влипнуть — эта женщина выгоняет его из собственного дома!
Он решил немного прогуляться. Стоял чудесный день; ветер разогнал дождевые облака, и выглянуло солнце. Ноги сами привели его в Саут-Кенсингтон к ресторану «Лонсестон», где Джимс с удовольствием пообедал, хотя и не заказывал столик заранее. Его мысли плавно перетекли от Зиллы к сэру Рональду Грасмеру и условиям сделки по покупке Уиллоу Коттедж, а потом к Леонардо. Джимс надеялся, что бывший любовник не смог поймать такси и ему пришлось идти пешком до Кастербриджа, что поезд отменили или из-за ремонта железнодорожных путей, которые обычно выполняли по выходным, часть пути пришлось проехать на автобусе.
Назад Джимс вернулся на такси. Когда он входил в Палату общин через
Его ждали две записки. Одна от лидера оппозиции, повелительная и холодная. Не тратит время на сантименты, подумал Джимс. Они увидятся ровно в три. Это приказ. Записка от главного организатора парламентской фракции была выдержана в более мягких тонах. Не хочет ли Джимс «встретиться с ним» — почему даже члены его партии выражаются этим ужасным языком? — в его кабинете перед ужином, чтобы пропустить по стаканчику и обсудить «ситуацию»? Джимс бросил обе записки в корзину для мусора, вздохнул, вспомнив, как в субботу утром выходил к прессе, и направился в Палату общин.
Все взгляды мгновенно обратились на него. Он был готов к этому и не смотрел никому в глаза. Два парламентария сидели возле его обычного места, во втором ряду сзади. Сохраняя внешнее безразличие, хотя сердце у него учащенно билось, Джимс сел между ними. Один и бровью не повел. Второй — разумеется, Джимс его знал, но их отношения никогда не были дружескими — наклонился к нему и по- отечески похлопал по колену. Жест был таким неожиданным и таким
Нет, слезы, конечно, не пролились. Джимс не позволил. Он пробыл в Палате общин минут двадцать, делая вид, что слушает, хотя на самом деле не слышал ни слова, потом встал, обвел взглядом всех присутствующих членов палаты, посмотрел на спикера («Идущие на смерть приветствуют тебя»[52]) и направился к двери. Там Джимс остановился и оглянулся. Больше он не увидит этой картины, которая уже уходит в прошлое, — так бледнеют воспоминания о сне.
Центральный зал был почти пуст. Вчера Джимс отправил председателю парламентской фракции консерваторов заявление о выходе из партии, а главному организатору фракции уведомление о сложении полномочий. Больше делать здесь было нечего, если не считать небольшой консультации. Член парламента, заседавший тут уже сорок лет и знавший все тонкости процедуры, ждал его в своем кабинете с ценными советами, как сложить парламентские полномочия. Это гораздо сложнее, чем выйти из партии.
— Ухожу в отставку, — сказал Джимс.
— Жаль, старина, но ничего не поделаешь. Вы понимаете… ну, существуют небольшие затруднения, если член парламента…
— О да, — перебил его Джимс. — Мужеложство, да?
— Возможно. Я пытаюсь держаться на расстоянии от подобных вещей.
— В Британской империи еще остались оплачиваемые должности? Как насчет губернатора Пяти портов?[53]
— Боюсь, она занята его королевским высочеством принцем Уэльским.
— Разумеется.
Пришлось заглянуть в толстый том.
— Есть должность распорядителя Толпаддльских топей. Предполагает номинальное ежегодное содержание в размере пятидесяти двух пенсов и, естественно, отказ от членства в Палате общин.
— Звучит превосходно, — сказал Джимс. — Я всегда хотел принять участие в судьбе Толпаддльских топей. Кстати, где они находятся? В Уэльсе?
— Нет, в Дорсете.
Впоследствии престарелый парламентарий признался близкому другу, что этот Мэлком-Смит так громко и долго смеялся, что у него возникли опасения за разум бедняги, на которого в последнее время свалилось столько бед.
Джимс больше не собирался здесь задерживаться, чтобы выслушивать выговоры, упреки или язвительные вопросы. Он вышел во двор Нового дворца, когда Биг-Бен пробил половину четвертого; устрашающий звук, на который Джимс обратил внимание впервые за много лет. День был чудесным — солнечным и теплым. Чем же ему теперь заняться?
Детский психиатр сообщил Зилле, что имеет также степень доктора медицины. Непонятно, зачем — она ведь притащила Джордана на Уимпол-стрит не из-за больного горла. Мальчик плакал с тех пор, как они сели в такси. Перед уходом из дома его вырвало. Обычное дело, подумала она, и сказала психиатру, что ребенок все время плачет и его часто тошнит. Евгения, которую пришлось взять с собой, потому что ее не с кем было оставить дома, сидела на стуле в кабинете с циничной усмешкой лишенной иллюзий женщины раз в шесть старше ее.
Поговорив с Джорданом — вернее, попытавшись, — психиатр сказал, что хотел бы осмотреть его. Истинное дитя своего времени, Зилла, и так нервничавшая, тут же заподозрила сексуальное домогательство, но потом покорно кивнула. Джордана раздели и осмотрели.
Через две минуты психиатр усадил мальчика, похлопал по плечу, накрыл одеялом и повернулся к Зилле.
— У ребенка грыжа. Конечно, вы можете обратиться за подтверждением к другому врачу, но я буду очень удивлен, если проблема не в этом. И, с другой стороны, формируется вторая. — Психиатр бросил на нее взгляд, который Зилла восприняла как неприязненный. — Если он плакал и его рвало, значит, грыжа у него давно. Боль возникает только на критической стадии. Я не исключаю ущемления.
За шумной кампанией в прессе обычно следует спад интереса. Напряжение невозможно поддерживать долго. Мир узнает сенсационные новости, чреватые катастрофическими последствиями, но иногда эти последствия невозможно использовать — главные действующие лица умерли, оказались за решеткой или пропали. Однако промежуток между шоком, триумфом и следующим журналистским подвигом требуется чем-то заполнить. Натали «публично разоблачила» Джимса и разрушила его репутацию, но опасалась писать о нем что-либо еще, пока его подозревают в убийстве Джеффа Лича. Пришло время заняться историей жизни Джеффа, составить список его женщин. До сих пор прозвучали лишь имена жены и той, с которой он жил в последнее время. Потребуется определенное мужество, чтобы признать, что и она принадлежит к числу его любовниц. У Натали не было комплексов на этот счет, а ее приятель не менее практичен, чем она. Интересно, кто еще может появиться в ее истории?
Натали часто думала о «забавной малышке», о которой Джефф упоминал за ленчем во время их последней встречи, женщине со странным именем. Он называл ее «Поло», и она жила рядом с кладбищем Кенсал-Грин. Наверное, неплохо бы найти эту женщину. Обязательно взять интервью у Фионы Харрингтон и, возможно, у предшественницы самой Натали. Она прекрасно знала, что это не бывшая жена Джеффа, а женщина по имени… Забыла, как ее зовут. Ничего, потом вспомнит. Когда они были вместе, Джефф часто упоминал о ней, по большей части с чувством горечи. Владелица ресторана? Врач? Руководитель какого-то агентства или благотворительного фонда? Натали решила пока не трогать рассказы Джеффа об этой женщине и несколько его слов, сказанных о Поло. Нет нужды торопиться. Когда-нибудь она покопается в своей памяти и, возможно, выудит оттуда что-нибудь интересное.
Глава 29
В окрестностях того места, где была убита Эйлин Дринг, полиция провела сплошной опрос жителей. Полицейские приходили и к Уилсонам, но тут же ретировались, выяснив, кто такой Лаф. Он уже рассказал о
