вороного жеребца убили в бою, но это уже совсем другая история.
ЧЕРЕЗ КАРАКУМЫ
Вот и позади учеба на ташкентских курсах оружейных мастеров. Вернулся я в Кушку, к своим боевым друзьям-пограничникам, в первых числах мая 1931 года.
Теперь наша часть называлась не маневренной группой Ашхабадского погранотряда, как раньше, до моего отъезда, а кавалерийским дивизионом пограничных войск ОГПУ.
Нам, пограничникам, вместе с частями Среднеазиатского военного округа и отрядами самооборонцев- дехкан, предстояло завершить уничтожение басмаческих банд, подстрекаемых и поддерживаемых империалистами и их разведками — американской, английской и французской.
После того как в 1930 году пограничники нанесли ряд сокрушительных ударов по бандам Ибрагим-бека в верхнем течении Аму-Дарьи, басмачи разрозненными группами стали просачиваться в глубь Туркмении и Узбекистана. Наиболее крупной из этих групп был отряд Чюмбы.
Разгромить банду Чюмбы поручили нашему кавалерийскому дивизиону. Нам было известно, что она продвигается к Мургабскому оазису с целью перейти афганскую границу. Басмачи шли быстро и вот-вот могли появиться в районе 6-й заставы.
Не допустить перехода бандитов через границу — таков был приказ командования.
Помню, жарким, безоблачным майским днем, навьючив верблюдов боеприпасами, нагрузив повозки пулеметными лентами и снарядами, мы двинулись к 6-й заставе.
Наш дивизион сумел намного опередить басмачей — те появились у границы только к исходу следующего дня.
Мы заняли полукруговую оборону вдоль границы, замаскировали пулеметные тачанки, поставили на прямую наводку артиллерию. Басмачи, не подозревая о нашем присутствии, четырьмя группами, на полном галопе, с воплем «Алла!» бросились к границе…
Они все ближе и ближе. Уже можно различить широкие пояса на темных халатах, желтые повязки на рукавах… Звучит короткое слово команды. Встретив шквальный огонь, басмачи кинулись врассыпную. А мы, пользуясь замешательством врага, пошли в сабельную атаку.
Около сотни головорезов потеряла тогда банда Чюмбы, обращенная в бегство.
В том бою мы захватили немало пленных и трофеев. Все попавшее в наши руки оружие — пулеметы, маузеры, шашки — было английского производства, далее седла и нагайки английские…
Среди пленных оказалось несколько русских, белогвардейцев, бежавших в свое время на Запад и завербованных в подмогу басмачам. Попали в плен и «святые отцы» — узбекский мулла и русский поп…
Как только рассвело, наш дивизион снялся с участка 6-й заставы. Дорог был каждый час. Изрядно поредевшая банда Чюмбы уходила вниз по Мургабу.
К полудню мы въехали в небольшое селение, встретившееся на пути. Басмачи побывали здесь минувшей ночью. Перед нами открылась страшная картина разбоя.
Дехкане этого селения незадолго до прихода басмачей объединились в колхоз — в ту пору по всей Туркмении создавались хлопководческие и овцеводческие коллективные хозяйства. Увидев прибитый на одном из саманных домов кусок фанеры с надписью «Правление колхоза», бандиты учинили дикую расправу над мирными дехканами. Врывались в дома, расстреливали и рубили саблями всех, кто только попадался на глаза, не щадили ни женщин, ни стариков, ни младенцев. Председателя колхоза изрешетили пулями, а потом повесили, вырезав на его груди слова «Смерть ОГПУ» и воткнув ему в рот бумажку, на которой было накарябано:
«Да здравствует англо-французский союз освободителей Азии!»
Басмачи угнали всех верблюдов и лошадей, перерешали колхозных овец…
В горестном молчании стояли мы, пограничники, над телами безвинно убитых людей. И каждый из нас мысленно дал клятву сполна расплатиться с врагом.
…Час от часу сокращалось расстояние между нашим дивизионом и бандой Чюмбы. Мы подходили к Иолотани. Неподалеку от этого городка, в балке, произошла стычка между нашим головным взводом и басмаческим заслоном; нам удалось взять пленного. Пленный показал, что Чюмба решил не заходить в Иолотань, а уйти по пескам к Аму-Дарье. Наши разведчики донесли, что банда действительно двинулась по пескам к железной дороге, в направлении станции Репетек.
…Тридцать с лишком лет отделяют меня от тех дней, но некоторые, казалось бы рядовые, эпизоды надежна врезались в память.
Никогда не забуду, например, встречи, оказанной пограничникам в Иолотани.
На главной улице нас приветствовал отряд самообороны. Целые сутки этот отряд туркмен- добровольцев провел в засаде, готовый дать отпор бандитам, если бы они попытались войти в город. Самооборонцы несли красное полотнище с надписью по-русски: «Слава красноармейцам-чекистам!» Когда мы проезжали по городку, все жители от мала до велика высыпали на улицы. Старики, с седыми бородами, в праздничных халатах, выводили нам лучших коней, дарили оружие. Девушки подносили вяленые дыни, глиняные блюда с пловом, кувшины чала — холодного напитка из верблюжьего молока.
В нас дехкане и рабочие-туркмены видели своих защитников. Нужно ли говорить, как волновали нас такие встречи…
Нам предстоял нелегкий 150-километровый переход вдоль железной дороги, через барханы. Мы готовились в путь, разбирали и навьючивали на верблюдов оружие, укладывали в тюки продовольствие, грузили на повозки ящики с боеприпасами, наполняли водой бурдюки. Воды старались взять как можно больше, у каждого из нас было по три-четыре фляги. Мы вволю напоили верблюдов и лошадей, напились сами, что называется, до отвала…
Вместе с нами из Иолотани выступил и отряд самооборонцев во главе со своим командиром комсомольцем Мавы.
Вечерело. В лучах заходящего солнца раскаленный песок лежал красноватыми волнами. Как-то внезапно наступила южная ночь. Только перед рассветом мы сделали короткий привал. И снова по коням.
К полудню жара стала нестерпимой. Солнце жгло безжалостно. Наши гимнастерки, утром бело-серые (проступила соль), опять потемнели от пота.
Рядом со мной ехал Мавы, вчерашний кочевник.
— Жарко? — улыбаясь прищуренными глазами, спросил он. — Сойди с лошади, лучше будет. — И, всматриваясь в песчаную даль, добавил: — Железнодорожная будка скоро…
Мавы не ошибся. Через полчаса мы подъехали к низкому глиняному строению с плоской крышей, стоявшему у самых шпал. Путевой обходчик, пожилой русский человек, на наш вопрос, проходила ли здесь банда, ответил:
— Как же, вчера нагрянули, басурманы… «Ключи давай!» — орут… Чтобы гайки отвертывать, ясное дело. «Нету, — отвечаю, — ключей». Тут меня один из шайки ихней и полоснул нагайкой… — Обходчик провел жилистой рукой по багровому шраму, пролегшему от виска к подбородку. — «Повешу!» — кричит… Да спешили, видать, очень… А козу проклятые увели. Внучатам без молока быть. — Он кивнул в сторону двух ребятишек, испуганно выглядывавших из-за приоткрытых дверей.
Двигаясь вдоль железнодорожного полотна, мы вышли к станции Репетек. Сюда же из Чарджоу раньше нас подошел отряд войск ОГПУ.
Оказалось, басмачи несколько раз пытались прорваться к станции. Их упорные атаки были понятны: на путях стояли три цистерны с водой. А вода очень нужна была банде Чюмбы, прошедшей полторы сотни километров по пескам.
Но захватить цистерны басмачам не удалось. С приходом нашего дивизиона они отказались от попыток овладеть станцией и двинулись через пески на Аму-Дарью.
