вернется.
«А если не вернется? – тут же спрашивал кто-то ехидный и коварный, сидевший внутри Стаса. – Если переберется еще куда-то? Мало ли по Москве бомжатских ночлежек? Вдруг Таня, не захотев оставаться под одной крышей с человеком, которого обвиняет во всех своих несчастьях, переберется в одну из них? И что тогда?»
Эта мысль приводила Стаса в ужас. Он даже не представлял себе, как сможет выжить в этих ужасных условиях один, без посторонней помощи. Он даже свою рану сам не сумеет хорошенько обработать и перевязать, он ведь не Рембо, который сам себе без наркоза зашивал раненую руку… Что он будет есть, чем обогреваться? Запаса топлива, который они с Таней собрали, хватит еще от силы на несколько дней – а потом? Идти на помойку в поисках каких-нибудь досок? Теоретически, можно попытаться сделать это ночью, ходил же он за водой… Ну хорошо, а что он будет есть? Тоже на помойках еду собирать? Так еще не факт, что она там найдется… Стас застонал и уткнулся лицом в согнутую в локте правую руку.
А может, плюнуть на все и пойти в полицию? Как гласит поговорка, лучше ужасный конец, чем ужасы без конца. Ну сколько он сможет прятаться тут, изнемогая от голода и холода и ожидая, что в любую минуту киллер, которому не удалось выполнить заказ, разыщет его здесь и пристрелит, как щенка? Может, и правда, прямо сейчас пойти отдать себя в руки правосудия? Тюрьма, конечно, страшна, но не страшнее смерти от пули наемного убийцы, не страшнее, чем мысль о том, что твое остывшее тело будет неизвестно еще сколько валяться здесь, в этих развалинах… К тому же весьма вероятно, что его сразу и не посадят в тюрьму. Он же ранен, значит, по идее, сначала отправят в больницу. И оттуда он сможет связаться с Сергеем, со своими юристами… Получит доступ к своим деньгам… Да, в конце концов, просто согреется и нормально поест! Решено. Надо идти. И лучше прямо сейчас.
Стас поднялся на ноги, отряхнул пальто, по привычке кинул взгляд в закопченное окно. И увидел, что на другой стороне улицы стоит высокий человек, который внимательно наблюдает за особняком. На человеке была темная неприметная куртка и черная вязаная шапка, низко надвинутая на глаза. Когда тот сдвинулся с места, начал прохаживаться туда-сюда по улице и повернулся боком, Стас обратил внимание на то, что он слегка сутулится. Но даже и без этого фигура странного наблюдателя показалась ему очень знакомой. И поверить в то, что это другой человек, не тот, который стрелял в него на Тверской из пистолета с глушителем, а просто кто-то очень похожий на него, было крайне трудно. Увы, таких совпадений не бывает…
«Помяни черта – сразу появится», – пронеслось в голове у Стаса.
Со стороны могло показаться, что этот человек – обычный бесцельно шатающийся прохожий, который поджидает кого-то или просто вышел прогуляться, подышать свежим воздухом. Бродит по переулку, сворачивает во двор, возвращается, рассеянно посматривает по сторонам. Ничего особенного. Однако Стас понял, что это совсем не так. Понял за несколько мгновений до того, как человек вдруг шагнул вперед, сошел с тротуара и решительными шагами стал пересекать проезжую часть, явно направляясь к развалинам особняка.
Стас молнией отскочил от окна, оглянулся, схватил найденный вчера кусок арматуры. И даже не услышал, как одна из ехавших по переулку машин вдруг притормозила, прошуршав шинами, у самого особняка.
Глава восемнадцатая
За два дня до Нового года
По дороге «в контору», стоя в пробках и медленно ползя по запруженным улицам Москвы в плотном потоке таких же трудяг, вынужденных каждое утро пробиваться с окраин в центр, а вечером наоборот – из центра на окраины, Сергей Головин пытался думать не о деле, а обо всяких отстраненных вещах. Например, о том, что уже который день не высыпается. Сегодня он спал только четыре часа. Крайне мало для человека его возраста. А возраст, как ни бодрись, все-таки уже чувствуется, вот-вот полтинник замаячит на горизонте… Впрочем, по сравнению с ребятами, ему еще повезло. Иван, например, вернулся домой только поздним утром. А до этого отзвонился, доложил, что все прошло ровно, клиент, то есть Ильдар, и не думал рыпаться, изложил все следаку честь по чести – и про банкиршин план, и про организацию убийства Жданова, и про то, как были сфабрикованы улики против Станислава Михайловича.
Или взять Игоря. Он вчера весь день прочесывал окрестности Тверской, ища следы Шаповалова, сегодня опять с утра пораньше отправился на поиски. Головин предлагал ему отдохнуть хотя бы полдня, но Игорь отказался. «Там, Сергей Александрович, еще несколько подходящих переулков есть, – отвечал он. – Мне кажется, их хорошо бы осмотреть поскорее». Спорить с ним Головин не стал. Ему нравилось, когда подчиненные работают добросовестно, это было одним из основных критериев, по которым он старался брать людей на работу.
Добравшись наконец до особняка на Бульварном кольце, Сергей Александрович побыл какое-то время в кабинете, покрутился по офису, но вскоре понял, что находиться в конторе – это выше его сил. После вчерашней успешной операции с Ильдаром душа снова рвалась в бой, необходимо было заняться чем-то полезным, а не просиживать штаны в кресле. Поразмыслив, Головин решил лично присоединиться к поискам Стаса. И начать с того, что снова смотаться на Тверскую и поговорить с киоскером-чекистом. Вдруг старикан сообщит что-то новенькое? Или вспомнит еще какую-то существенную деталь, которую в прошлый раз упустил.
Все утро Сергея так и подмывало позвонить Юрке и узнать, как обстоят дела, но он сдерживал себя. Что горячку-то пороть? – уговаривал он сам себя. Следственная машина никогда не работает быстро, на то, чтобы ребята из полиции во всем разобрались и сделали нужные выводы, наверняка уйдет немало времени. Тем более что уже и праздники на носу. Сегодня двадцать девятое декабря, Новый год уже послезавтра. Очень сомнительно, что кто-то сейчас захочет работать. Разумеется, все разбирательство отложится до окончания праздников, в лучшем случае делом займутся числа третьего-четвертого, а то и вовсе после десятого… Это, конечно, угнетало, хотелось, чтобы ситуация с безосновательным обвинением шефа разрешилась как можно скорее – но, как говорится, мало ли, кто чего хочет.
Однако, думая так, Головин, как оказалось, недооценивал работу Юрия и его коллег. Потому что в какой-то момент, прервав ход его рассуждений, запиликал мобильный и на дисплее высветился номер старого друга.
– Ну что, братан? – радостно прокричал в трубку Юрий. – С тебя причитается. Можем поздравить друг друга!
– С чем это? – заинтересовался Сергей, выезжая на Тверскую.
– А с тем, что обвинение с твоего шефа практически снято. Конечно, формальности займут еще немало времени – но уже сейчас ясно, что он чист, как слеза младенца. Этот парень, которого твои бойцы сегодня с утра привезли, как его там, Ильдар Камаев… Уж очень складно он поет. После его чистосердечного признания у следствия все концы с концами сошлись, все вопросы, которые раньше были, оказались сняты. Так что дело наконец сдвинулось с мертвой точки. Банкиршу эту, Ветрову, следак уже на беседу пригласил. Но для начала ребята Лыткина взяли, прораба. Ну, помнишь, прораба-художника, который якобы случайно на убийцу внимание обратил…
– Помню, конечно, – подтвердил Головин. Ему ли было не помнить всю эту историю? – Так что прораб?
– Да хлипеньким он оказался, этот твой прораб! – хохотнул Юрка. – Как понял, что его за жабры взяли, так почти сразу и раскололся. Во всем признался, все показания банкиршиного дружка чуть ли не слово в слово повторил.
– Да, это действительно хорошая новость, – согласился Сергей. – Скажи, а что со вторым киллером? Тем, который стрелял в Шаповалова и убил Олесю Петунину с дружком?
– Ну, братан, ты слишком много от нас хочешь! – возмутился Юрка. – Тебе прямо подавай, чтоб все дела раскрылись за пять минут и все одновременно. Про это я тебе ничего сказать не могу, тут пока глухо. Во всяком случае, хахаль банкиршин ничего про покушение на Шаповалова не знает. Да я и уверен, что Ветрова тут не при делах. Не в ее интересах убирать Станислава.
– А в чьих же тогда?
– А я-то откуда знаю? Работаем, ищем… Но ты что, не рад тому, что дело твоего шефа, считай, уже в шляпе?