вероятность, что кому-то из этих парней-террористов уже выписывалась «похоронка». Правда, это не точно, — тут же оговорился он.
— На чем базируется ваше предположение? — заинтересованно спросил Третьяков.
Беклемешев нажал кнопку магнитофона, отыскал нужный кусок записи.
— Вот, слушайте.
В динамике всплыл приглушенный маской голос: «...как птички, в разные стороны». Затем беклемешевское: «Вы тоже». Короткая пауза и ответ: «Мы тоже. Что поделать. Видать, судьба у нас такая — умирать. Короче, ты по...» Беклемешев нажал «стоп».
— Ну и что? — спросил капитан-омоновец. — Я лично не понял. Чего здесь такого-то?
— Он сказал: «умирать», — пояснил Третьяков.
— Ну и что? — продолжал недопонимать капитан.
— Фраза: «Видать, судьба такая — умирать» — предполагает гибель в будущем. Фраза же, сказанная террористом, скорее подразумевает какой-то факт из их общего прошлого, — «разжевал» Третьяков, глядя на капитана. — Понятно?
— Теперь понятно.
— Хотя, конечно, нуждается в проверке, — добавил Детяткин.
— Жаль только, что эта информация слишком абстрактна, — добавил Третьяков. — Вряд ли мы сумеем ею воспользоваться. Кто погиб? Один человек? Два, три? Действительно погиб или впоследствии оказался жив? Я, разумеется, могу позвонить в Центральный архив министерства, они поднимут личные дела всех погибших солдат и офицеров, но это займет кучу времени и заведет нас в тупик. Предположим, мы получили список, — и что? Будем раскапывать каждую могилу? Устраивать эксгумацию трупов? Официально в чеченской кампании погибли пять тысяч военнослужащих различных родов войск. Всех раскопать — работы года на два. Единственное, что тут реально можно сделать, — поднять дела по людям, числившимся ранее погибшими, но нашедшимся среди живых, демобилизованным и вставшим на воинский учет по месту прописки. Особо выделим орденоносцев. Это, пожалуй, все.
— Хоть так.
— Хорошо. Пойду позвоню, распоряжусь, — Третьяков поднялся и выбрался из «РАФа».
Беклемешев покосился на звуковика, все еще вычерчивающего на листе схемы.
— Олег Юрьевич, у вас что-нибудь важное?
— Жду очереди, — Скупо усмехнулся тот. — По данным акустического проникновения, террористов ориентировочно двадцать один человек, — он протянул схему. — Настаиваю, ориентировочно. Позывные, соответственно, с Первого по Девятнадцатый, плюс двое — Остров и Маяк. Остров — главный. Один раз к нему обратились: «Товарищ капитан».
— Это информация для Третьякова, — сказал Беклемешев.
Детяткин кивнул:.
— Я передам ему.
— Двое, номера тринадцатый и четырнадцатый, в общей перекличке не участвовали, — продолжал акустик. — Засечь Маяк мы тоже не смогли, хотя слышали, как его вызывал Остров. Очевидно, именно эти трое охраняют заложников. В каком помещении и на каком этаже, пока установить не удалось.
Беклемешев взглянул на схему. Звуковик толково, хотя и схематично, вычертил план башни и крестиками отметил на нем расположение каждого террориста, подписав рядом позывные.
— На шестой площадке тоже?
— Да. Но там люк с этой стороны. Противоположную сторону террористы контролируют только со смотровой площадки. Это самая высокая точка.
— Отлично. Продолжайте прослушивание.
Дверь открылась, и в салон забрался Балков. Остановился, согнувшись в три погибели.
— Ну и что? — спросил легко, словно и не о террористах речь шла, а о походе в кино. Он же, Балков, просто отлучился на пару минут по нужде и пропустил общее решение.
— Ничего, — отрезал Беклемешев. Несмотря на общее дело, ему не хотелось обсуждать сугубо служебную информацию при остальных. — Ты в управление позвонил?
— А как же. У ребят что-то наклюнулось, но темнят, черти.
Умница. Сразу лишние вопросы со стороны «смежников» побоку. Что тут спросишь, если темнят. Почему? А из вредности. Они у нас такие. У-у-у.
Беклемешев повернулся к звуковику:
— Олег Юрьевич, мы сейчас поедем в управление, если хотите, можем ваши записи отвезти в лабораторию. Пусть специалисты над ними поколдуют.
— Да-да, — тот поднялся. — Буду признателен.
— Отдайте Володе, а я пока схожу выясню, что там со свидетелями.
Звуковик и Балков вышли. Детяткин и капитан молча наблюдали за Беклемешевым, словно ждали убедительных объяснений по поводу столь спешного отъезда. Понимали, конечно: вовсе не в темнящих ребятах дело.
Майор же ощущал некоторую неловкость. Как будто соврал принародно и был пойман на собственном неумелом вранье. Наверное, ему с самого начала следовало объяснить, что он, майор, занимается не разработкой плана штурма и освобождения заложников, а похищением людей и установлением личности террористов, даже применительно не к захвату башни, а к нападению на колонну. Он здесь только поэтому.
Новоиспеченная команда распадалась, а ведь уже возник между ними какой-то контакт. И даже «расстановка фигур» произошла. Собрались, обсудили ситуацию, сделали часть работы, которую так или иначе пришлось бы делать, но другим людям и чуть позже. Теперь же... А что теперь? С минуты на минуту прибудут парни из Антитеррористического центра и начнут устанавливать свои правила. Наверняка и Детяткина, и Третьякова, и иже с ними мягко попросят не мешать. А им снова придется искать свое место в команде, даже не зная наверняка, есть ли оно. Его, Беклемешева, вины в этом нет, но... почему же так погано на душе?
— Я подъеду через пару часов, — сказал он, сам не понимая, зачем говорит. То ли извинялся, то ли подбадривал. А зачем подбадривать? На нем что, свет клином сошелся, что ли? Глупо.
Беклемешев поспешно приоткрыл дверь, вышел и, только оказавшись на улице, вдохнул наконец полной грудью. С ним сегодня явно происходило что-то не то. Что-то непонятное и поэтому тревожащее. Он, как зверь, ощущал приближение беды. Различал не слышимый пока никем гул набата.
— Это депрессия, — пробормотал майор тихо. — Пора на отдых. — Все еще продолжавший курить потасканный встрепенулся, каркнул вопросительно:
— Простите?..
— Это я не вам, — ответил Беклемешев. — Это я себе.
— Ах, себе, — будто переспрашивая, произнес потасканный и затянулся торопливо.
— Да.
Майор подумал пару секунд, потом тоже закурил и пошел мимо неподвижных, как статуи, снайперов к оцеплению.
Идти пришлось далеко, оцепление отодвинулось уже к Аргуновской улице. Шестеро милиционеров, возглавляемые тем самым сержантом, что встретил Беклемешева у машины, опрашивали «несостоявшихся экскурсантов» и сотрудников экскурсионного бюро. Толпа собралась весьма внушительная. Впрочем, стоило ли этому удивляться? Люди всегда, во все времена, были жадны до зрелищ. Им наплевать на возможную опасность, когда речь идет о подобных происшествиях. Стоят, охают-ахают, закатывают глаза от ужаса, а все равно не уходят.
— Сержант, — позвал Беклемешев.
Тот оторвался от записей, кивнул и, сказав что-то пожилому мужчине-свидетелю, подошел:
— Здравь желаю, товарищ майор.
— Так виделись ведь уже, — улыбнулся натянуто тот. — Как дела? Есть что-нибудь путное?
— В основном никто террористов не заметил, а если и заметили, то не запомнили. Последних посетителей мы отсеяли сразу, — сержант полистал протоколы опроса. — Кассирша дала хорошие описания. Говорит, террористов было трое. Она бы на них внимания не обратила, но они билеты взяли без
