Джимсом была Мелина Даз — в сальвар-камизе[46] цвета морской волны и с прической как у японской гейши.
Джимс открыл дверь в гостиную, переступил порог и окинул свою маленькую семью взглядом, каким обычно жестокие люди смотрят на бездомных. Детям он не сказал ни слова. Потом повернулся к Зилле и ледяным тоном произнес:
— Мы с Мелиной подготовим заявление для прессы. Я тебе покажу, когда все будет готово.
Заявление ей принесла Мелина. Оно было коротким и распечатано на компьютере.
— Возможно, слишком официально, — сказала Мелина, — но мы подумали, что это соответствует серьезности проблемы. Джимс решил, что лучше не упоминать о смерти вашего мужа, сделавшей вас свободной. Это выглядит неприлично. И мы не стали употреблять слово «двоебрачие». В двадцатом веке оно звучит ужасно, правда?
Не решаясь спросить Джимса, Зилла задала мучивший ее вопрос Мелине:
— Что они со мной сделают?
— За то, что вы были замужем за двумя мужчинами одновременно? Думаю, ничего особенного. В любом случае ваш муж умер, не так ли? Другое дело, будь он жив. Полиция сосредоточится на убийстве.
Мелина ушла, чтобы распространить заявление, — Зилла не знала, как это делается. Джордан устал плакать и заснул. Евгения сказала, что, если кто-нибудь ее отвезет, она хотела бы после обеда поехать к своей подруге Матильде, а теперь умирает от голода.
— В доме нет еды, — сказал Джимс.
— Знаю. Но как я могу выйти в магазин? Внизу настоящее столпотворение. — Зилле очень хотелось успокоить его. — Может, получится выскользнуть через подвал? Позади дома их нет.
— Есть. Когда мы с Мелиной подъехали, они чуть не раздавили мою машину.
— Мисс Макмерти говорит, что, если плохо питаться, заработаешь недостаток витаминов. Глаза ослепнут, а зубы выпадут, — сообщила Евгения.
— Попрошу сходить в магазин кого-нибудь из швейцаров, — сказал Джимс.
Зилла все ждала, когда муж начнет выяснять отношения и спросит, почему она обманула его насчет несуществующего развода. А пока занялась ленчем. Швейцар купил дешевые продукты в магазине на углу, причем то, что не любят дети. Салат был увядшим, помидоры мягкими. Джордан заплакал, когда ему предложили отварную солонину.
— Можно мне позвонить Матильде и пригласить в гости? — спросила Евгения.
— Я удивлена, что ты решила спросить.
— Значит, можно?
— Думаю, да. Только играйте в твоей спальне. У меня голова раскалывается.
Зилла вспомнила, что Матильду, наверное, привезет отец, но было уже поздно. Однако ребенка сопровождала молодая и красивая гувернантка. Зилла подумала, что должна быть благодарна за то, что подруге Евгении вообще разрешили прийти, позволили общаться с Мэлком-Смитами — после всего, что появилось в газетах.
— Я вернусь за тобой в шесть, Матильда.
Ее оставляют на три часа? Это значит, что Зилле придется их чем-то кормить. Она смотрела, как девочки удаляются в комнату Евгении, весело болтая; дочь хихикала, как нормальный ребенок.
Зазвонил телефон. Зилла со страхом сняла трубку. Это была мать: на этот раз она ничего не сказала насчет газет, но обвинила Зиллу в том, что ей безразлична судьба отца и она забыла, что сегодня утром ему делали шунтирование. Выслушав обещания дочери, которые та все равно не в состоянии выполнить, Нора Уолтинг бросила трубку, и Зилла осталась с Джимсом наедине.
Он достал из книжного шкафа еще не прочитанную биографию Клемансо, вернулся с книгой в кресло и в полном молчании открыл предисловие. Зилла взяла глянцевый журнал и попыталась читать статью о коллагеновых губных имплантатах. Неужели Джимс больше не будет с ней разговаривать? Что ей делать? Зилла вспомнила, как в декабре представляла их брак в виде целомудренного и милого союза двух лучших друзей, двух людей, которым весело вместе, которые наслаждаются жизнью и которые любят друг друга, хотя и не плотской любовью.
— Ты ничего не хочешь мне сказать? — спросила она, когда молчание стало невыносимым.
Джимс поднял голову, и на его лице промелькнуло раздражение.
— Прошу прощения… Что?
— Я спросила, ты ничего не хочешь мне сказать?
— Ничего, — ответил он. — А что тут говорить. Газеты уже все сказали.
— Мы вместе все преодолеем, правда, Джимс? Шум скоро утихнет. Ты не сделал ничего дурного. Заявление все исправит, да? О, Джимс, мне так жаль… Если бы я знала, то скорее умерла бы, чем позволила такому случиться.
— Перестань — это смешно. Смирение тебе не идет.
Зилла хотела стать перед ним на колени, но тут зазвонил телефон.
— Не отвечай, пусть звонит.
Джимс встал, подошел к телефону, снял трубку и стал слушать. Выражение его лица слегка изменилось.
— Да, — сказал он, потом повторил: — Да. Могу я спросить, почему? — Зилла никогда не видела его таким встревоженным. — Сначала мне хотелось бы связаться со своим адвокатом. Хорошо, через полчаса.
— В чем дело, Джимс?
— Меня приглашают в полицейский участок. Мой дом им не подходит. Они за мной заедут.
— Господи, Джимс, но почему?
Вместо ответа он снял трубку и набрал домашний номер адвоката.
Вошла Евгения, таща за собой Матильду.
— Ты должна мне пять фунтов, мама. Лучше запиши, а то забудешь.
Глава 22
С тех пор как до нее дошло известие о смерти Джеффа, Фиона не выходила ни в сад, ни в оранжерею. На работу она тоже не ходила. Почти не покидала дом. В отсутствие мисс Строгость и мистера Уголовный Розыск — а их визиты становились все короче и короче, пока не прекратились совсем — она сидела в гостиной, но не читала, не смотрела телевизор и не слушала радио, а просто сидела. Руки у нее обычно были сложены на коленях, колени сдвинуты. Плакать Фиона уже давно перестала. Она никому не звонила, а