— Ну вот что, мой русский друг, — объявил он, потрепав Аню по руке, — мне в самом деле пора ехать. Обещаю, что возьмусь за улаживание наших дел. И буду звонить тебе каждое утро. Только ты должна пообещать, что будешь мне верить.
— Попробую. — Уголки губ шевельнулись едва заметно. Но это уже были первые признаки жизни.
— Вот и умница, — похвалил он и поцеловал ее в лоб.
— Спасибо тебе, Адам, — пошире улыбнулась она. — Спасибо, что приехал.
— Аня, родная моя, — прошептал он, — когда в следующий раз я тебе понадоблюсь, попробуй сначала позвонить. Дешевле обойдется, — пошутил он.
Они улыбнулись друг другу.
— Папа!
Хедер играла перед коттеджем с братьями Розенталь и вдруг увидела отца.
Тот с жаром обнял девочку.
— Как же я соскучился! Испортил тебе весь праздник, да?
— Не совсем, — надулась дочь. — Подарки я все равно получила.
— А где мама? — безразличным тоном поинтересовался Адам.
— Они с Чарли и Джойс учатся кататься на лыжах.
— Ну что ж, — ответил Адам, — тогда пойду переоденусь и встречу их у подножия горы. То-то удивятся!
Хедер покричала ему вслед:
— Ты не очень спеши, пап!
Адам обернулся.
— А что такое?
— Маме-то ты точно праздник испортил.
И словно ему еще было мало плохих новостей, вместо точки влепила ему снежок прямо между лопатками.
Господи, подумалось Адаму, что же я натворил!
Тони ехала с горы прямо на Адама, как будто нарочно прицеливалась, и только в самый последний момент притормозила, взметнув вихрь снега в каких-то трех метрах от мужа.
В первый момент оба не знали, что сказать.
Наконец заговорил Адам:
— Я вернулся.
— Я это заметила, — сухо бросила Тони.
— А ты заметила, что я недолго отсутствовал?
— Я заметила, что тебя не было, — туманно ответила она, оставляя за ним право делать выводы.
— Ну что ж, кризис миновал, — смущенно сообщил он.
Тони удивленно посмотрела на мужа:
— Неужели?
— Тони, ради бога, я всего лишь проявил гуманность. Так мне, во всяком случае, казалось.
— И проявлял ее всю ночь? Я звонила домой каждые полчаса. Ты же не станешь уверять, что остановился в «Хилтоне»? Следовательно, ты всю ночь держал ее за руку, так?
— Перестань! — от раздражения Адам даже повысил голос. — Ты с ума сошла, если опускаешься до таких намеков!
Тони остановилась и посмотрела мужу в глаза. Слова вылетали из ее губ вместе с клубами пара.
— Адам, изменить — значит не обязательно переспать с другой женщиной.
У Адама быстрее забилось сердце.
Уперев в его грудь лыжную палку, Тони объявила:
— Будем считать, что у тебя испытательный срок.
В оставшиеся дни отпуска они старательно делали вид, что ничего не произошло — ради Хедер и Розенталей. Но напряжение было достаточно сильным и ни от кого не укрылось.
Как Адам ни старался, он ни на один миг не мог выбросить Аню из головы.
Утром в день отъезда он встал спозаранку, сбегал в главный вестибюль и расплатился по счету. Он боялся, что это сделает Тони — тогда она увидела бы, сколько он наговорил по телефону с Бостоном. Причем все время с одним и тем же номером.
К полудню вся компания загрузилась в микроавтобус Чарли. Рядом с пышущими здоровьем и радостным возбуждением друзьями Адам и Тони особенно остро понимали, что уже никогда не смогут жить как прежде.
30
Сэнди
Для трутней (как они себя называли) из лаборатории Грегори Моргенштерна едва ли не главным светским событием года было барбекю по случаю Дня независимости. Это мероприятие было патриотическим вдвойне, поскольку профессор с семьей жили в городе, прославленном легендарным Эмерсоном, том самом, где бесстрашные американские фермеры произвели «выстрел, услышанный всей планетой».
Праздник всегда начинался инсценировкой знаменитого Лексингтонского сражения, причем молодое поколение местных жителей предпочитало изображать поверженных британцев — из-за их ярко-красных мундиров. После этого все перебирались в профессорское поместье и ради особого дня позволяли себе забыть про ненавистный холестерин и от души подкреплялись стейками с жирком, зажаренными на канцерогенных углях.
Соседки, как правило, на свой лад отмечали годовщину революции, демонстрируя независимость самоотверженной работой в лаборатории. Однако Стелла великодушно одолжила Вику и Сэнди свой четырехдверный «рыдван».
В просторном саду Моргенштернов вместо праздничного салюта раздавался звон бокалов. После обильного возлияния не на шутку разошедшийся профессор обычно брал на себя роль запевалы, а гости дружно подхватывали популярные песни в стиле фолк.
Главным номером программы становилась песня Боба Дилана «Ответ знает только ветер». Будучи в подпитии, профессор обычно утверждал, что Дилан — это невыявленный гений квантовой физики, а «ответ», который «знает только ветер» — ни больше ни меньше как поток элементарных частиц.
Вытянув из Сэнди обещание, что обратно машину поведет он, Вик пустился на углубленные поиски питья и прочих плотских услад, наставляя приятеля примерно следующим образом:
— Лучшее место для поисков покладистых леди — окружение Джуди Моргенштерн.
— Дочери Старика?
— Угадал, — отвечал Вик. — Она же дипломница Беннингтона — а ты знаешь, какие они там.
Погруженный в себя, бедняга Сэнди на самом деле плохо себе представлял, о чем толкует приятель. Но слабое подозрение к нему в душу начало закрадываться.
Так он очутился в компании молодых людей, расположившихся в тени старого дуба. Они слушали пение очень хорошенькой юной гитаристки, веснушчатой, с рыжими волосами, забранными в хвост. На ней были шорты из старых джинсов и футболка.
«Ого, — мелькнуло у Сэнди, — вот уж не думал, что у Моргенштерна такая хорошенькая дочка. Пожалуй, поневоле усомнишься в генетике. Если Рошель считать богиней, то это создание вполне можно отнести к нимфам. Жаль, что у меня не хватит духа с ней заговорить».
В этот момент певица выразительно покашляла и произнесла:
— Найдется тут рыцарь, способный принести несчастной девушке пивка?
