Комиссии партийного контроля Ежов объявил в протоколе лишь строгий выговор: «за отсутствие большевистского руководства подчиненной комендатурой... и неудовлетворительный подбор кадров». Правда, решение Политбюро от 9 апреля 1935 года оказалось строже. Петерсона сняли с должности коменданта Московского Кремля, которую он занимал с апреля 1920 года, и перевели помощником командующего войсками Киевского военного округа. Примечательно, что командующим, взявшим на службу проштрафившегося коменданта, был друг Тухачевского и Гамарника – Якир.
Практически не пострадал и Авель Енукидзе. 4 марта газеты опубликовали постановление ЦИК СССР: «В связи с ходатайством ЦИК ЗСФСР о выдвижении тов. Авеля Сафроновича Енукидзе на пост председателя Центрального исполнительного комитета ЗСФСР удовлетворить просьбу тов. Енукидзе... об освобождении его от обязанностей секретаря Центрального исполнительного комитета Союза ССР».
В «Сообщении ЦК ВКП(б) об аппарате ЦИК СССР и тов. Енукидзе», утвержденном Политбюро 21 марта 1935 года, говорилось о засорении «враждебными элементами», попустительстве созданию на территории Кремля сети террористических групп, растратах и «политико-бытовом разложении». Поэтому 13 мая Политбюро освободило Енукидзе с поста председателя ЦИК Закавказья, назначив уполномоченным ЦИК СССР по Минераловодческой группе[38].
«Кремлевское дело» стало предметом обсуждения и на Пленуме ЦК. Опираясь на материалы, полученные из НКВД, 6 июня 1935 года с докладом «О служебном аппарате ЦИК Союза ССР и товарище А. Енукидзе» выступил председатель КПК Ежов. В докладе отмечалось: «В начале текущего года стало известно, что среди служащих правительственной библиотеки и сотрудников комендатуры велась систематическая контрреволюционная травля в отношении руководителей партии и правительства, особенно в отношении товарища Сталина, с целью его дискредитации».
В таком представлении событий роль Енукидзе сводилась на нет, и он охотно признал все выдвинутые против него обвинения. Факты зачисления в аппарат ЦИК «бывших людей» он объяснил «потерей бдительности». Решение гласило: «За политико-бытовое разложение бывшего секретаря ЦИК СССР А.Енукидзе вывести из состава ЦК ВКП(б) и исключить из рядов ВКП(б)».
Однако и мягкие меры наказания Енукидзе вызвали недовольство и кривотолки в среде партаппаратчиков. 7 сентября 1935 года Сталин писал по этому поводу Кагановичу, Ежову, Молотову из Сочи:
«Как Евдокимов, так и Шеболдаев утверждают, что назначение Енукидзе уполномоченным ЦИКа создало двусмысленное положение для партии, правительства и местных организаций в Кисловодске. Он исключен из партии и вместе с тем он выше местных организаций по положению, так как он является уполномоченным ЦИКа. Так как Енукидзе не сознает своего падения, а скромностью он не страдает, то он берется контролировать местные организации, дает им задание, распределяет отдыхающих ответственных товарищей по санаториям, дает им помещение и вообще действует так, как, например, Метелев в Сочи.
Люди, оказывается, поговаривают о том, что исключение Енукидзе из партии есть по сути дела маневр для отвода глаз, что он послан в Кисловодск для отдыха, а не для наказания, что он будет восстановлен осенью, так как у него в Москве «есть свои друзья». А сам Енукидзе, оказывается, доволен своим положением, играет в политику, собирает вокруг себя недовольных и ловко изображает из себя жертву разгоревшихся страстей в партии. Двусмысленность положения усугубилась тем, что Енукидзе ездил к Серго, гостил у него и беседовал «о делах», а Орахелашвили, будучи в Кисловодске, дни и ночи проводил вместе с Енукидзе.
Мне кажется, что назначая Енукидзе уполномоченным ЦИКа, мы не учли этих обстоятельств и допустили ошибку, ставящую партию в двусмысленное положение.
Я думаю, что надо немедля ликвидировать допущенную ошибку, освободить его от занимаемой должности и назначить на другую, меньшую работу, скажем в Ростове, в Харькове, Новосибирске или в другом месте, но не в Москве и не в Ленинграде. Калинин и Шкирятов одобряют мое мнение. Сталин»[39].
В шифровке Кагановича от членов Политбюро, отправленной Сталину 10 сентября 1935 года, сообщалось: «Во исполнение Вашей телеграммы приняли сегодня следующее решение: а) Освободить Енукидзе А.С. от работы Уполномоченного ЦИК СССР по Кисловодскому курорту. б) Назначить Енукидзе начальником Харьковской конторы Цудортранса. в) Утвердить Уполномоченным ЦИК СССР по Кисловодскому курорту Ганштака. Каганович»[40].
Решение Политбюро было оформлено на следующий день. Однако пройдет немало времени, прежде чем Сталину станет известна скрытая подноготная «Кремлевского дела».
В 1935 году Сталин прервал расследование «Кремлевского дела» в тот момент, когда оно могло выйти на значимые фигуры в правительственных и армейских кругах. И его свертывание Сталиным было обусловлено «интересами внешней политики». Дело в том, что еще 13 января Гитлер провел в Саарской области плебисцит, позволяющий восстановить контроль над этим богатым угольным районом. 13 марта Германия объявила, что считает себя свободной от обязательств на запрещение обладания военной авиацией. А через два дня Гитлер подписал закон о введении всеобщей воинской обязанности и восстановлении Вермахта. Это было прямым нарушением Версальского договора, Лондон направил в Берлин министра иностранных дел, а 28 марта в Москву приехал лорд-хранитель печати Иден.
После вступления Советского Союза в сентябре 1934 года в Лигу Наций Советское правительство искало реальные пути для нормализации международной обстановки, урегулирования взаимоотношений государства с капиталистическими странами. Сталин принял Антони Идена на следующий день. Встреча прошла в Кремле, в кабинете предсовнаркома Молотова.
Кроме Сталина и Молотова, с советской стороны присутствовали нарком иностранных дел Литвинов и посол в Великобритании Майский. Великобританию представляли Иден и лорд Чилстон. Майский вспоминал: «Было заметно, что перед встречей Иден заметно волновался, в то время как Сталин «был спокоен и бесстрастен».
Он прямо поставил перед Иденом вопрос: «Как вы думаете, опасность войны сейчас больше или меньше, чем накануне 1914 г.?». Не ожидавший такого вопроса, Иден замешкался, но все-таки склонился к выводу, что в 1914 году опасность была больше.
На это Сталин возразил: «А я думаю, что сейчас эта опасность больше. В 1914 г. имелся только один очаг военной опасности – Германия, а теперь два – Германия и Япония». Подумав, Иден признал, что мнение Сталина имеет под собой серьезное основание»[41].
В качестве меры коллективного противостояния намерениям Гитлера на встрече шел разговор об образовании Восточного пакта. Результатом переговоров стало подписание совместного коммюнике. И хотя в нем указывалось на заинтересованность обеих стран в стремлении к укреплению европейской безопасности, впоследствии дальше этого Лондон не пошел.
И все-таки эта встреча не оказалась безрезультатной. Она повлияла на то, что 12 апреля советские газеты опубликовали сообщение ТАСС о достижении соглашения с Францией по вопросу о конвенции безопасности. Спустя две недели в Париже был подписан советско-французский договор о взаимопомощи в случае нападения, а 16 мая в Праге аналогичный договор был подписан и с Чехословакией.
Конечно, в условиях подготовки оборонительного договора раскрытие заговора, в котором были замешаны важные фигуры в Красной Армии во главе с секретарем ЦИК, могли серьезно дискредитировать Советское правительство и самого Сталина. Поэтому «Кремлевское дело», начатое как формальный предлог для разработки иного дела – «Клубок», было срочно свернуто. Сталин решил, что о сути его истинной подоплеки не должен знать никто.
Первый допрос Ягоды в качестве обвиняемого состоялся 2 апреля 1937 года. Его провели: начальник отделения 4-го Секретно-политического отдела ГУГБ капитан ГБ Коган и оперуполномоченный 4-го отдела ГУГБ лейтенант Ларнер. Следствие началось с выяснения характера взаимоотношений бывшего наркома с его подчиненными Лурье, Воловичем и другими лицами из «чекистского» аппарата. В числе вопросов, которые интересовали Когана, были контакты подчиненных Ягоды с германскими фирмами «Борзинг» и «Лепаж», представители которых ранее «разрабатывались» ИНО как германские шпионы. На следующий день Ягоду арестовали, а 11-го числа под арестом оказался и бывший его заместитель Г.Е. Прокопьев.
Однако только 28 апреля Ежов направил Сталину обобщенный «Протокол допроса № 3» бывшего наркома НКВД Г. Ягоды: «Совершенно секретно СЕКРЕТАРЮ ЦК ВКП(б) тов. СТАЛИНУ
