движущемуся им навстречу.
Через двадцать минут полета с трехкилометровой высоты они увидели движущуюся в сторону равнины темную колышущуюся массу. Переключившаяся фокусировка камеры передала на экран беспорядочное бегство десятков тысяч людей и техники. Находясь на высоте, они не слышали криков людей и рева двигателей, но кожей почувствовали панику, охватившую бегущую внизу толпу.
Машины двигались не разбирая дороги, сталкивались, переворачивались, давили на полном ходу бегущих впереди людей. Спасающиеся все равно кидались на крутые борта огромных рудовозов, пытаясь зацепиться и уехать подальше от гнавшейся за ними смерти. Счастливцы, успевшие забраться в кузовы переполненных машин и висящие на подножках, с остервенением отталкивали протянутые к ним руки, били по ним, отрывали от своей одежды, порой сами падая в бегущую и затаптывающую их толпу.
Солдаты, сидящие на броне боевых машин, просто расстреливали бегущих, пытавшихся зацепиться за любой выступ. Сзади двигалась гусеничная техника, постепенно нагоняя отставших от общей массы обессиленных людей. Здесь вспыхивали целые бои. Поток летящих камней разбивал окна и головы облепивших кабины и капоты машин людей. Счастливец, только что сбивший ловким ударом или броском камня человека с погрузчика и занявший его место, сам через секунду, обливаясь кровью, падал под гусеницы машины.
Вся равнина, по которой только что пробежали люди, была усеяна лежащими без движения телами. Кое-где отдельные счастливцы корчились от боли и пытались ползти или хромать. Но вскоре вакханалия самых низменных человеческих эмоций осталась позади.
Справа по борту дисколета стала видна бурная река, по которой порой катились трехметровые волны, переворачивающие идущие по течению катера, лодки и даже крупные с малой осадкой баржи. Суденышки кидало, как щепки, ставило бортом к волне, и она поглощала их одно за другим. Единицы умелых пловцов, держась на воде, делали судорожные попытки вскарабкаться на плывущие верх дном лодки или цеплялись за деревянный мусор, несущийся в бурном потоке. Река давно вышла из берегов и несла на поверхности крыши домов, рамы окон, бревна, вырванные вместе с корнями деревья.
Теперь они летели над необозримой водной поверхностью. Впереди показался промышленный центр, где еще дымили заводские трубы. Город на полмиллиона жителей с десятком огромных заводов был мертв. По крайней мере людей пассажиры дисколета ни на залитых водой улицах, ни в окнах домов, ни на крышах не заметили. Уровень воды поднялся до окон третьего этажа. Улицы превратились в реки с бурным течением. То в одном, то в другом месте бурный поток размывал фундамент или нижнюю часть стены, и здание, медленно кренясь, исчезало в мутной воде, создавая своими обломками на дне новые пенящиеся водовороты. Вот дрогнула и стала клониться быстрее и быстрее пятидесятиметровая заводская труба, рухнув прямо на крышу огромного цехового комплекса. В другой части города прогремели несколько взрывов и на их месте взметнулись фонтаны воды и пара. Уровень воды достиг ванн с расплавленным металлом, и два природных противника схлестнулись в извечном смертельном поединке.
На первый взгляд казалось, что город все-таки выстоит под напором стихии. Уж очень величественно, монолитно и мощно стояли в воде твердыни заводских корпусов, многоэтажные кубы и пирамиды старинных зданий. Вода сойдет и сюда вновь придет трудолюбивая муравьиная человеческая масса, побеждавшая не раз своим упорством и сметкой не менее страшные катаклизмы.
— Городу конец, — неожиданно проговорил гемм, показывая пальцем на экран.
— Что ты там такого увидел? — спросил Крис.
— Холмы, — произнес только одно слово геолог.
Действительно вершины холмов, отстоящих всего в трех-пяти километрах от города и гордо возвышающихся над потоком, обтекающим их со всех сторон, вдруг начали проседать и двинулись вниз. Вода подмыла их основания, разорвала корни трав и деревьев, держащих сотни тысяч тонн почвы, и селевой поток двинулся на город. Плотная жидкая грязь росла у заводских заборов и, поборов своей многотонной массой сопротивление бетонных конструкций, обрушила преграду внутрь. Сдвигая за собой бетонные плиты, она теперь напирала на стены цехов, поднимаясь все выше и выше. Стена рухнула внутрь. В грязевой поток упала крыша, а он, не замечая этого, а наоборот усилившийся массой битого кирпича и искореженного железа, уже атаковал следующую баррикаду, не оставляя за собой ничего, кроме ровной грязно-жидкой равнины.
Дисколет завис в воздухе, едва не долетев до линии столкновения стихии с созданием человеческих рук, и сейчас было отчетливо видно, как грязевой поток, словно нож гигантского бульдозера, срезает с поверхности целый город.
— Летим в Феору, — наконец оторвавшись от вида безумия стихии, проговорил Колдун.
Машина плавно развернулась и, встав на нужный курс, начала быстро набирать высоту. Вскоре трагедия, виденная с высоты двухсот метров, сначала стала огромными разливами рек, а потом превратилась в обычное географическое пятно на физической карте планеты. Но почти до самой Феоры все находящиеся в дисколете хранили молчание. Цепкая память нет-нет да высвечивала каждому перед глазами, ту или другую картину пережитого человеческого кошмара.
Глава 8
Погоня и поиски
Они не заметили, как долетели до Феоры. Город сначала обозначился на горизонте серым непроницаемым для глаза облаком, но по мере приближения его строения стали появляться из нависшего над ним смога и дождя.
— Борт номер семнадцать, — разнеслось по громкой связи. — Говорит диспетчерская ПВО Феоры. У вас третья посадочная площадка. Как поняли. Третья площадка. Прием.
— Вот влипли, — проговорил пилот своему помощнику. — Теперь будут мотать нервы, если ни где поглубже. Что видели, что не видели, зачем летали. Одна радость, если эти двое парней из контрразведки замолвят словечко.
— Семнадцатый, вас не слышим, — надрывался динамик.
— Здесь семнадцатый. Вас понял. Третья площадка.
Услышав переговоры с диспетчерской, в проеме двери пилотской кабины появился Колдун.
— В чем дело, парни? — грозно спросил он.
— Диспетчерская противовоздушной обороны передала приказ сесть на ее площадку, — сообщил пилот.
— Нам оттуда неудобно добираться с задержанным.
— Вам вообще не придется никуда добираться. Если мы не выполним приказ, нас просто собьют. Хочешь, договаривайся со своими сам. — И пилот, отстегнув от приборной панели запасной микрофон, протянул его инженеру.
— Агент У-Гар с семнадцатого борта диспетчерской ПВО, — уверенно проговорил Колдун, не беря микрофон в руку.
— Диспетчерская слушает, — ответил динамик.
— Прошу разрешить посадку на площадке управления геологии. У нас задержанный и машина. При необходимости рапорт пришлем позже.
— Семнадцатому борту категорический запрет. Приказ коменданта гарнизона. Полеты над городом закрыты. Контроль воздушного патруля. Третья площадка. Выполняйте.
Диспетчер отключился.
— Пусть потом Шаман не скрипит. Я хотел как лучше, — произнес Колдун, делая два выстрела из парализатора в пилотов, мгновенно обмякших в своих креслах.
— Пристегнитесь, — потребовал он, выглянув в салон. — Нас могут попытаться наказать за превышение скорости.
— Все так плохо? — спросил Каянов.
— Они хотят посадить нас на военной базе, — ответил инженер. — Пристегивайтесь, придется покувыркаться.
