человеком и для меня, и для моего мужа.
Бедняжка Мози! Мальчик много страдал. Но мне и моему мужу он дал безграничное счастье. После тех трагических событий я уехала из Лондона, и всякая связь между нами оборвалась. Я не раз пыталась найти его, но безуспешно. Бедный Мози! Но боль утраты смягчается для меня мыслью о том, что последние годы своей жизни он провел счастливо, рядом с хорошей женщиной, которая родила ему двух сыновей. Передайте миссис Саид мой самый теплый привет. Она может считать меня матерью. Я готова сделать для нее и для дорогих детей все, что в моих силах. Скажите ей об этом. Пусть не стесняется и напишет мне. Я была бы счастлива, если бы они приехали ко мне погостить на все лето. Здесь, на острове Уайт, я живу совсем одна. В январе я ездила в Каир на могилу мужа. Рокки очень любил Каир и завещал, чтобы его похоронили в этом городе, который стал для него самым родным городом в мире.
Я пишу воспоминания о нашей жизни там, о Рокки, Мози и о себе. Они оба были незаурядными людьми, каждый по-своему. Достоинство Рокки заключалось в умении приносить счастье другим. Он был по-настоящему счастлив, счастлив настолько, что каждый, кто соприкасался с ним, уже испытывал счастье.
У Мози был необыкновенный ум, но ему была свойственна необузданность, опрометчивость. Он не умел пи испытывать счастья, пи давать его другим, кроме, пожалуй, тех, кого он любил и кто по- настоящему любил его, как я и Рокки. Вот почему любовь и долг обязывают меня рассказать миру историю этих двух замечательных людей. В сущности, это будет книга только о Рокки и Мози, так как сама я не совершила ничего, что было бы достойно хотя бы упоминания. Я напишу о тех огромных услугах, которые оказал Рокки арабской культуре, — он обнаружил, изучил и опубликовал большое количество рукописей. Я напишу о той выдающейся роли, которую сыграл Мози, обратив внимание здесь, в Англии, на нищету, с которой был обручен его народ под нашей колониальной опекой. Я подробно напишу о суде и очищу его имя от грязи. Я была бы вам очень благодарна, если бы вы прислали мне что-нибудь, что осталось после Мози и что хоть в какой-то степени может помочь мне в работе над этой книгой. Возможно, вам известно, что Мози оставил мне доверенность на ведение его дел в Лондоне. Там накопились кое-какие суммы за издания его книг и за переводы. Как только вы сообщите адрес вашего банка, я немедленно переведу эти деньги. И разрешите выразить вам свою глубокую признательность за наши заботы о семье дорогого Мози. Убедительно прошу вас писать мне регулярно и сообщать подробно все новости; пожалуйста, пришлите мне в следующем письме их фотографию.
Я сунул письмо в карман и сел в кресло справа от камина. На спинке кресла лежала газета, я взял ее и развернул. „Таймс“ от 26.9.1927 г., понедельник. Рождения, бракосочетания, извещения о смерти. Подписание брачного контракта преподобного Самсена, магистра искусств. Панихида состоится в церкви Санти в два часа дня, в среду. Колонка частных объявлений. „Любимая, люблю тебя вечно. До каких пор будет продолжаться наша разлука? Любящий“; „Колония Кения — Мистер… государственный инспектор возвращается в Найроби 5 октября, до этого срока всю переписку, касающуюся отчетов и документов о недвижимом имуществе в колонии, следует посылать через посредство…“ Объявления об уроках верховой езды. Продаются голубые сиамские коты. Образованная, воспитанная девушка (17 лет) из хорошей семьи ищет работу. Титулованная дама тридцати лет ищет место за границей. Спортивные новости. „Вестхолл“ наносит поражение „Бэрхоллу“. Джин Тунней нокаутирует Джека Демпси. Письмо Зафаруллы Хана, опровергающее мнение сэра Шиманлала Сталифарда относительно конфликта между мусульманами и индуистами в Пенджабе. Письмо читателя, утверждающего: „Джаз — это веселая музыка в мрачном мире“. Два слона прибыли вчера из Рангуна и были отведены из порта в зоопарк через город. На фермера напал его собственный бык и распорол ему живот. Мужчина украл четыре банана и получил за это три годы тюрьмы. Имперские и международные новости. Новое предложение Москвы о выплате Франции русского долга. Наводнения в Швейцарии, „Дискавери“ вернулся из южных морей. Герр Штреземан произнес в прошлую субботу в Женеве речь по поводу разоружения. Герр Штреземан в интервью газете „Матэн“ поддержал заявление президента фон Гинденбурга о том, что Германия не несет никакой ответственности за возникновение первой мировой войны. Передовая статья посвящена соглашению, заключенному в Джидде между сэром Гилбертом Клейтоном от имени Великобритании и эмиром Фейсалом Абдель Азизом ас-Саудом от имени его отца короля Хиджаза, Неджда и эмиратов. Погода в Англии и Уэльсе. Ветры, преимущественно западные и северо-западные, на равнинах временами сильные, длительные периоды затишья, перемежающиеся грозами и сильными, порывистыми ветрами. Местами возможен небольшой дождь.
Но вот что интересно — это одна-единственная газета в комнате. Случайность? Или нет? Кто знает!
Я раскрыл наугад блокнот и прочитал на первой странице: Мустафа Саид, „История моей жизни“.
На следующей странице — посвящение: „Единомышленникам, тем, кто говорит только на одном языке и видит вещи либо черными, либо белыми, либо восточными, либо западными“. Полистал страницы дальше, но ничего больше не нашел. Ни одной строчки, ни одного слова. Что это? Случайность? Или тоже пет? Я открыл папку и увидел множество бумаг, набросков, рисунков. Э, так он, оказывается, не только писал, но и рисовал. Рисунки говорят о несомненном таланте. Акварели. Неплохо выполненный пейзаж английской деревни с дубами, прудами и гусями на переднем плане. Беглые наброски карандашом пейзажей и людей нашей деревни. Ничего не скажешь — талант, большой талант. Бакри, Махджуб, мой дед, Вад ар-Раис, Хасана, мой дядя Абдель-Керим и другие. Их лица пристально глядели на меня, храня выражение, исполненное глубокого смысла. Странно, что впервые я заметил это только теперь, на бумаге. Мустафа Саид нарисовал их выразительно, не только схватив суть характера, но и с симпатией, с любовью. Чаще других встречалось лицо Вад ар-Раиса. Восемь рисунков — разные выражения и позы. И все Вад ар-Раис. Почему, собственно, Вад ар-Раис так заинтересовал Мустафу Саида?
Я начал перебирать бумаги и прочитал: „Мы обучаем людей, чтобы их ум развился и получила выход сдерживаемая в них энергия. Но предсказать, каков будет конечный результат, мы не можем. Мы освобождаем умы от предрассудков. Мы даем народу ключи к будущему, а дальнейшее зависит от него самого“, „В то время, когда я уехал из Лондона навсегда, Европа уже начала в очередной раз собирать свои армии для еще более грубого насилия“, „Нет, это не была ненависть. Это была любовь, которая не находит выражения. Я любил ее удивительной любовью, и она меня тоже“, „Крыши домов, мокрые от дождя. Коровы и овцы в поле, как черно-белая галька. Мелкий июньский дождик. О, госпожа моя, разреши мне. Эти поездки на поезде утомительны. Как твои дела? Из Бирменгема. В Лондон. Как тебе нравятся пейзажи? Деревья и травы. Скирды сухой соломы в полях. Повсюду одни деревья и травы. Книга Нгайо Марш. Ты колебалась и не сказала ни нет, ни да“.
Интересно, описывал ли он то, что было на самом деле, или сочинял какой-то рассказ? „Ваша честь, я вынужден заявить протест в связи с тем, что обвинение прибегает в нарушение всех процессуальных норм к разного рода уловкам, возлагая на обвиняемого ответственность за события, за которые он отвечать не может. При этом обвинение исходит лишь из того, что данный факт действительно имел место. Более того, в своих догадках относительно происшедшего обвинение опирается на свои же предположения, ранее высказанные и ничем не подтвержденные. Если обвиняемый и признался в убийстве жены, из этого вовсе не следует, что вина за все случаи убийства или самоубийства женщин, которые имели место на Британских островах в течение последних десяти лет, ложится па пего“, „Кто породил добро, тот породил птиц, несущих радость. Кто породил зло, тот вырастил дерево с острыми шипами и ядовитыми плодами. Будь милосердным, боже, закрой глаза на ошибки и довольствуйся явным“.
Я нашел касыду, написанную его рукой. Оказывается, он и стихами не брезговал. Множество слов было зачеркнуто и заменено другими, видно, с каким душевным трепетом и страхом относился он к творчеству.
Вот эти строки:
