видимому, заранее заготовленную речь, смысл которой сводился к тому, что Аня, судя по всему, должна возвращаться к своим больным и учебникам, а Ольга приглашается с другими молодыми сотрудниками продолжить вечер в потрясающем заведении на Новом Арбате, где сегодня играют джаз.
Ольга пришла в такой восторг, что не увидела здесь никакого подвоха. Или же, мелькнуло подозрение у Ани в голове, она прирожденная актриса.
В первый момент Аня почувствовала себя крайне неуютно. Она собралась уже взять пальто и уехать, как вдруг к ней подошел Авилов и многозначительно прошептал:
— А мы с вами встретимся на «Седьмом небе».
— Что? — Аня совершенно растерялась.
— Так называется ресторан в телебашне. На десять часов у меня заказан столик.
Почти час она топталась по улицам, убивая время, чтобы не прийти раньше назначенного часа и не сидеть в одиночестве в таком изысканном месте, краснея за свое не слишком нарядное платье.
Взметнувшаяся ввысь почти на шестьсот метров, Останкинская телебашня в наивысшей степени отражала страсть Советской власти к фаллическим монументам. Ресторан «Седьмое небо» медленно вращался, предоставляя своим посетителям возможность между коктейлями и десертом любоваться величественной панорамой города.
Авилов уже был на месте и с улыбкой поднялся ей навстречу.
— А знаете, вам не было нужды выписывать круги вокруг этого здания. Я ровно в десять был уже здесь.
Аня испугалась, что краснеет. Неужели он видел, как она слонялась здесь все это время? Или он мысли ее читает? Еще больше она смутилась, когда он стал делать заказ.
— В чем дело, крошка? Вы не любите котлеты по-киевски?
— Люблю, — пролепетала она, — просто…
Авилов кивнул.
— Понимаю, Аннушка. В таком месте, как «Вторая Речка», подобных блюд не подавали.
— Вам известно о моем прошлом? — Она занервничала еще сильней.
Авилов кивнул и мягко произнес:
— Я был тогда школьником младших классов, но прекрасно помню последний приступ сталинской паранойи. Никто ведь не выступил в защиту несчастных врачей, а наша директриса даже прочла нам лекцию о том, как надо остерегаться определенного рода докторов, которые якобы травят своих пациентов.
— И вы в это верили? — спросила она.
— Если честно, я тогда жалел лишь о том, что еще не стал врачом и не могу отравить эту директрису.
Аня рассмеялась.
— Чего я никак не могу понять, — с серьезным видом продолжал он, — так это почему вашего отца не вернули из ссылки. У меня в академии много друзей, которые также побывали в Сибири.
— Наверное, у него не было нужных связей, — ответила она, до глубины души тронутая искренним сочувствием, которое ей послышалось в его голосе. — Заступиться было некому.
— Считайте, что теперь есть кому, — сказал Авилов и накрыл ее руку своей широкой ладонью. Он посмотрел ей в глаза и понял, что от волнения она не в силах говорить.
Наконец Аня выдавила из себя:
— Но зачем?
— Что зачем?
— Вы не производите впечатления человека, готового ссориться с властями. Зачем вы станете помогать моим родителям?
— Вы правы, — согласился он. — Я эгоист. Но если я что-то сделаю для них, то, может быть, завоюю и ваше расположение?
— Вы его уже завоевали, — прошептала она.
— Настолько, что вы готовы стать моей женой?
В первый момент Аня не поверила своим ушам.
— Зачем? — снова спросила она.
— Вы задаете слишком много вопросов, — нравоучительным тоном изрек Дмитрий.
Она с недоверием помотала головой.
— Я просто не понимаю. Вы же могли получить любую…
— Аня, вы для меня — не «любая»! Вы совершенно необыкновенная девушка. У вас есть дар быть счастливой, и это просто завораживает меня.
Она старалась изо всех сил взять себя в руки и не поддаться эмоциям.
— Дмитрий Петрович, скольким женщинам вы это уже говорили?
— Ни одной, — заверил он. — Ни разу в жизни.
Было без двадцати час, когда он распахнул перед ней дверцу машины. Аня протиснулась на сиденье. Она была уверена, что он захочет ее обнять. Но этого не произошло. Он завел машину и поставил кассету Шарля Азнавура. Аня была уверена, что они поедут к нему домой. Но она и тут ошиблась.
Авилов подвез ее к больнице и даже не попытался поцеловать на прощанье, из чего Аня заключила, что выставила себя полной дурой.
И только когда на другое утро ей доставили розы и письмо с официальным предложением руки и сердца, она поняла, что вообще ничего не поняла.
За исключением одного обстоятельства: он ее действительно любит и готов к серьезным отношениям.
21 октября 1982 года стал самым счастливым днем в ее жизни. Отныне она была не только дипломированным акушером-гинекологом, но и женой члена-корреспондента Академии наук Дмитрия Авилова. Брак торжественно зарегистрировали во Дворце бракосочетаний, а свадьбу играли в новой квартире, в одной из высоток на набережной Москвы-реки.
Аня чувствовала себя принцессой из сказки. В числе многочисленных гостей были два самых дорогих ей человека. Из ссылки приехали мама с папой.
Но все это было в прошлой жизни и за миллион километров отсюда.
28
Изабель
После впечатляюще успешной работы в двух преддипломных семинарах, Изабель да Коста без труда достигла своей цели — точнее сказать, цели Реймонда — и в конце лета 1986 года стала самой юной выпускницей в истории Беркли. Диплом с отличием по физике — и, как и положено, сверкающий нагрудный знак в виде трех букв греческого алфавита.
Пресса снова вышла на боевые позиции, а Мюриэл и Реймонду опять пришлось сыграть роль любящих родителей. Многие репортеры жаждали заснять вместе отца и дочь, которых уже окрестили «термодинамическим тандемом», но Реймонд настоял на том, чтобы все снимки делались только в «семейном» варианте.
Телекамеры все как одна стремились показать Изабель — особенно в тот момент, когда она благодарила за поддержку своих близких. Эти кадры перебивались крупными планами Реймонда, которого она продолжала называть «лучшим из известных мне педагогов».
Еще в июне, во время короткой поездки домой на выпускной вечер Питера, у Изабель с братом установились доверительные отношения, и теперь они укреплялись, несмотря на то что сам Питер, которому еще только предстояло начать учебу в колледже, скромничал и низводил себя до роли простого
