«революции роз». США уже два года осуществляли небольшое военное присутствие на территории Грузии. Кому-то может показаться забавным, но американские войска пригласил президент Шеварднадзе, чтобы они помогли решить проблему, испортившую его отношения с Россией. После того как Путин начал вторую чеченскую войну в конце 1999 г., тысячи чеченцев, в том числе вооруженных повстанцев (и иностранных боевиков-исламистов) перебрались через горы из Чечни в Грузию и обосновались в Панкисском ущелье. Россия заявила, что ущелье используется как база террористов, и пригрозила бомбардировками. Встревоженный перспективой нападения России на Грузию, Вашингтон предложил помочь грузинам самим очистить Панкисское ущелье от террористов, занявшись боевой подготовкой грузинской армии. В мае 2002 г. было положено начало программе обучения и оснащения грузинской армии. В ней поначалу приняли участие всего пара сотен американских военнослужащих, но они обеспечили США первый военный плацдарм на Кавказе. Два года спустя, присутствуя на инаугурации Саакашвили, Колин Пауэлл обратил внимание на стиль прохождения разных боевых подразделений во время военного парада. «Это было удивительное зрелище. Одни подразделения маршировали в стиле советской армии, как их в свое время учили. Другие — в стиле американской армии, 120 шагов в минуту, как мы учим наших солдат. Я сказал — да, времена меняются».
Поэтому не стоит удивляться строгому намеку, который сделал Путин новому грузинскому президенту, рассчитывая несколько охладить его пыл на американском фронте. По словам Саакашвили, Путин, с одной стороны, подчеркнул, что Россия — друг Америки и развивает с ней отношения, но с другой — подчеркнул, что страны Восточной Европы стали «рабами Америки», исполняя все, что укажет им «какой-то второй секретарь» американского посольства. «В принципе, вся его тирада, длившаяся 20–25 минут, была посвящена Америке. Мне пришлось вежливо прервать его и сказать: “Видите ли, очень хорошо, что вы рассказываете мне про ваши отношения с Америкой, но я здесь не для того, чтобы говорить об Америке”. Я спросил: “Вы действительно верите, что происшедшее в Грузии — результат американского заговора? Неужели вы верите, что нашему парламенту платят американцы, или Джордж Сорос, или они вообще руководят нами?” Он ответил: “Нет-нет. Вам, разумеется, нет. Но некоторые люди в вашем правительстве могут оказаться в таком положении, тесно сотрудничая с американцами”»7.
(На самом деле Путин был почти уверен, что старший советник Саакашвили, американец Дэвид Кунин, ранее работавший в Национальном демократическом институте, получал зарплату не от грузинского правительства, а от американцев, через Агентство международного развития США. Кунин был первым, через кого американские официальные лица пытались вступить в контакт и оказать влияние на грузинского лидера8.)
Саакашвили говорит, что он предложил Путину строить отношения «с чистого листа», что маленькая страна Грузия будет делать все возможное, чтобы соответствовать российским интересам — в обмен на определенное понимание ее собственных, гораздо более скромных интересов. Он говорит, что Путин очень хорошо это воспринял. «На самом деле он мне понравился. Не могу винить Джорджа Буша за то, что он заглянул к нему в душу, поскольку моим собственным первым ощущением было: он мне нравится. Я думал — да, конечно, у него совершенно иное происхождение, КГБ и все такое, это очень отличается от всего, на чем воспитывался я и во что верил, но он оставляет впечатление прагматичного человека. Он любит свою страну. Возможно, он действует в интересах своей страны самым прагматичным образом. Возможно, мы найдем некоторое взаимопонимание. К тому же к концу нашего разговора он постарался показать, что для решения каких-то вопросов готов идти весьма далеко».
Установившийся хороший контакт привел к регулярным телефонным переговорам и к искренним усилиям с обеих сторон наладить дружеские отношения. Но Саакашвили всегда будет непросто уравновесить свое желание иметь хорошие отношения с Москвой с двумя другими его важнейшими целями: восстановить территориальную целостность Грузии (т. е. ликвидировать независимость de facto трех республик, имеющих тесные связи с Москвой) и присоединить свою страну к западным альянсам — НАТО и Европейскому союзу.
25 февраля 2004 г. президент Саакашвили совершил свой первый визит в Соединенные Штаты, где немедленно поднял вопрос о членстве Грузии в НАТО. Он объявил новый пятилетний план, согласно которому инструкторы американской армии должны провести подготовку тысяч грузинских военнослужащих.
Медовый месяц с Москвой длился до мая 2004 г., когда Путин оказал, как он это назвал, «последнюю услугу» Саакашвили. Новое грузинское правительство оказалось на грани гражданской войны с Республикой Аджария, во главе которой стоял совершенно самостоятельный лидер советской школы Аслан Абашидзе. Саакашвили поступил так же, как и его предшественник Шеварднадзе: обратился за помощью к Путину. Путин в очередной раз направил на место событий Игоря Иванова, теперь уже не министра иностранных дел, а секретаря Совета безопасности. Иванов прилетел в столицу Аджарии Батуми, планируя провести переговоры с Абашидзе, а затем отправиться в Тбилиси. 5 мая, вспоминает Иванов, за ужином стало известно, что колонна грузинской бронетехники выдвигается в сторону Батуми. Несмотря на его звонок премьер-министру Грузии с требованием прекратить продвижение, вскоре началась яростная перестрелка — буквально на окраине города. «Огонь был такой интенсивности, что мы во дворце чувствовали запах пороха». По словам Иванова, Абашидзе сказал, что у него достаточно военных сил, которые способны оказать сопротивление грузинским войскам и выдавить их из региона. Иванов ответил: «В аэропорту стоит мой самолет. Если вы готовы полететь со мной в Москву, с удовольствием предоставлю вам такую возможность». Абашидзе не отказался от шанса получить политическое убежище в России и улетел, захватив с собой сына, мэра Батуми.
Через несколько часов войска Саакашвили вошли в город, и Аджария была объявлена частью Грузии. На следующий день Саакашвили как триумфатор лично появился в Батуми и обратился к торжествующей толпе на центральной площади. «Вы — героические люди, — сказал он. — Вы добились своей Грузии. Мы показали всему миру, что мы — великий народ. Только мы смогли в течение полугода совершить две бескровные революции». В окружении торжествующих сторонников, скандировавших «Миша! Миша!» он вышел на берег Черного моря, недоступный грузинским лидерам на протяжении многих лет, и плеснул морской водой себе в лицо. После этого произнес обещание, или угрозу, что восстановление центрального контроля над Аджарией — только начало его миссии. «Мы должны начать переговоры, серьезные мирные переговоры с Абхазией и Южной Осетией по поводу воссоединения страны и решения нерешенных проблем. В Аджарии мы доказали, что можно действовать решительно и мирным путем. Это означает, что Грузия станет сильной и что мы, безусловно, попадем в Сухуми. Когда именно? Посмотрим».
Сознавая решающую роль Москвы в нейтрализации кризиса и избавлении от Абашидзе, Саакашвили позвонил Путину, чтобы поблагодарить его. По словам грузинской стороны, Путин раздраженно ответил: «Хорошо, Михаил Михайлович, в этот раз мы вам помогли, но хорошо запомните, бесплатных подарков больше не ждите — ни в Южной Осетии, ни в Абхазии». У России были гораздо более глубокие интересы в этих двух отделившихся грузинских территориях, чем в Аджарии. Абхазия — республика с населением 200 000 человек (цифра дискуссионная). Это менее половины от числа жителей до 1992 г., поскольку во время гражданской войны оттуда бежали почти все этнические грузины. Ее прибрежные черноморские города Сухуми, Гагра, Пицунда в советские времена были одними из основных черноморских курортов. Южная Осетия намного меньше. В советское время там проживало менее 100 000 человек (примерно две трети из них — осетины и одна треть — грузины), а после гражданской войны, разразившейся в начале 1990-х гг., там осталось около 70 тысяч жителей. У большинства осетин были тесные связи с родственниками, живущими в российской Северной Осетии. И Абхазия, и Южная Осетия надеялись на помощь России в защите от Грузии, получали от нее значительные субсидии и другую поддержку. Поскольку большинство населения и Абхазии, и Южной Осетии не имело и не хотело приобретать грузинское гражданство, Путин ввел политику «паспортизации» — выдачи жителям этих двух регионов российских паспортов, что позже позволило Кремлю заявить о своем праве защищать своих граждан. Если слова Путина «больше никаких любезностей» следовало рассматривать как предупреждение — а они таковыми и были, — то Саакашвили не обратил на них внимания. Возможно, он даже недооценил намек Путина, сделанный еще во время их первой встречи в Кремле о том, что он фактически подготовил договор с Южной Осетией на тот случай, если возникнет угроза восстановления грузинского суверенитета. В мае Георгий Хаиндрава, кинорежиссер, которого Саакашвили назначил министром по урегулированию
