толпу, люди не разбегались сразу, а скрывались в домах и из окон продолжали стрелять по французам; когда французы вбегали в дома, чтобы схватить стреляющих, то испанцы, выпустив все патроны, кололи солдат ножами, вступали в рукопашный бой, продолжая его до тех пор, пока держались на ногах. Но все равно восстание в Мадриде к ночи было подавлено. В столице и во всей стране ввели осадное положение. Обязательное постановление гласило, что, те, у кого будет найдено оружие после срока, назначенного для его сдачи, или тот, кто остановится на улице в обществе более шести человек, будет немедленно расстрелян, а город или селение, где будет найден убитым французский солдат, будут сожжены.
Два дня спустя после того, как мадридский мятеж был подавлен, все члены королевской семьи под надежной охраной покинули Испанию и были перенаправлены во Францию. Мюрат стал президентом Правительственной хунты и объявил себя наместником короля Карла.
Известие о восстании в Мадриде пришло во Францию 5 мая. Наполеон Бонапарт обвинил Фердинанда в кровопролитии, осыпал его гневными угрозами и пригрозил смертью, если тот немедленно не откажется от престола в пользу своего отца Карла IV. Трусливый и вероломный, только что перед этим пославший секретный приказ хунте начать враждебные действия против французов, Фердинанд теперь пал духом, дошел до полного унижения.
10 мая 1808 года он подписал свое отречение и уехал в Валансэ, замок князя Талейрана, которому было поручено наблюдать за ним. Цель Наполеона была достигнута: акт Фердинанда об отказе выглядел актом «добровольным», актом сыновней почтительности. Теперь, когда вся Бурбонская династия оказалась в руках Наполеона, император ловко и без труда провел заключительную сцену из разыгранного им политического фарса – он «предложил» Карлу IV «уступить» испанскую корону своему старшему брату Жозефу Бонапарту, бывшему в то время главой Неаполитанского королевства. Карл IV Бурбон беспрекословно подчинился. В письме, обращенном к Наполеону, он писал, что французский император является «единственным государем, который способен при нынешних условиях восстановить порядок». В свою очередь Наполеон Бонапарт обязывался блюсти целостность
Испании и поддерживать безусловное господство в стране католической религии. В награду за «покладистость» Наполеон подарил бывшему испанскому королю императорский замок в Компьене и определил ему содержание в 30 миллионов реалов в год. Здесь Карл IV мог в полной мере отдаться своему любимому занятию – охоте.
Операция по устранению испанских Бурбонов была завершена. 10 мая новоиспеченный испанский король Жозеф отбыл в Мадрид, а маршал Мюрат – в Неаполь. Все складывалось как нельзя лучше, и Наполеону, по словам А. Манфреда, «все еще казалось, что народ боготворит его, что могущество его беспредельно, что ему стоит только сдвинуть брови, и все враги будут мгновенно повержены». На эту приподнятость настроения Наполеона указывает и В. Бешанов: «Французский император был доволен сверх меры: так все прошло ловко и гладко, так наивно испанские Бурбоны сами полезли в ловушку, так безболезненно удалось приобрести весь Пиренейский полуостров. Он гордился тем, что это было достигнуто в течение нескольких месяцев без кровопролития, без грохота пушек и практически без жертв. Все это еще будет, ибо бесплатных пирожных не бывает».
Между тем, репрессии в Мадриде не только не устрашили испанцев, но, наоборот, всколыхнули волну народного гнева по всей стране. В Испании стали образовываться хунты – местные органы власти (советы) – заявлявшие о своем неподчинении королю Жозефу. Представители же испанской знати – светской и духовной, – напротив, всячески поддерживали нового правителя. В середине июня 1808 года они съехались по приглашению Наполеона в Байонну для того, чтобы приветствовать короля Жозефа и принять участие в выработке новой конституции. Однако часть делегатов – 60 из ожидавшихся 150 – не явилась, предпочитая ввиду начавшейся народной войны против французов до поры до времени соблюдать нейтралитет. Остальные же присягнули брату Наполеона на верность, уверяя того, что он является «главным отпрыском фамилии, самим небом предназначенной к господству». 7 июля 1808 года собранные в Байонне испанские гранды торжественно присягнули пожалованной им конституции. Сущность принятого документа сводилась к тому, что Испания объявлялась конституционной монархией: наряду с королем создавались кортесы – представительные органы и носители законодательной власти, в которых из 172 членов 80 назначались королем из списка кандидатов, представленных высшими правительственными учреждениями, торговыми палатами и университетами. Конституция отменяла пытки. Уничтожала внутренние таможни и создавала единое гражданское и торговое законодательство, однако католическая религия признавалась государственной и единственно допустимой в стране. «Это была одна из тех псевдоконституций, которыми Наполеон в последний период господства слегка маскировал свою диктатуру во всех подвластных ему странах», – писал об этом И. М. Майский.
Бонапарт надеялся таким образом завоевать популярность испанцев и очень гордился принятой в Байонне конституцией. «На самом деле Байонна, представлявшаяся Наполеону замечательной победой, своего рода политическим Аустерлицем, была крупнейшим просчетом в его стратегических замыслах. Байонна, повторяя известное выражение Фуше, “была хуже, чем преступление; это была ошибка”. Она бросила в лагерь врагов Франции все сохранившиеся на европейских тронах монархии. Похищение престола у испанских Бурбонов в пользу брата французского императора заставило всех уцелевших монархов старых династий примерить ситуацию на себя и заподозрить, что следующим станет кто-нибудь из них. Английская дипломатия умело использовала панический страх перед событиями в Байонне в европейских столицах», – считает В. Бешанов и многие другие исследователи.
Приняв конституцию, король Жозеф, который в отличие от брата не мечтал о мировом господстве и пока еще пытался быть хорошим королем для испанцев, сформировал свое первое правительство. Премьером был назначен Уркихо, министром иностранных дел – Севальос, военным министром – О’Фарриль, министром финансов – Кабаррюс. В основном это были те самые люди, которые еще совсем недавно составляли «верное» окружение Фердинанда. Жозеф не только отменил инквизицию, ограничил власть церкви и монастырей, но и пытался провести административную и налоговую реформу, наделить крестьян землей, придать испанской столице более современный облик. Но, увы, все его усилия были тщетны – испанский народ не хотел никаких благ и милостей от чужеземного короля! «Не будучи верующим, Жозеф даже участвовал в пасхальных процессиях в Севилье в попытках завоевать доверие и любовь испанцев. И в этом его драма: он был человеком способным и мог бы многое сделать для страны, к примеру, провести необходимые реформы, которые в Испании были в конце концов реализованы, но только 30 лет спустя. Жозеф был способен покончить с пережитками средневековья и вывести страну на передовые позиции. Однако народ был с самого начала против него, а война не позволяла проводить в жизнь его обширные планы», – отмечает испанский историк Рикардо Гарсия Карсель.
Посадив брата на испанский трон, и Наполеон, и высокопоставленные гранды полагали, что главное дело сделано и отныне Испания станет покорным вассалом Франции, как это уже случилось со многими европейскими государствами. Но, как пишет И. М. Майский, рассчитывая на подобный исход развития событий, «они составляли счет без хозяина: испанский народ решил совсем иначе».
Испания в огне
2 мая 1808 года, в тот день, когда французские солдаты под командованием Мюрата расстреливали на улицах Мадрида поднявшихся на борьбу испанских повстанцев, старшина (алькальд) небольшого городка Мостолес, расположенного в нескольких километрах от столицы, разослал по всем направлениям гонцов с кратким, но пламенным призывом: «Мадрид в настоящую минуту стал жертвой французского вероломства! Отечество в опасности! Испанцы! Восстанем все для его спасения».
В те дни это красноречивое воззвание отражало мысли и чувства каждого испанца-патриота. События в Мадриде сыграли роль фитиля, поднесенного к бочке с порохом. «Речь идет о большом патриотическом подъеме. Причем, на борьбу впервые в истории Испании одновременно поднялись все ее народы: и кастильцы, и галисийцы, и баски, и каталонцы, и андалусцы. Ими никто не руководил из центра, каждый действовал сам по себе. Объединяла людей лишь идея – борьба с теми, кого они считали врагами родины», – писал испанский исследователь биографии Наполеона Мануэль Морено.
Первой в борьбу вступила далекая Астурия. Еще в начале мая здесь, в Овьедо, была создана местная
