квартире преотлично рассмотрел Леонарда.
Шулер намеревался залезть в квартиру, если там никого не окажется, и распланировал свой отход чуть лучше, чем обычно. Довольный, что сумел вскрыть замок цепочки велика, он оставил его у стенки на аллее, прежде чем просочиться во внутренний дворик. Та ночь была не очень темной, но когда Леонард обогнул дом, то увидел, что внутренний дворик погружен в тень окружающих строений. Шулер поначалу воспринял это как подарок для взломщика, но вскоре понял, что кто-то из обитателей дома озаботился проблемами безопасности — сработал датчик движения и зажегся яркий свет. Шулер на мгновение ослеп и не глядя шагнул вперед. Должно быть, мусорные баки были полны, потому что он споткнулся о бутылки, стоявшие рядом с баками, и они с грохотом покатились по брусчатке дворика.
Шулеру потребовалось время, чтобы глаза привыкли к внезапному яркому свету. И тогда он увидел обоих мужчин. Неловкость Шулера явно нарушила их беседу, они подошли к окну и посмотрели прямо на него — он находился метрах в полутора от окна. Один из мужчин был постарше, и теперь Шулер знал, что это был Хаузер, а второй помоложе. Выражение лица молодого мужчины — точнее, отсутствие всякого выражения — и перепугало Шулера до полусмерти. А сейчас его охватывал еще больший ужас при мысли об этом человеке — ведь он знал, что потом произошло.
Он видел мертвое, бесстрастное лицо убийцы.
Когда Шулер вновь и вновь вспоминал этот взгляд и жуткое спокойствие мужчины, точно знавшего, какое чудовищное деяние будет вот-вот совершено, его пробивала дрожь.
Старший полицейский Фабель был прав. Он точно описал чудовище, отправляющее людей в ад, прежде чем убить. Шулер не желал иметь с этим ничего общего. Кем бы — или чем бы — ни был этот убийца, полиция его никогда не поймает.
А сам Шулер теперь оказался вне игры.
ГЛАВА 10
Тринадцатый день после первого убийства: среда, 31 августа 2005 года
Фабель сидел за рабочим столом с семи тридцати. Он снова просмотрел досье БКА, полученные от Ульриха, и перенес в свой альбом, который достал из ящика стола, максимальное количество информации.
Затем он позвонил в офис Бертольда Мюллер-Фойта. После того как Фабель представился, ему сообщили, что сенатор по охране окружающей среды работает дома, как он часто делает, чтобы пореже ездить на машине и в результате наносить меньше вреда природе. Секретарь Мюллер-Фойта сказала, что тем не менее может прямо сейчас согласовать для Фабеля время встречи с сенатором на сегодня и перезвонить.
Фабель позвонил еще в одно место — Хэнк Герман достал для него номер телефона Ингрид Фишманн, журналистки.
— Алло, фрау Фишманн? Говорит гаупткомиссар Йен Фабель из полиции Гамбурга. Я работаю в Комиссии по расследованию убийств и в данный момент веду следствие по убийству Ганса Йохима Хаузера. Скажите, не могли бы мы с вами встретиться? Думается, у вас есть для меня информация.
— О!.. Понятно… — Голос женщины на другом конце провода казался более молодым и авторитетным, чем Фабель почему-то ожидал. — Хорошо… Как насчет трех часов в моем офисе?
— Отлично. Спасибо, фрау Фишманн. Адрес у меня есть.
Через пару минут после разговора с Ингрид Фишманн перезвонила секретарь Мюллер-Фойта с сообщением, что сенатор согласен встретиться, если Фабель прямо сейчас подъедет к нему домой. Она дала Фабелю адрес за пределами Гамбурга, на южном берегу Эльбы. «Против того, чтобы я накручивал километры, он не возражает», — подумал Фабель, вешая трубку.
Дом Мюллер-Фойта оказался огромным модерновым строением, каждый угол и деталь которого просто кричали о достатке хозяина, и Фабель подумал, что бывший пламенный «зеленый» левак с большим энтузиазмом уступил соблазнам общества потребления. Однако, подходя к главному входу, Фабель заметил: то, что выглядело как синий мрамор, покрывающий фасад, при ближайшем рассмотрении оказалось солнечными панелями.
Дверь открыл сам Мюллер-Фойт. Как запомнил Фабель по встрече в ресторане Лекса, сенатор был невысоким, но крепко сбитым широкоплечим мужчиной. На его загорелом лице сияла широкая белозубая улыбка.
— Герр главный комиссар, прошу… Проходите…
Фабель был наслышан о знаменитом обаянии Мюллер-Фойта: судя по всему, это его основное оружие в поединках как с женщинами, так и с политическими противниками. Но было общеизвестно, что сенатор в любой момент мог свое обаяние выключить. Он умел быть весьма агрессивным и очень резким в высказываниях противником. Политик провел Фабеля в просторную гостиную с отделанным сосновой доской высоким сводчатым потолком и предложил что-нибудь выпить. Фабель отказался.
— Чем могу быть полезен, герр Фабель? — спросил Мюллер-Фойт, усаживаясь на широкую угловую софу и жестом предлагая Фабелю последовать его примеру.
— Вы наверняка слышали о смерти Ганса Йохима Хаузера и Гюнтера Грибеля? — поинтересовался Фабель.
— Господи, конечно! Жуткое дело.
— Насколько мне известно, вы довольно неплохо знали герра Хаузера.
— Да, знал. Но годами с ним практически не общался. Вообще-то совсем не общался в последнее время. Когда-то сталкивался с Гансом Йохимом на конференциях или встречах активистов. Ну и Гюнтера я, конечно, тоже знал, хоть и не очень хорошо. Я не видел его даже дольше, чем Ганса Йохима.
Фабель удивился.
— Простите, герр Мюллер-Фойт, вы говорите, что знали обоих?
— Да, конечно. А что тут странного?
— Ну… — Фабель секунду помолчал. — Цель моего визита — узнать, не можете ли вы пролить свет на возможную связь между обеими жертвами. Связь, которую, вынужден добавить, нам до сих пор так и не удалось обнаружить. А теперь, судя по всему, получается, что вы и есть эта связь.
— Польщен, что столь ценен для вашего расследования, — улыбнулся Мюллер-Фойт. — Но уверяю вас, я не единственная связь. Они были знакомы друг с другом.
— Вы уверены?
— Абсолютно. Гюнтер был странным малым. Высокий, тощий, молчун, он все же был активистом студенческого движения. Впрочем, меня не удивляет, что эту связь не засек ваш радар. Через некоторое время он исчез из виду. Словно потерял всякий интерес к участию в волнениях. Но и он, и Ганс Йохим были какое-то время членами «Группы Геи». Как и я.
— О?!
— «Группа Геи» существовала весьма краткий период времени, должен признаться. Пустая говорильня по большому счету. Я оттуда ушел, когда там все стало слишком… эзотерическим, скажем так. Политические цели смешались с идиотской философией — язычеством и все такое прочее. Группа распалась. Давненько это было…
— Насколько хорошо знали друг друга Грибель и Хаузер? — спросил Фабель.
— Вот уж не знаю. Друзьями они точно не были. Просто были знакомы по «Группе Геи». Возможно, они общались и вне группы, но мне об этом ничего не известно. Знаю, что Грибеля сильно уважали за ум, но, должен сказать, лично я всегда считал его занудой. Очень обстоятельный и довольно односторонний.
— А вы с Грибелем общались после тех давних дней «Группы Геи»?
— Никогда, — ответил Мюллер-Фойт.
— Кто еще в нее входил?
