сейчас показались бы наивными. Но тогда они делали первые шаги к тому, что сейчас является социальной борьбой.
Он писал, что борьба студенчества — это часть «великой борьбы классов, которой охвачено человечество», и был уверен, что студенчество становится той силой, на которую революционеры- марксисты могут опереться в любом случае. Социальная борьба в латиноамериканских университетах стала предвестником будущих политических изменений. Он считал, что настанет время и «…как вчера французская революция, русская революция найдет свой отклик в Америке».
Хулио не забывал встреч в Брюсселе с Айя де ла Toppe и его позиции на конгрессе, которая так возмутила Хулио. Бывший кумир студенческой молодежи, призывавший к ниспровержению империализма, в Брюсселе был очень осторожен, хотя и пытался навязать всем делегатам-латиноамериканцам свои идеи. И тогда в Брюсселе Хулио ясно понял, что недалек тот час, когда от «социализма» перуанского адвоката не останется и следа И действительно, перерождение его в обычного буржуазного политика-реформиста шло довольно быстрыми темпами.
Сейчас, в 1927 году, ничего в нем не осталось от того молодежного лидера, которого четыре года назад восторженно встречали гаванские студенты
А движение, созданное им, — Альянса Популар Револусионариа Американа (Американский народно- революционный альянс), — пропагандировавшее учение своего вождя, было довольно аморфной организацией, пытавшейся превратиться в партию[3].
Было время, когда Айя де ла Toppe говорил о себе только как о политике, который якобы первый применил марксизм в латиноамериканских условиях. Но в Брюсселе он запел другим голосом. Он начал проповедовать особый путь для Латинской Америки, отличный от пути европейского, ибо, по его мнению, в Латиноамериканских странах марксизм в европейском (точнее — русском) виде неприменим.
Лишенный четкой политической программы, апризм ограничивался абстрактными концепциями о борьбе с империализмом объединенных сил «трудящихся умственного и физического труда». Мелкобуржуазный дух апризма проникал и в пролетарскую среду. Сторонники его объявили себя не только «антиимпериалистами», но и «социалистами», однако ради борьбы против коммунистов они не гнушались объединяться с буржуазными партиями.
Еще до Брюсселя Хулио задумал выступить в печати против Айя де ла Toppe.
Лето и осень после Брюсселя он работал не покладая рук. В апреле 1928 года в Мехико вышла его брошюра «Что такое АРПА?».
Ему нравилось называть вместо АПРА АРПА[4] и членов ее организации — арпистами, а не апристами.
До появления брошюры газета «Эль Мачете» в течение нескольких месяцев печатала в разделе «Между серпом и молотом» материалы против апристов. Хулио Антонио не раз писал для этого раздела.
Коммунисты разоблачали предательскую и раскольническую деятельность Айя де ла Toppe и всех, кто его поддерживал. Между прочим, сам Айя де ла Toppe в то время находился в Мексике.
Газета разоблачила вождя АПРА, который в одном из своих выступлений защищал политику британского премьера Чемберлена («идущего к либерализму») и его правительства как по внутренним, так и по внешним вопросам, Айя де ла Toppe дошел до того, что заявил, что «мы (Латинская Америка. —
В одном из номеров «Эль Мачете» в марте 1928 года Хулио Антонио едко высмеял хвастливое заявление о том, что целый легион апристов готовится к походу в Никарагуа на помощь Сандино. Он писал, что никакой легион не отправится в Никарагуа, даже вооруженный сладкозвучной арфой (давшей имя нескольким десяткам студентов, с надеждой взирающих на своего «генерала», претендующего на кресло президента Перу), ибо такого «легиона» в действительности нет и это заявление апристов, мягко выражаясь, фантазия.
Все так и было. Апристы попытались было поднять шумиху по поводу вояжа их представителя Павлетича в лагерь Сандино, но довольно скоро приутихли, ибо Павлетич не смог доказать, что он был у Сандино.
В брошюре Мелья последовательно разбил основные постулаты апризма, доказав, что АПРА является обычной реформистской партией, взявшей себе на вооружение идеологию мелкого буржуа. В нее входили представители мелкобуржуазной городской интеллигенции, рабочего класса, мелких собственников.
Апристы не скрывали своих антипатий к коммунистам. Фронт антикоммунизма в те годы охватывал многие политические течения и группировки, среди которых апризм не выделялся ничем особенным. Поэтому Хулио Антонио писал на первой же странице своей работы:
«Если бы нам хотелось ответить только АПРА, то эта брошюра не была бы написана. Главное то, что АПРА — одна из тех организаций, в которой отразился латиноамериканский оппортунизм и реформизм. Ответить АПРА — это значит ответить всем предателям — реформистам и оппортунистам, которые придерживаются схожих или таких же тенденций, как и АПРА, хотя и отрицают всякую связь с ней или даже объявляют себя врагами ее». Он подчеркивал, что «антиимпериалистическая» возня апристов не принесла им славы. Больше того, апристы ведут себя так, словно они «учителя», «вожди» пролетариата, и пытаются изрекать «социалистические» истины, которые уже были открыты до них».
Айя де ла Toppe и его оруженосцы оказались слабыми и в вопросе о диктатуре пролетариата. Доказывая с пеной у рта свою принадлежность к марксизму, они никогда и нигде не употребляли термин «диктатура пролетариата». Говорить об этом для апристов — равнозначно быть «агентом Москвы».
Для апристов не существует классовой борьбы, она подменяется отвлеченными рассуждениями о равенстве вообще:
«Рассматривать абстрактно проблему классового равенства, к тому же в полуколониальных странах, свойственно буржуазным демократам, которые, прикрываясь лозунгами о всеобщем равенстве с пролетариатом, провозглашают юридическое или формальное равенство хозяина и пролетария, эксплуататора и эксплуатируемого…»
Хулио Антонио писал, что если бы Ленин был знаком с апристами, он посвятил бы им специальный раздел в своей работе о народничестве и, без сомнения, назвал бы их «тропическими карикатурами на народников».
Истинные революционеры никогда не пойдут за апристами, ибо они не верят в их способность повести за собой массы, в их бесплодные славословия, в их безжизненные постулаты. К тому же апристы открыто противопоставляют себя коммунистам, и ненависть их к коммунистам выразилась в словах их вождя, который, имея в виду самоотверженность коммунистов, заявил, что коммунистические лидеры готовы пойти на самоубийство, дабы их имена и трупы превратились в символы.
Отвечая на эти слова, Мелья писал, что АПРА не имеет своих собственных мыслей, поэтому она повторяет аргументы реакции:
«От пожелания, чтобы все коммунисты покончили с собой, до пожелания, чтобы их уничтожали, всего один шаг. Если завтра апристы, поддержанные предательской буржуазией и некоторыми европейскими империалистами, захватят в каком-нибудь месте власть (даже если это будет клочок сельвы), их первым шагом будет не обобществление средств производства, а убийство всех коммунистов, если они не будут объявлены «самоубийцами», как это делает Мачадо на Кубе».
Он писал, что придет время, когда АПРА объявит открытую и жестокую войну коммунизму.
Организационная и идеологическая слабость части латиноамериканских социалистических и коммунистических партий способствовала распространению апризма. Для мелкой буржуазии, интеллигенции, части пролетариата, неискушенных в политической борьбе, демагогические лозунги апристов становились «революционными» знаменами.
Брошюра Мельи вышла в такое время, когда против рабочего класса и коммунистов усилились и репрессии со стороны реакции и идеологическое давление всевозможных антикоммунистических течений. Реакция использовала политическую неустойчивость рабочих масс Мексики, чтобы расколоть их и привлечь на свою сторону. Дело доходило до того, что противоречия между профсоюзами приводили к столкновению между рабочими.
Одновременно реакционная пропаганда вела бешеную кампанию за роспуск профсоюзов, за выход из
