появлялась перед ней без одежды. Призраки были за дверью. Пусть подождут. Минти побрызгала дезодорантом не только под мышками, но также подошвы ног и ладони — наступило лето. Потом надела белые хлопковые брюки и белую футболку в бледно-голубую полоску. Обе вещи были «остатками» из химчистки, то есть взяты из числа вещей, которые по каким-то причинам владельцы не забирают, и через шесть месяцев Джозефин продает их по два фунта за штуку. Минти имела скидку и заплатила два фунта за две вещи. Она и не подумала бы их брать, если бы они подлежали только сухой чистке, но оказалось, что футболку и брюки можно стирать, что Минти и проделала несколько раз, а брюки даже прокипятила, отчего они уменьшились в размере и стали лучше сидеть. Она причесалась, завернула грязную одежду в полотенца и, набрав полную грудь воздуха, распахнула дверь.
Призраки ждали снаружи, в нескольких ярдах от ванной, на пороге Тетушкиной спальни. Минти коснулась всех деревянных предметов, до которых только смогла дотянуться — розовых, белых, коричневых, — но призраки не исчезли. Сегодня миссис Льюис выглядела четче и плотнее Тетушки. Она походила на живого человека, обычную старуху, которую можно увидеть на улице, возвращающуюся домой из магазина. Несмотря на теплый день, на ней было зимнее пальто из темно-красной шерсти — цвет, который Минти особенно не любила, — и темно-красная фетровая шляпа, нахлобученная на самые уши. Значит, там, откуда они пришли, можно менять одежду, с удивлением подумала Минти.
Тетушка, державшаяся позади матери Джока и казавшаяся гораздо выше, чем при жизни, была похожа на тень, нечто расплывчатое, на что хочется взглянуть еще раз, чтобы проверить, не мираж ли это. Но под взглядом Минти ее фигура стала четче и плотнее. Минти вспомнила, что, когда она была ребенком, кто-то из родственников или знакомых, возможно, муж Кэтлин или Эдны, увлекался фотографией и сам проявлял снимки. Муж Эдны, вдруг вспомнила она, сама себе удивляясь. Минти видела, как он печатает фотографии и как на белом листе, погруженном в жидкость, появляется изображение. Примерно то же самое происходило с Тетушкой: из полупрозрачной, размытой тени она превращалась в саму себя.
Не выпуская из рук одежду и мокрые полотенца, Минти смотрела на них, а они на нее. На этот раз Минти заговорила первой. Обращалась она к Тетушке.
— Ты не имела бы с ней никаких дел, если бы знала, что она передо мной в долгу. Ее сын взял все мои деньги и твои тоже — те, что ты мне оставила, — и она могла бы их вернуть. У нее было время, только она этого не сделала.
Тетушка молчала. Миссис Льюис продолжала смотреть. Пожав плечами, Минти отвернулась и сошла вниз. Она сложила полотенца и одежду в стиральную машину, включила ее и вымыла руки, подумав, что несла бы грязные вещи на вытянутых руках, если бы не встретила этих двоих на лестничной площадке. Миссис Льюис спустилась вслед за ней — одна. Тетушка исчезла. Может, прислушалась к словам племянницы?
Минти не собиралась обедать под пристальным взглядом этой старухи. Лучше она будет голодать. Миссис Льюис ходила по кухне, заглядывала в буфет и на полки. Если она считала Минти плохой хозяйкой и не подходящей женой для сына, то теперь должна убедиться в своей ошибке. Кухня сияла безупречной чистотой.
Миссис Льюис приподняла крышку заварочного чайника и заглянула внутрь хлебницы.
— Должна сказать, у нее тут чисто.
— Говорите, что хотите, — ответила Минти. — Мне все равно. Почему вы не отдаете мои деньги?
Разумеется, ответа она не получила. Старуха теперь подошла к ней вплотную. У Минти появилась блестящая идея. Она выдвинула ящик буфета и схватила нож, точно такой же, как тот, что использовала в кинотеатре. Крепко сжимая рукоятку, замахнулась и ударила, но миссис Льюис исчезла, пройдя через стену или провалившись сквозь пол.
Похоже, достаточно одной угрозы, чтобы избавиться от них. Но Минти не стала сразу же возвращать нож на место. Она вымыла лезвие, поскольку ей показалось, что оно грязное, хотя ни к чему не прикасалось. Потом отрезала несколько тонких ломтиков ветчины от большого куска, накрошила салат и помидоры. Нож снова пришлось мыть, и на этот раз Минти опустила его в мойку, заполненную горячей водой с моющим средством. Вытирая нож, она подумала, что, наверное, нужно опять носить его с собой, только придумать более удобный способ, хотя, завернутый в ткань и прикрепленный к бедру под брюками, он тоже не очень мешал. Потом Минти налила холодное молоко в чистый, сверкающий стакан.
Едва она успела перекусить и залить посуду горячей водой, как раздался звонок в дверь. Наверное, Лаф принес газеты.
— Хотите чашечку чая? — спросила Минти, впуская его.
— Спасибо, милая, но я тороплюсь. Знаешь, куда мы сегодня идем — ты, я и Сонни? На спектакль. В Уэст-Энд.
— Вы имеете в виду в кино? — Она не собиралась возвращаться в тот кинотеатр у Мраморной арки, как бы Лаф ее ни уговаривал. Тетушка и миссис Льюис, скорее всего, будут именно там, в том месте, где последний раз появлялся Джок.
— В театр, — ответил он. — Это триллер о полиции.
— И я не могу отказаться, да?
— Конечно, не можешь. Тебе понравится.
Совершенно очевидно, что нельзя пойти на спектакль в той же одежде — после того, как она несла грязные полотенца, футболку и брюки. Жаль, потому что эти белые брюки очень милы. В любом случае нужно раздеться и прикрепить к ноге нож, поскольку она собирается идти так далеко, а это еще одна причина, чтобы принять ванну. Минти вымыла посуду, взяла газеты и устроилась во дворе в плетеном кресле, которое дочиста отскребла щеткой, а подушку выстирала и погладила. Она чувствовала свое превосходство над мистером Кроутом и Гертрудой Пирс, которые закончили играть в карты и разложили еду на зеленом суконном столе: сандвичи и напиток, по виду напоминавший фанту. Грязные тарелки они сложили на поднос и оставили на траве прямо под носом у кота — настоящий магнит для мух. Минти хватило одного взгляда — больше в их сторону она не смотрела.
Удобнее было поехать на машине, но Лаф сомневался, что сможет где-нибудь припарковаться. Найти там место для стоянки — практически неразрешимая проблема. Поездка на метро до «Чаринг-Кросс» не вызывала беспокойства, но на линии Бейкерлу вагоны обычно переполнены, а на улицах в том районе тоже всегда толпы народу.
Как и многие обитатели пригородов, Соновия и Лаф — хотя и жили не очень далеко — почти не знали центра Лондона. Лаф иногда ездил на машине через парк в Кенсингтон или даже проезжал мимо Букингемского дворца. Он приблизительно представлял, куда ведут главные улицы, а Соновия иногда ездила за покупками в Уэст-Энд, и оба они, будучи заядлыми киноманами, посещали «Одеон» и «Меззанин». Но Соновия не имела понятия о взаимном расположении этих мест и не смогла бы объяснить, как добраться от Мраморной арки до Найтсбридж или от Оксфорд-стрит до Лейстер-сквер. Что касается Минти, то она не приезжала сюда много лет — не было причин, — и большие здания на Трафальгарской площади пугали ее рядами высоких колонн и широкими лестницами. У нее возникло ощущение, что она видит все это впервые или ее внезапно перенесли в чужой город. В то же время здания напоминали ей римские храмы на кладбище.
— Зачем его туда поставили? — спросила она Лафа, указывая на адмирала Нельсона на вершине колонны. — Он так высоко, что его невозможно рассмотреть.
— Не знаю, милая. Может, просто смотреть не на что и лучше не подходить близко. Мне нравятся львы.
Минти львы не понравились. Припавшие к земле звери напоминали ей кота мистера Кроута. Может быть, посреди ночи они встают и начинают бродить по окрестностям, забираясь на высокие здания и царапая деревья? Она испытала облегчение, когда вместе с Уилсонами наконец пробралась сквозь толпы людей и устроилась в кресле театра «Гаррик». Лаф купил две программки, для нее и Соновии, и плитку шоколада «Дэри милк». Минти не хотела шоколад, поскольку он не мог принять такую форму, не побывав в чьих-то руках, но из вежливости взяла пластинку, и в следующие полчаса ее не покидало ощущение, что в желудке ползают микробы.
«Визит инспектора» оказался совсем не таким, как они представляли, хотя в пьесе был полицейский или, возможно, не настоящий полицейский, а призрак или ангел. Минти не желала смотреть на призраки,
