сами договоримся.
Дрейк вздохнул:
— Мне очень хочется вставить ему палку в колеса, поместив об этом информацию в газетах. Посмотрим, как долго он сможет уклоняться от ответственности, если хочет сохранить свою карьеру.
— Дрейк, пожалуйста, не надо.
Как будто боясь, что правда сама выйдет наружу, Она поглубже запихнула тетрадку в открытую коробку. Что сказал Джеб в то утро в Нью-Йорке? Что такие, как ты, всегда говорят о бедных деревенских
