Распуган может провести все, что он захочет. Он способен переубедить всех министров. Мы не можем терпеть, чтобы Николай Николаевич и его сподвижники в районе военных операций грабили и убивали несчастных евреев и чтобы по всей России так притесняли. Ты получишь от нас все, что тебе понадобится. Возьмись сейчас за работу, и если ты сделаешься жертвой твоих стараний, то вместе с тобой погибнет весь еврейский народ».
Вот как оценивалась невинная «частная» деятельность Арона Симановича. Вот какие силы за ним стояли. И после этого они делают вид, что никакого заговора нет и не было. Был и есть! Нынче Симановичи и Распутины всюду, куда ни кинь взгляд.
«Я предложил, — пишет далее Симанович, — созвать конференцию еврейских представителей с Распутиным, чтобы они лично могли убедиться во взглядах Распутина на еврейский вопрос».
Конференция состоялась в доме Гинцбурга.
«Там собралось много виднейших представителей еврейства; между ними находились: известный своей благотворительностью барон Гинцбург, присяжный поверенный Слиозберг, Лев Бродский, Герасим Шалит, Самуил Гуревич, директор банка Мандель, Варшавский, Поляков и др.»
«При появлении Распутина в салоне Гинцбурга ему была устроена очень торжественная встреча. Многие из присутствующих плакали».
Распутин, выслушав евреев внимательно, пообещал помочь.
«Вы все должны помогать Симановичу, — сказал он, — чтобы он мог подкупить нужных людей. Поступайте, как поступали ваши отцы, которые умели заключать финансовые сделки даже с царями. Что стало с вами! Вы уже теперь не поступаете, как поступали ваши деды. Еврейский вопрос должен быть решен при помощи подкупа или хит — роста. Что касается меня, то будьте совершенно спокойны. Я окажу вам всякую помощь».
«После конференции состоялся ужин. Распутин стирался сесть рядом за столом с молодой и красивой женой Гинцбурга. Хозяин дома, который знал славу Распутина как бабника, очень просил меня сесть между его женой и Распутиным (тут шкурный интерес оказался ближе, чем еврейский вопрос. — В. Р.). Я исполнил его просьбу, и его ревность утихла».
Распутин приступил к практической реализации своих обещаний.
«После составления подходящего списка кандидатов в министры, — пишет об этом Симанович, — Распутин стал все чаще и чаще заговаривать с царем относительно еврейского вопроса, причем царь все же выказывал большую осторожность не столько из?за своего антисемитизма, сколько вследствие других причин».
Какие же это причины?
«Распутин неоднократно говорил, что царя настраивают против евреев его родственники и министры. Сам царь рассказывал ему, что его министры во время своих докладов постоянно высказываются против евреев и, таким образом, и его восстанавливают против них. Его постоянно забрасывают рассказами о так называемом «еврейском засилии». Не удивительно, что эта травля имела свои последствия».
Итак, цель определена — министры, которые натравливают царя на евреев. По этой цели и начал бить «прямой наводкой» Распутин, хорошо снабженный деньгами, мадерой, податливыми дамочками. Вооруженный советами еврейской общины.
Практическое осуществление программы началось с освобождения приговоренных к высылке двухсот врачей-дантистов, получивших фиктивные дипломы.
Симанович свел их с Распугиным. Об этом он свидетельствует: «Когда Распутин явился, все взмолились о его помощи против министра юстиции Щегловитова. Он ответил: «Как вам помочь! Щегловитов столь твердолоб, что не выполняет даже царских приказов, если они гласят в пользу евреев. Вы должны поручить дело Симановичу. Он перехитрит Щегловитова. Подайте прошение».
Прошение было подготовлено, предстояло вручить его царю. Вырубова обещала помочь. После завтрака в Царс ком Селе, на котором присутствовал и Распутин, она сказала царю:
«— Симанович также здесь.
Царь вскочил шутливо из?за стола и сказал:
— Он, наверно, хочет меня провести! — он вышел ко мне и спросил: — Что ты хочешь?
Скрывая мое волнение, я сказал, что имею один бриллиант в сто карат и желаю его продать. Я уже предложил этот бриллиант царице, но она находит его слишком дорогим.
— Я не могу во время войны покупать бриллианты, — ответил он. — Ты, наверно, имеешь другое дело? Говори.
В этот момент к нам подошел Распутин. Он слышал последние слова царя.
— Ты угадал, — сказал он ему.
Царь, по — видимому, не имел охоты входить в подробности нашего дела. Он уже предчувствовал, к чему наше дело сводилось.
— Сколько евреев? — спросил он.
— Двести, — ответил Распутин.
— Ну, я уже знал, давайте сюда прошение.
Я передал царю прошение, которое он просмотрел.
— Ах, эти зубодеры! — сказал он. — Но министр юстиции и слышать не хочет об их помиловании.
— Ваше Величество, — возразил я, — что означает — не хочет слышать? Министр не смеет прекословить, когда Ваше Величество приказывает.
Распутин ударил кулаком по столу и вскричал: «Как он смеет не повиноваться при исполнении твоих приказов?!»
Царь видимо смугился.
— Ваше Величество, — сказал я, — осмелился бы предложить следующее. Вы подписываете прошение. После отъезда Вашего Величества я передам прошение Танееву (начальнику царской канцелярии), и он уже распорядится о дальнейшем.
Царь последовал моему совету. Дантисты были помилованы. Они устроили денежный сбор, собрали 800 рублей, и на эти деньги была куплена и поднесена Распутину соболья шуба.
Я же получил еврейский медовый пирог, бутылку красного вина и серебряный еврейский кубок».
Тут Симанович не удержался, немножко прихвастнул, оттеняя свою роль в этом эпизоде. Ну да Бог с ним! Это не самый большой грех в его деятельности «во спасение» единоверцев. Хотя, с другой стороны, в какую кучу дерьма они посадили этим в общем?то честного служаку, порядочного русского человека, министра юстиции Щегловитова. С которого, собственно, и началось фронтальное наступление Распутина и К° на российскую государственность.
За этим последовало дело по освобождению евреев от призыва в армию. Для этого надо было числиться студентом высшего учебного заведения. И это дело провернули Симанович с Распутиным.
«Для отвода глаз в списки воспитанников института были занесены при содействии Распугана тысячи освобожденных от военной службы воспитанников духовных училищ, а в действительности институт имел лишь около шестисот слушателей и из них 70 процентов евреев».
«Все члены комиссии были назначены по указанию Распутина и, если к ним попадался призываемый, на бумагах которого имелся мой условный знак, то такого обязательно освобождали».
Затем последовало добытие разрешения на гастроли еврейской оперетты в Петербурге.
«Царица меня внимательно выслушала и по своему7 обыкновению спросила: «Что же я должна делать?»
Я передал ей прошение, на котором она написала: «Разрешается. Александра».
«Другой случай, — откровенничает дальше Симанович, — еврейский врач Липперт попал в плен к немцам. Его жена, родственница графини Витте, обратилась ко мне с просьбой исхлопотать обмен его на немецкого военнопленного. Я ей посоветовал по этому делу обратиться к Распутину».
Надо было действовать через министра иностранных дел Сазонова. С Сазоновым у Распутина были неважные отношения.
«— Тот нас выставит, — сказал он.
— Почему?
— Он за войну, я против войны».
