в панцире. Он говорил по-куаньлински с заметным акцентом. – И они способны появляться в мгновение ока.
Юэ представил себе бесконечные плоские равнины, по которым лавиной мчатся всадники, одетые в звериные шкуры… и промолчал.
– Я бы хотел, чтобы вы со своими воинами, – Ригванапади говорил, слегка растягивая слова, что придавало его тону оттенок высокомерной скуки, – были готовы выступить к перевалу, как только лазутчики дадут сигнал о приближении варваров. Мой военачальник Эхэ-Гэсэр, – князь кивнул на человека в панцире, – будет отвечать за то, чтобы перекрыть другие пути. Мы оба почти уверены, что варвары не пойдут напролом, а попытаются воспользоваться обходным путем, и туда придется основной удар. Поэтому каждый из двух других путей будут охранять десять тысяч воинов. Поскольку вас… гм… не так много, как я ожидал, Эхэ-Гэсэр даст вам подкрепление. Кроме того, еще двадцать тысяч воинов будут охранять подходы к столице на тот случай, если случится что-то непредвиденное.
– Сколько воинов мне дадут? – коротко спросил Юэ, отбросив околичности.
– Я полагаю, две тысячи воинов, – рыкнул Эхэ-Гэсэр.
– Прошу простить меня, но этого будет явно недостаточно, если ваши сведения точны и десять тысяч – или даже, возможно, гораздо больше! – варваров попытаются прорваться, – сказал Юэ, стараясь, чтоб голос не выдал его волнение. Он, конечно, ожидал того, что князь постарается сберечь своих людей и поставить куаньлинов на самый неприятный участок, но оставлять в столице двадцать тысяч воинов, чтобы оставить ему две, было просто глупо. Что ж, если учесть, что он, Юэ, должен в результате
– Ваш император прислал вас сюда воевать, а не давать мне советы, – резко сказал князь, и по тому, как на его лбу набухла жила, Юэ понял, что властитель Ургаха обладает вспыльчивым нравом.
Однако Юэ уже не был тем застенчивым юношей, что не так давно покинул Нижний Утун. Вторая Южная война и груз ответственности изменили его. Он невозмутимо поклонился. Ему следует разозлить князя, и так, чтобы все запомнили их спор, который позднее и приведет к поражению. Юэ не сомневался, что Ригванапади терпеть не может, когда ему перечат.
– Я также полагаю, что мой господин, Владыка Срединной, Господин Шафрана, послал меня и моих людей сюда воевать, а не умирать понапрасну, – мягко ответил он.
После его слов в зале воцарилась мертвая тишина. Князь развернулся к нему, нервно раздувая ноздри.
– Вы, юноша, видимо, еще не бывали на настоящей войне, – презрительно отчеканил он. – Не бывает войны, в которой нет потерь. И если вы со своими людьми не готовы выполнять мои приказы, я отправлю вас обратно к вашему императору, не преминув ему высказать, что вместо помощи он прислал мне пять тысяч ни на что не годных трусов!
Юэ почувствовал, что краснеет.
– Мой господин может распоряжаться моей жизнью и жизнью моих людей так, как считает нужным, – как можно бесстрастнее сказал он.
Лицо князя расслабилось, он кинул быстрый взгляд на своего военачальника. Юэ мысленно ужаснулся, понимая, что князь хотел этим взглядом передать.
– Хорошо, что ты понимаешь это, – милостиво улыбнулся Ригванапади. – Мы продолжим завтра. А сегодня тебе следует отдыхать.
Это был приказ. Юэ, более расстроенный, чем сам ожидал, на обратном пути даже порадовался холоду, который отвлекал от невеселых мыслей. Едва очутившись в комнате, он, потирая руки, принялся расхаживать. Во-первых, это успокаивало. Во-вторых, попросту согревало, так как нагреть комнату к его возвращению никто и не подумал.
Навязанная ему роль его не радовала. В его деле не следует полагаться на счастливое стечение обстоятельств. Если отбросить первоначальные посылы вроде княжеской жадности – могут ли быть еще причины, по которым его ставят в заведомо невыгодные условия. Впрочем, условия хоть и невыгодные, но не вопиюще. Победить можно и врага, обладающего численным перевесом, и такая победа будет более славной. Возможно, так они и думают. Но подобная тактика была бы в его глазах не просто ошибочной – она была на редкость недальновидной и глупой. В любой войне тратить понапрасну жизни своих воинов – значит, увеличивать шансы на поражение. Если бы в Ургахе было свое многочисленное войско, князю бы не пришлось просить куаньлинов о помощи. Тогда почему? Почему князь хочет, чтобы варваров встретили меньшими силами? И это при том, что есть возможность эти самые позиции усилить. Этот Эхэ-Гэсэр вроде бы не кажется глупым. Он должен был объяснить своему правителю, что такой маневр не несет ничего, кроме неоправданного риска. А ставкой в этой игре, насколько Юэ понял, является трон самого князя, так что выгадывать на мелочах явно не следует… Или они все же знают о его секретном поручении – и готовят ему ловушку?
Так, а теперь следует подумать не как Юэ-военачальнику, а как Юэ-шпиону. Прежде чем самому принять решение о том, кого следует поддержать – дядю или племянников, ему все же следует связаться с Бастэ. Он должен послать в Чод привезенную с собой маленькую птичку и ждать. И в зависимости от этого выстроить план действий. Хотя его задача в любом случае будет включать и необходимость сохранить как можно больше людей (при том, что обе стороны, которым служат куаньлины, будут стремиться использовать их в первую очередь). Юэ достал то, что дал ему Бастэ лично в руки, – шифровальный набор, представлявший собой набор деревянных пластинок длиной в полпальца, разделенных надвое неглубокой бороздкой. В верхней части были нарисованы буквы алфавита, в правой – знаки, которыми следовало передавать сообщение.
Юэ написал на чистой бумаге, которую ему принесли еще с вечера, текст своего послания:
«Готовится битва за перевал Тэмчиут. Противник уже выступил. Вестей от Гуй Бо пока не получал. Готовлю первоначальный план».
Первоначальный план был таков: в решающий момент отойти, по возможности не обнаруживая свое предательство, и дать варварам возможность втянуть Ургах в войну, которая может его ослабить. В момент, когда слабость и хаос достигнут пика, известить Бастэ и перейти в нападение. Если что-либо поменялось, Бастэ прочтет между строк его вопрос и вышлет свои указания. Он подождал, пока высохнет тушь. Потом взял чистый лист, развел тушь заново и начал аккуратно наносить на новый лист значки в обратном порядке, начиная с конца. Жидкость, которой наносились знаки, имела светло-серый цвет, пропадавший по мере высыхания. Когда Юэ закончил, половина надписи уже высохла. Еще через несколько мгновений лист опять стал чистым. Юэ взял обычную тушь и написал поверх надписи:
«Шлю наилучшие пожелания. Нам оказан радушный прием. В дороге потерян один человек. Князь несколько недоволен числом наших воинов, однако впрямую просьбы о подкреплении не высказал. Полагаю, это станет понятно после первого столкновения с противником. Юэ».
Когда шифровальщики Бастэ получат это послание, они смоют тушь с бумаги, затем поместят ее в темную комнату и прочтут знаки, светящиеся в темноте. Невидимый состав был сделан с добавлением фосфора.
Потом Юэ вызвал своего заместителя, начальника передовой сотни Шанти. Шанти был рослый северянин, наверняка уроженец одной из Гхор, темнокожий и немногословный, с довольно сильно выступающими передними зубами, которые пытался несколько неудачно замаскировать с помощью усов. Юэ за время пути вынес о нем мнение как о дельном, хотя несколько бесшабашном командире. Клетки с птицами Юэ поручил ему. Шанти, хоть и удивился странной просьбе (содержание птиц было странным для его ранга), исполнял поручения беспрекословно и старательно. Юэ вручил ему две копии письма, скатанного в маленькие трубочки и запечатанного красным цветочным воском, и приказал отправить их по возможности незаметно с интервалом в полдня. На всякий случай.
Эхэ-Гэсэр вставал рано. Он вообще плохо спал, и сны, что ему снились, уже много лет были очень неприятными. Однако последнее время он стал спать спокойным, глубоким сном без сновидений, из тех, о которых говорят – «сном младенца». Потому что то, что терзало его много лет, разъедая ему душу, утихло в злорадном предвкушении. Время мести пришло.
Эхэ-Гэсэр встал с постели, привычно поморщившись: два года назад, когда он дал клятву уничтожить всех, в ком течет кровь князей Ургаха, он зашил в свой матрац то, что осталось от его брата. Песок, серый
