…Пятьдесят граммов героина, случайно найденные полицией в квартире гитариста, не прибавили ему популярности. Эндрю Мартин не был наркобароном и еще не стал эстрадной звездой такой величины, которой прощается практически всё?–?убийства жен, изнасилование малолетних, ношение и применение незарегистрированного оружия и… да мало ли чем ещё грешат сильные мира сего? Это в трущобах найденная щепотка героина лишь повод для полицейского положить в карман сотню-другую песо. А здесь, в центре Тихуаны, это серьезное преступление. Особенно когда у тебя есть куча завистников, которые только и ждут повода, чтобы сковырнуть с небосвода едва-едва взошедшую звезду.
В общем, в связи с этим досадным происшествием большая часть сбережений музыканта ушла на бешеные гонорары адвокатам, которые, ссылаясь на тяжелое детство Эндрю, алкоголика отца и наркоманку мать, добились для него освобождения от уголовного преследования с тем условием, что он обязательно должен пройти курс лечения и избавиться от пристрастия к наркотикам. В юриспруденции это называется принудительное лечение, и оно тоже не было бесплатным. А учитывая ещё и тот факт, что Эндрю не слишком-то и хотел избавляться от своих привычек, оно стало к тому же и бесполезным.
В конце концов, после оплаты гонораров адвокатам, отказа страховой компании покрыть расходы за его лечение, расторжения всех его контрактов и всё-таки разразившегося скандала, связанного с женой продюсера, переполненная неблагополучными подростками наркологическая лечебница в его родном пригороде оказалась всем, что он мог себе позволить.
Из зеркала на него смотрело исхудавшее лицо со впалыми щеками и неестественно стеклянными глазами. Мало кто узнал бы в этом дистрофике прежнего Эндрю, совсем недавно блиставшего на музыкальном олимпе. Всего восемь месяцев прошло со времени скандала в Тихуане, выбившего его из седла. Дальше коротенькая чёрная полоса в его звездной жизни превратилась в нескончаемую ленту.
Каждый день ему требовалось всё больше героина, чтобы вынести походы в суд, нервотрепку с адвокатами и осады репортеров. Деньги таяли, словно снег по весне, и наконец блестящий музыкант превратился в бесплотную тень, никого, кроме кредиторов, не интересующую. Решётки на окнах лечебницы, санитары, фигурами напоминающие банковские сейфы, крики по ночам, бесконечные капельницы и ломки, ломки, ломки, истязающие тело и изматывающие душу. Черти постоянно стучали в его голове, черти приходили во снах, черти прятались в тени коридоров и говорили с ним, когда вокруг никого не было.
«Покончи с этим, Эндрю, – шептали они ему на ухо. – Ведь это так просто. И ничего не будет. Никто больше не будет бить тебя дубинкой и электрошоком, никто не будет давить на тебя и лезть тебе в душу. Покончи с этим, старик, это же так просто».
– И правда, какого дьявола??–?сказало небритое лицо в зеркале.
Худая рука начала остервенело откручивать от стены общей ванной пластмассовую мыльницу.
– Какого дьявола…
Мыльница треснула и отвалилась, обнажив торчащий из облезлой стены большой ржавый гвоздь. Острый конец гвоздя коснулся сухой кожи на запястье.
– Чёртова сука Мария Хосе… – пробормотал Эндрю, надавил рукой на гвоздь и с силой рванул её книзу…
Нэнси было чуть меньше двадцати. Точёная фигурка, мягкие черты лица, вздернутый носик и красивые, нежные пальцы. Натуральная блондинка с бездонными голубыми глазами, широко и удивленно смотрящими на мир. Она любила романы Джейн Остин и верила в счастливые автобусные билеты. Когда подруги говорили о том, что их парни вытворяют в постели, она ужасно краснела и убегала искать защиту от этой пошлой и грязной жизни у своего старшего брата Билла.
Биллу было двадцать девять. Когда одиннадцать лет назад умерли родители, парень продал все, что можно было продать, посадил маленькую сестренку в свой десятилетний «форд» и рванул через границу в Мексику, подальше от слишком дорогой жизни в США. Рослый гринго с пудовыми кулаками сумел быстро заработать авторитет в банде койотес, занимавшейся переправкой нелегалов через границу. Билл никогда не расставался с тяжелой «береттой» и при этом трогательно любил и опекал единственную сестрёнку. У них никого не было, рано умерших родителей Нэнси почти не помнила, и брат стал единственной опорой в жизни. Она не знала и не хотела знать, чем он занимается, ибо всё, что ни делал Билли, было, по её мнению, единственно верно и правильно. Но однажды продажная девка судьба перечеркнула все карты Билла одним паршивым тузом…
Гуляет по темным переулкам Мексики несколько длинная, но не лишенная известной мудрости поговорка, которую любят по вечерам у камина втирать в розовые уши внуков те бывшие уличные торговцы «белой смертью», которые ухитрились дожить до старости: «Даже если ты сегодня король, даже если тебе принадлежит всё, не радуйся слишком сильно. Ты всего лишь один из кандидатов на получение номерка, который будет висеть на большом пальце твоей посиневшей ноги. И чтобы этот номерок не появился там раньше времени, никогда не забывай о том, что очень многие мечтают тебе его туда навесить».
Возможно, Билл забыл об этой поговорке. Возможно, и не слышал ее вовсе. Во всяком случае, ему не суждено было терзать ею нежные уши потомков. У него в последнее время слишком хорошо шли дела, и в какой-то момент он немного расслабился…
Конкуренты две ночи подряд тушили об его грудь сигары и плющили пальцы молотком, прежде чем вкатить ему «золотую» дозу героина и выкинуть на улицу из мчащегося на бешеной скорости автомобиля. Билла нашла полиция, давно следившая за бандой койотес, и машина с красно-синей сиреной доставила его в нарколечебницу. Он умер, не приходя в сознание, и Нэнси долго отказывалась ехать в морг опознавать труп брата, не веря в случившееся и с тоской глядя на входную дверь. Но Билл не приходил, и наконец девушка согласилась посмотреть на человека, которого кто-то по ошибке принял за её брата…
Санитар пролистал картотеку, затем подошел к морозильнику, напоминающему огромный шкаф со множеством сейфов.
– Только не волнуйтесь, мэм, – плечистый полицейский поддерживал Нэнси под локоть. – Возможно, это ошибка. При парне не было никаких документов, кроме браслета с переплетением имен «Нэнси» и «Билли» и подписью: «Брат и сестра вместе навеки». И мы ещё проверили далеко не всех девушек в Мексике с именем «Нэнси», у которых есть брат по имени Билл. Когда нет фамилии, то практически невозможно…
Дверь открылась, выдвижной стол с лязгом выехал из шкафа. Санитар откинул белую простыню.
– Билл!!!
Истошный вопль ударил в стены морга. Санитар побелел и отскочил на два шага. Дюжий полицейский безуспешно попытался остановить рванувшуюся к носилкам девушку.
– Билл…
Нэнси, обняв окоченевшее тело исступленно целовала застывшую маску, которая когда-то была лицом ее брата.
– Я так долго ждала тебя, Билли…
– Ради всего святого, девочка, не надо. Пойдем отсюда…
Полицейский нежно поглаживал светлые волосы и осторожно тянул Нэнси за руку. Вдруг хрупкое тело обмякло и безвольно повалилось на труп незадачливого койотес. Полицейский еле успел подхватить падающую на пол девушку.
– Дева Мария, Матерь Божья, ну куда я положу эту девчонку? У нас единственная палата интенсивной терапии, и там уже лежит этот псих Мартин, который пытался покончить с собой. А вдруг он придет в себя и покусает вашу девочку?
Толстая врачиха размахивала руками и пыталась что-то втолковать упрямому полицейскому. Ее резкий, пронзительный голос, казалось, заполнял весь широкий больничный коридор.
– Мне плевать на ваших психов, – стоял на своем полицейский. – Вполне возможно, что девчонка тоже рехнулась, так что ещё посмотрим, кто кого покусает. И потом, какого дьявола? Они ведь оба в отключке, так что большой беды не будет…
– Чёрт с тобой, – врачиха метнула в полицейского взгляд, способный испепелить святого. – Но смотри, если с ней что случится, то, поверь мне, я не посмотрю на форму и лично спущу с тебя шкуру!
«Интересно, есть ли на свете мужик, который мог бы перекричать латиноамериканку?»?–?подумал полицейский. Потом вздохнул, подтянул ремень и побрел к выходу.
