«Если бы не сталинские репрессии!» Как Вождь спас СССР

Как мог возникнуть такой «план» в голове марксиста, прошедшего школу Гражданской войны? Я думаю, что «план» т. Тухачевского является результатом увлечения «левой фразой», результатом увлечения бумажным, канцелярским максимализмом. Поэтому анализ заменен в нем «игрой в цифири», а марксистская перспектива роста Красной Армии – фантастикой.

Осуществить такой «план» – значит наверняка загубить и хозяйство страны, и армию. Это было бы хуже всякой контрреволюции. Отрадно, что Штаб РККА... ясно и определенно отмежевался от плана Тухачевского»[22]. Так же думали и военные специалисты. В докладе на расширенном Пленуме РВС, состоявшемся 13 апреля 1930 года, Шапошников аргументированно раскритиковал предложения Тухачевского. Одновременно на заседании было оглашено письмо Сталина. Видимо, не зная того, что Генеральный секретарь ознакомился с копией его докладной, Тухачевский попытался опровергнуть эту критику.

19 июня того же года в письме «лично Сталину» он писал:

«...Познакомившись с вышеупомянутым докладом Штаба РККА, я вполне понимаю Ваше возмущение фантастичностью «моих» расчетов. Однако должен заявить, что моего в докладе штаба РККА нет абсолютно ничего. Мои предложения представлены не в карикатурном виде, а в прямом смысле в форме «записок сумасшедшего» (курсивы мои. –  К.Р.).

Я не собираюсь подозревать т. Шапошникова в каких- либо личных интригах, но должен заявить, что Вы были введены в заблуждение, что мои расчеты от Вас скрыты, а под фирмой моих предложений Вам были представлены ложные, нелепые, сумасшедшие цифры».

Тухачевский признался: «В отношении танков и авиации... я подчеркивал, что не имею возможности произвести подсчетов постройки и содержания больших масс авиации и танков. «Перехода от мирного к военному времени, соответствующих сроков и пр.». (Я) ...повторно указывал, что не имею возможности «точно определить сроки и последовательность осуществления этой реорганизации[23].

Признание почти чистосердечное.

Но можно ли считать талантливым человека, занимавшего ранее пост начальника Штаба РККА, однако так и не научившегося выполнить элементарного подсчета для оценки реальности предложений по производству военной техники? Впрочем, опасность дилетантства Тухачевского состояла не только в его профессиональной военной неграмотности. Он был совершенно некомпетентен в технических вопросах.

Тухачевский писал: «Штаб РККА указывает на необходимость постройки многих крупных заводов, что я считаю совершенно не правильным. Военное производство может в основном базироваться на гражданской промышленности...». Фактически это был призыв к отказу от развития специальной оборонной промышленности, и даже трудно представить, к чему могло привести принятие его «плана».

«Офицер гвардейской пехоты, «гуманитарий» по ментальному настрою», Тухачевский не имел технической подготовки. Потому одновременно он оспаривал мнение как военных профессионалов, так и конструкторов. Он утверждал: «Необходимо иметь в виду, что в танковом вопросе у нас до сего времени подходят очень консервативно к конструкции танка, требуя, чтобы все танки были специального военного образца».

Но разве бывают танки не военного образца? Что же предложил «гений» военной мысли? «Оригинальную» идею! «Нам необходимо, – пояснял Тухачевский, – чтобы специальные военные танки составляли бы от общего числа около одной трети, для выполнения специальных задач, борьбы с противотанковой артиллерией и пр.

Остальные танки, идущие обычно во 2-м и 3-м эшелонах, могут быть несколько меньшей быстроходности, большего габарита и пр. А это означает, что такой танк может быть бронированным трактором (!)... что позволяет выставить бронетрактора в громадных массах»[24].

Таким образом, «полководец», причисленный историками к лику и «талантливых», совершенно не понимал и характера предстоявшей «войны моторов». Он предлагал к началу войны «развернуть» только «8-12 тысяч танков». Добиться побед он рассчитывал на 40 000 колхозных, колесных ублюдочных «танках большего габарита» (?! – К. Р.) – бронетракторах.

Гигант творческой мысли не ограничился словами: «с помощью рабочих Путиловского завода он переоборудовал один колесный трактор Фордзон в бронетрактор. На трактор, ничего в нем не меняя, навесили 70-миллиметровую противопульную броню». Получился «танк»-каракатица, вооруженный одним пулеметом и развивающий скорость 11 км/час. То была пародия даже на танки Первой мировой войны.

Кстати сказать, что в это время на вооружении всех армий состояли более быстроходные средства – броневики. И трактор, даже оснащенный «железом», не мог быть лучше броневика. Однако, стремясь выглядеть оригинальным, дилетант «изобретал» свой «велосипед». Сталин решительно отверг бредовые идеи Тухачевского о «бронированных» тракторах-уродцах и отказе от «необходимости постройки многих крупнейших заводов». Не имевший иллюзий, он понимал и то, что без привлечения мирового опыта обеспечить коренное перевооружение армии на со­временном уровне невозможно. И Вождь нашел способ «подтолкнуть» мысли конструкторов.

Как уже указывалось выше, Сталин выделил большие средства на закупку образцов военной техники в Европе. Однако с Америкой, до осени 1933 года, СССР дипломатических отношений не имел. Поэтому американский колесно-гусеничный танк «М-1931» конструктора Кристи купили действительно как «трактор» – без башни и пушки. В целом в изделии не было ничего выдающегося. Удачным оказался лишь один узел – колесно-гусеничный привод с подвеской. Находка оказалась настолько удачной, что все последующие конструкции советских танков, включая и знаменитый Т-34, использовали идею такой трансмиссии, названную подвеской Кристи.

На танк американского конструктора установили отечественную башню с пушкой и приняли на вооружение как БТ-2 (легкий быстроходный колесно-гусеничный танк). Изделие производилось на Харьковском парово­зостроительном заводе им. Коминтерна. Позже в серии БТ появились: БТ-5, БТ-7, БТ- 7М. Прообразом другого семейства советских танков стала британская машина «Виккерс», ее копия носила название Т-26. Конструкция оказалось слабой – двигатель быстро перегревался. По­этому пятибашенный тяжелый танк Т-35, имевший три пушки, четыре пулемета и одиннадцать членов экипажа, военные охотно показывали на парадах, но изготовлено было лишь три машины.

Уже 13 июня 1930 года РВС СССР утвердил уточненный план строительства РККА на 1929-1932 годы. А 27 июня в докладе на XVI съезде ВКП(б) Сталин «объявил развернутое наступление социализма по всему фронту». Речь шла о темпах осуществления в стране индустриализации и коллективизации. 4 февраля 1931 года Сталин вообще поставил вопрос ребром. Он предупреждающе указал: «Мы отстали от передовых стран на 50-100 лет. Мы должны пробежать это расстояние в десять лет. Либо мы сделаем это, либо нас сомнут»[25].

То были пророческие слова! И ведомая мудрой волей Вождя, страна прошла этот десятилетний марафон. Она создала мощную гражданскую и оборонную промышленность, крепкое колхозное сельское хозяйство, обеспечившие потребности государства на всем протяжении войны. Уже в 1932 году заводы страны выпустили три тысячи танков, а в 1935-м армия получила семь с половиной тысяч боевых машин. Безусловно, первые серии отечественных танков были несовершенны, но без их производства дальнейшее развитие танкостроения стало бы невозможным.

На основе их освоения училась не только армия, приобретали опыт конструкторы, инженеры и рабочие, совершенствовался технологический процесс изготовления военной техники.

Именно поэтому в 1936 году появились эскизы первых опытных образцов танка Т-34 конструкции Кошкина, Морозова и Кучеренко, а затем и тяжелого танка «КВ» – «Клим Ворошилов».

Конечно, не все шло гладко. В июне 1933 года заместитель наркома тяжелой промышленности Павлуновский докладывал Орджоникидзе: «За последние годы проделана большая работа по технологическому переоснащению орудийных заводов. Завезено громадное количество импортного оборудования, а такие заводы, как «Баррикады» и строящийся Сормовский, целиком оснащены новой