Сколько еще осталось? Сколько он уже прополз? Когда выход из пещеры? Когда этот поганый выход?! А вдруг он заблудился?! Вдруг последние секунды его жизни будут скрашены только звоном капели в абсолютной тьме подземелья?
– Ребята, – провыл он, – Помогите…
Не услышат. Не ответят. Может, даже и не ждут. Сколько прошло с того момента, как он отлучился «на пару минут» в пещеру? День? Два?
Не ждут…
– Нет! Ждут, – всхлипнул Демид. – Мы же друзья!
Рывок.
– Ждут!
Рывок.
– Мама… – Демид разрыдался, лежа на камнях подземелья. Ему не выбраться. Никак. Ползти дальше бессмысленно! Если его не нашли до сих пор – то никогда не найдут. Скорее всего, списали как без вести пропавшего. Сейчас так бывает. Война с еретиками пожирает Святые Земли. Точат зубы продавшие души умральцы, шлют на соседей новые напасти колдуны Ан-Да-Геда.
Но Славный Дон? Киран? Они не могли его бросить! Они же друзья! Они будут ждать!
Рывок.
Пальцы… Проклятые пальцы! Больно… Как больно…
Но почему так произошло? Почему именно с ним? Почему? Он никогда никому не делал зла. Он верный слуга Господа!
Рывок.
Отдохнуть… Хоть пару секунд. Пусть немного утихнет боль. Думать о чем-нибудь красивом. Озеро, а на нем кувшинки. И солнце заходит. Сосны в золото красит. Где-то птица поет. А на берегу, на песке… Ноги…
– Ну почему?
Мама всегда говорила, что мужчина должен терпеть боль. Мама… Могла ли ты знать, какой она может быть? Мама…
Раааааз…
Ползти. Ползти и не отдыхать. Сложно заставить причинить себе боль, вцепиться пальцами в жесткий выступ. Отдых не нужен. Только бы доползти. А там ребята… Они друзья, они должны ждать…
Раз!
БОЛЬ!
Тьма…
Лесная тропинка под ногами. Извивается, плутает среди деревьев. Если идти по ней, то выйдешь прямо к окраине деревни. Там еще домик такой, красивый очень, одна умральская семья поставила. Дворец почти. Тропинка как раз мимо него проходит. Побыстрее бы дойти. А там мама… Там друзья собрались. Сегодня праздник. Середина лета… Старый Севор будет играть на лютне, а жилистый Киргон напьется и начнет рассказывать о далеких странах. Здорово! Скорее бы домой! Он делает первый шаг и падает… Боль… Ноги…
Вынырнув из забытья, Демид заплакал от обиды и беспомощности. Не сдерживая слез, он перевернулся на спину, слушая свои глухие всхлипы.
– Что же мне делать?! Так не должно быть! Я не хочу умирать, – сквозь рыдания пробормотал он, разгоняя гул звенящих капелью пещер. – Я не хочу… Господи, прости меня, грешника. Во славу твою прожил эти годы. Позволь и дальше нести свет твой, Господи…
Темнота зловеще окутала израненное тело. Демиду показалось, что она встала ему на грудь. Поставила ногу на горло.
– Нет, – прохрипел Демид и перевернулся на живот. Боль резанула ноги, пальцы отозвались пульсом страдания.
Раааз…
– За что, Господи?
Раааз…
– Если ты слышишь меня, помоги!
Раааз…
– Помоги, мать твою! Если ты есть – помоги!
Раааз…
– Сволочь… Я всю жизнь тебе прослужил. Почему ты меня бросил? – процедил Демид и прислонился пылающей щекой к камням. – Сволочь…
Ветерок… Легкий ветерок пробежался по мокрым щекам, впился ледяными иголками в разбитые пальцы. Ветерок? Где-то рядом выход!
Раз! Раз! Раз! СВЕТ!
– Господи, прости меня. – Из глаз Демида вновь полились слезы. Слезы радости. Счастья. Он видел потолок пещеры. Выход совсем-совсем рядом!