– Слушай, давно хотел спросить, отчего у тебя все время разные зажигалки? – прихватывает пахитоску своими нагло торчащими зубами господин Коробов.
– Загадка века… Понимаешь, у меня при себе постоянно две – эта и “ронсон”. Обычная страховка, чтоб без огня не остаться, вдруг газ неожиданно кончится.
– Ты и здесь перестраховался.
– Что делать. Зато, потратившись на вторую зажигалку, сэкономил на портсигаре. Тем более, на таком роскошном, как у тебя. Червленое золото с бриллиантами, ослепнуть можно.
На мгновение мне показалось, что Коробоов, если бы мог, растекся на полу единой улыбчивой лужей.
– Конец восемнадцатого века, – просветил меня Саблезубый.
– У кого брал?
– В Москве. Антикварный магазин “Карфаген”.
– Это тебе Ленька поведал, что портсигар такой древний?
– Зачем задавать глупые вопросы? Вещь красивая, нужная. Тем более, деньги в нее вмонтированы не сегодня.
– Это точно. Не сегодня. Однако должен тебя немного разочаровать. На самом деле твой портсигарчик был создан в начале нынешнего века. Дай-ка сюда… Так и есть. Занятное клеймо, постой, сейчас вспомню… Значит так, этот портсигар создал мастер фирмы Фаберже Август Хольминг. Червонцы-десятирублевки, вделанные с обеих сторон портсигара не подделка, а самые настоящие монеты 1774 и 1776 годов. Однако ты ошибся, предположив, что монеты соответствуют времени изготовления портсигара. Просто многие мастера фирмы Фаберже практиковали такие штучки: украшали изделия монетами царствования Екатерины Второй в ознаменование золотого века России – восемнадцатого столетия. Не знаю, сколько ты заплатил, однако прекрасно понимаю, эта вещь дороже бумажных денег любого цвета.
Мое пояснение не нагнало даже легкой тени на высокое чело директора “Внештранса”.
– Я тоже так думаю. Главное, он мне понравился. А все остальное? Было бы здоровье, деньги мы намолотим. Слушай, ты можешь взять в качестве оплаты кое-что из недвижимости? – словно невзначай спросил Саблезубый.
– Мне еще не приходилось участвовать в дешевых распродажах, – бурчу в ответ. – Только не предлагай завод “Красный пролетарий” или фабрику имени товарища Маркса, которые вы сперва торпедировали, а потом по дешевке скупили на корню.
– Значит, ты согласен. Завод не предлагаю, нет у меня его. Домик мой в зачет возьмешь?
– Можно подумать, он стоит как мой товар, полмиллиона, – пытаюсь хоть немного вывести Коробова из его радужного настроения, но не тут-то было.
– Кто его знает, – снова выбрасывает свои клыки вперед вместе с доброй улыбкой народный избранник, – но признаюсь тебе, как на духу, одни только стройматериалы обошлись в триста штук. Если сейчас начнешь строительство такого дома, он обойдется больше миллиона.
– Знаю. Я ведь тоже строительство веду.
– Город будущего, – мечтательно заметил Саблезубый, – блестящая идея. К сожалению, не смогу в нем пожить.
– Мне тебя уже жалко. На каких-то Каймановых островах тебя изгложет ностальгия… Ладно, к делу. Предлагаю тебе одно решение, только не вздумай взвиваться под потолок от радости. Расплатишься за товар тем же вариантом дешевой распродажи. Торговый дом “Икар” еще не сменил вывеску?
– Там уже два дня ремонт.
– А товар?
Саблезубый с ухмылкой небрежно махнул рукой и сказал:
– Черт с ним. Сброшу кому-то по смешной цене. Или подарю напоследок детскому дому. Тогда мне кости точно мыть не станут.
– Могу принять в качестве оплаты всякие разные компьютеры с прочими сканерами-принтерами, дискетами-картриджами, а также всякую мелочь, вроде калькуляторов, офисных наборов и электронных записных книжек.
– Телефоны?
– Тоже сойдет.
– У меня там этого добра штук на сто шестьдесят, не больше. Предлагаю сотку под расчет.
– Уговорил.
– Дом берешь? Что ты мерекуешь, если не раз его видел. Пол-лимона, о чем говорить?
Несмотря на безмятежную улыбку, возле левого виска Саблезубого проступила крохотная капелька пота.
– Дом, конечно, стоит дороже. Только продать его сейчас невозможно. Марат двухэтажный особняк в центре города уже год торгует, два раза цену сбрасывал, ну и что? Цены на недвижимость упали. И зачем мне столько домов?
– Как хочешь. Однако мне, видимо, придется просто выплатить тебе неустойку и отказаться от сделки, – откровенно признается Саблезубый, – бери оргтехнику – и, считай, мы расплевались.
– Если вопрос ставится так, то иду навстречу. Только дом твой пол-лимона сегодня действительно не стоит. Вернее, его не продать за такие деньги.
– Я и не прошу о прощальных подарках, – правильно понимает меня Коробов, – бери за четыреста – и закончили базар.
– Хорошо. Когда прислать человека?
Вместо ответа Саблезубый протягивает мне визитку.
– Пусть позвонит по этому телефону. За час все оформят. Главное, моей подписи не потребуется. У меня еще один вопрос. Если я не успею, ты сможешь забросить этот товар во Францию? Или Англию?
– Хоть на Берег Слоновой Кости. Стоимость операции – десять процентов от суммы. Естественно, в таком случае сбитая цена домов-калькуляторов в расчет не берется.
– Само собой. Если что, позвоню. Скажи, отчего ты сегодня такой добрый?
– Люди должны помогать друг другу. Кроме того, обязанностью каждого антиквара является создание максимального комфорта клиента. И еще. Я сделал сброс потому, что одну картину тебе, скорее всего, придется кое-кому подарить. Не задавай лишних вопросов, это в твоих интересах.
– Если я буду платить за вывоз, отчего должен делать еще и презенты? – безмятежно улыбается Саблезубый.
– Я это не говорил. Просто хотел дать совет. Среди прочих вещей, оцененных, между нами говоря, не совсем дорого, есть полотно Курбе “Путники”. Прекрасно понимаю, связи у тебя там будь здоров, однако если ты кое-кому подаришь эту картину, то станешь своим в одной из самых значительных семей мира. Правда, значительность эта не та, что прежде, но их стабильность подтверждена веками.
– Кого ты имеешь в виду?
– До второй мировой войны полотно Курбе было в коллекции семейства Ротшильдов. Ты приобрел его, узнал, кому прежде принадлежала картина, и потому ни о каких деньгах с Ротшильдов не может быть и речи.
– Про технику мог бы не рассказывать. Спасибо. Знаешь, я хотел бы сделать
