– По моему решению его тело временно захоронено в Нижнем Утуне, – ответил он. – Боюсь, не было никакого смысла везти его сюда. Тем более что я послал ото-ри к Господину Шафрана с тем, чтобы выхлопотать для моего уважаемого брата право быть захороненным в семейном склепе Дафу. Это все, на что мы в данный момент можем надеяться.
– Благодарю вас, – тихо сказала госпожа И-Лэнь, но какая-то нотка, внезапное понижение тона в ее голосе заставили сердце господина Ожанга забиться быстрее. – Конечно, я не смею спрашивать, что будет с нами. Со мной и детьми. Я буду покорно дожидаться здесь решения Господина Шафрана.
– Мой ото-ри везет к Солнцу Срединной также и ходатайство о вашей судьбе, дорогая сестра, – поспешил заявить господин Ожанг. Пожалуй, сейчас его в голосе было больше чувства, чем он сам от себя ожидал. Конечно, такое решение напрашивалось – и было для него ну очень выгодным. – Я взываю к его милосердию. Он не откажет вам в праве провести остаток дней в уединении, а я готов предоставить своим родственникам все подобающие условия. Я понимаю, вам непросто довериться самой и доверить своего сына малознакомому человеку, тем более в минуты такого горя. Но я смиренно прошу вас всего лишь дать мне возможность заслужить ваше доверие.
Госпожа И-Лэнь бесстрастно смотрела на него.
«Фэнь предупреждал меня насчет него. Алчный недалекий толстяк. Жесток, как и все глупцы. Бусо он в лучшем случае сделает монахом. В худшем… Оставить ли ему О-Лэи? В конце концов, она еще слишком мала, и, если он осмелится, скандал можно поднять чудовищный… Нет, риск слишком велик. Глупец, ты думал растрогать меня своей подачкой?
– Боюсь, я все еще с трудом сдерживаю свое горе, – произнесла госпожа И-Лэнь таким тоном, что мужчины почувствовали себя неуклюжими увальнями. – Я уже старая женщина и должна более тщательно следить за собой. Мне необходимо…
– Господин убэй, ото-ри от Первого Министра, – запыхавшийся слуга распахнул дверь, не оставляя никому возможности сделать хоть шаг. Убэй Тян и господин Ожанг замерли на месте от неожиданности.
В залу вошел запыленный ото-ри в синем мундире с желтой окантовкой и широких шароварах цвета глины. Он вынул из-за пазухи кожаную торбу, залитую красным воском с обеих сторон и скрепленную узнаваемой печатью господина Тоя. Несколько растерянный убэй сломал печать, его лицо неожиданно вытянулось:
– Как он узнал?
Он машинально протянул письмо господину Ожангу, тот впился в него взглядом и нахмурился.
– Воистину Первый Министр знает о каждом зерне в закромах Империи, – сказал господин Ожанг, мысленно перебирая в памяти, где, адские демоны, где и когда он допустил ошибку. – Прошу вас собраться с духом, дорогая сестра. Первый Министр извещен о смерти господина Фэня, вашего мужа, и призывает вас. Право, я поражен интересом, который проявляют к вам великие мира сего, сестра.
– Я думаю, Первый Министр делает так из сострадания к несчастной, убитой горем вдове, – мягко сказала госпожа И-Лэнь. – Будучи слабой женщиной, я трепещу и покоряюсь. О-Лэи, будь добра отдать распоряжение о сборах.
«Но наши вещи собраны три дня назад. Пожалуй, я догадываюсь, куда делся браслет с изумрудами – и тот бродячий монах, с которым мать любила вести беседы о неизреченном пути богов. Она знала? Но как? Она не могла знать – еще сегодня утром, она не смогла бы меня обмануть. Нет. Она догадывалась. И продумала все возможные пути, а ожидала только, какой из них будет можно выбрать с наибольшей отдачей. Она ожидала, как змея. Не правда ли, папа? О, папа…»
– Ы-ни, прекрати вертеться перед зеркалом! – шикнула на дочь госпожа У-Цы, супруга господина Хаги. Сказать по чести, шикнула беззлобно, невольно залюбовавшись. Девочка становится настоящей красавицей: белоснежная гладкая кожа, крохотный носик, большие влажные глаза. И пока обходилось без глупостей.
– Мне обязательно нужна нефритовая брошь, мама, – серьезно сказала Ы-ни, разглядывая свое отражение. – К этому розовому парадному платью – обязательно. Без броши все пропало – никак не смотрится!
– Не говори глупостей, – отмахнулась госпожа У-цы, занятая тем, чтобы получше расположить складки на своей объемистой груди. – И сними парадное, еще оботрешь раньше времени. Пока тебе будет довольно и двух других платьев, которые тебе купил отец.
– Но это же Праздник Осенней Воды, – насупилась Ы-ни. – И я хочу быть в розовом. Зачем мне папа его купил? Чтобы хранить в сундуке до седых волос?
– Так уж и до седых, – усмехнулась У-цы. – Не торопись. А на праздник вполне можно надеть и вот это, цвета лаванды. Оно тоже новое.
– Но розовое мне больше идет, – упрямилась Ы-ни.
– Ты нас с отцом разоришь! – в сердцах воскликнула госпожа У-цы. – Прекрати капризничать, Ы-ни. Розовое платье я припасла на особый случай.
– Какой? – Ы-ни вмиг перестала канючить и повернулась к матери, ее глаза заинтересованно заблестели.
– Это тебе знать не обязательно, – сурово отрезала госпожа У-цы. – Довольно с тебя, что родители о тебе заботятся. Будь добра переодеться.
Ы-ни хоть и дулась для острастки, но переоделась довольно быстро. Лавандовый наряд тоже был очень красив. А нижние одежды белого и бледно-зеленого цвета усиливали ощущение свежести, исходившее от юной прелестницы. Госпожа У-цы, предпочитавшая оттенки красного, осталась довольна. Дамы грациозно поднялись по услужливо подставленной лесенке в свой позолоченный паланкин и задернули шторы – верх неприличия, когда на знатную женщину может глазеть любой прохожий.
Церемония Осенней Воды приходилась на осеннее равноденствие и происходила ежегодно на озере У- Лунь. Окрестности озера в это время были сказочно красивы – листья облетали, ложились золотыми пятнами на темную, таинственную поверхность озера, в воздухе махали крыльями последние из отлетающих птиц…
Жрецы Храма Водяной Лилии зажигали ритуальные огни и монотонно ударяли в гонги, отчего над водой плыл тягучий, завораживающий звон. В воздухе разливался томительный запах дыма и опавших листьев. Жители Нижнего Утуна, выстроившись в две шеренги вдоль дороги, ведущей из храма к плавучему павильону, ожидали, пока появится процессия, несущая статую богини Иань, покровительницы плодородия. После погружения статуи на ритуальную барку и ее торжественных проводов в зимний павильон, что символизировало поворот года к зиме, жители тоже грузились в барки, лодки, а то и просто плоты, и все озеро превращалось в пеструю карусель лавирующих суденышек. В этот день следовало зажигать на воде огни, есть рисовые колобки с тыквой, пить сливовое и абрикосовое вино нового урожая, много шуметь и бить в бамбуковые полости, чтобы отпугнуть злых духов. Считалось, в этот день они могут наступить на тень человека и остаться с ним до весны, высасывая силы, принося болезни и несчастья.
Конечно, лодка господина Хаги была лучшей из всех. Ее позолоченный нос в виде головы священной гусыни Иань – символа богини – был специально изготовлен для этого праздника. Широкое днище и низкая осадка делали барку устойчивой настолько, что в нее можно было не опасаясь переходить из других барок и лодок, тут же окруживших ее, как мелкие рыбки окружают акулу. Господин Хаги полулежал в специально для него изготовленной нише в позе божества богатства. Его жена и дочь помещались чуть сзади, расправив длинные полы своих одежд и застыв со склоненными головами, словно позируя для старинной картины на небеленом шелке.
В Праздник Осенней Воды принято творить добрые дела и одаривать подарками. Очередь из дарителей уже выстроилась к господину Хаги, и, мягко улыбаясь, он принимал дары и выслушивал благопожелания. На носу лодки домоправитель господина Хаги подносил каждому, удостоившемуся аудиенции, чарку вина – ответный дар. Что говорить, большинство полученных даров были куда более существенны в надежде заслужить расположение господина рина, даже просто обратить на себя его высочайшее внимание!
У Ы-ни на этом празднике был свой интерес. Она была первой девушкой на выданье в Нижнем Утуне и еще не была помолвлена, – господин Хаги медлил, присматривая для нее наиболее выгодную партию. Но все ухажеры уже заняли свое место в очереди, пользуясь поводом наглядеться на нее. Ы-ни не упускала случая одарить юношей длинным взглядом из-под ресниц – она достаточно репетировала их перед зеркалом, чтобы быть уверенной в произведенном впечатлении. К сожалению, знатным девушкам не так
