– Конечно, – соглашаюсь с господином Глушко. – Однако, мне кажется, город еще не исчерпал все резервы для пополнения казны.
При этих словах Котя улыбнулся, Наташа вытянулась в струну, академик Глушко стал усиленно потеть, а уши мэра увеличились еще быстрее, чем это бывает во время съемок спецэффектов.
– Да, в городе созданы новые рабочие места, – подчеркиваю заслуги мэра в хозяйственной деятельности. – Предприятия, конечно, работают с перебоями, такая уж в стране ситуация. Но повсеместно организованные платные автостоянки не оставили без работы множество молодых людей. К тому же господину мэру удалось добиться поступления значительных средств в бюджет. Подобная услуга в нашем городе вдвое дороже, чем в Нью-Йорке…
– По-моему, вы несколько отвлеклись, – перебил меня мэр.
– Позвольте закончить мою мысль, – проявляю настойчивость исключительно ради науки. – Просто я таким образом хотел подчеркнуть – наше население более платежеспособно, чем в других городах. То есть странах. При этом мне неясно
– почему не решить, к сожалению, пока остро стоящую проблему уборки улиц, зарабатывая при этом неплохие средства в бюджет?
– Ты хочешь сказать, что целыми днями по улицам ходит полно людей? – сделал вывод Котя.
В отличие от мэра и академика, я с ходу понял, на что намекает Гершкович. Да, на таком тоже можно заработать, однако подобный вариант меня мало устраивал, черной розы на нем не выиграешь.
– Нет, Котя, Я имел в виду говно.
При этом слове Котя снова улыбнулся, мэр слегка подался вперед, Наташка хранила вид абсолютного безразличия, зато академик аж побагровел. Ну, деятель, попробуй сделать мне замечание; ишь взмылился, а молчит, как бы не лопнул. Да за те бабки, которые ты, возможно, поимеешь от моих рассуждений, на раз вывеску на своем офисе поменяешь. Нечто вроде “Университет говнючих наук имени фирмы “Козерог”. Беда с этой так называемой интеллигенцией. Она согласна жить в говне; купаться в море вместе с канализационными стоками, дышать дерьмовым воздухом, пить непригодную для технических нужд воду, тащить в свои квартиры приставший к подошвам обуви собачий кал, но скажи при ней вслух это слово “говно” – и она станет возмущаться или морщиться еще больше, чем когда, придя домой, первым делом очищает свои ботинки от натурального, так сказать, продукта.
– Да, именно говно, – повторил я и развил свою идею. – Весь город залит собачьим дерьмом. Извините, господин мэр, я понимаю – это ваша головная боль, однако, с другой стороны, неслыханно расплодившиеся в городских квартирах собаки, и какие, прошу заметить, также говорят о возросших доходах населения. Сегодня один породистый пес сжирает только мяса долларов на шестьдесят в месяц…
– Постойте, – перебил меня Пенчук, – помню в свое время существовал налог на владельцев собак и попугаев. Рубль в месяц. Его быстро отменили. Однако сегодня… Да, кажется, вы правы.
– Но этого явно недостаточно, господин мэр. От того, что владельцы животных будут пополнять городскую казну, улицы чище не станут. Я предлагаю раз и навсегда, кроме финансового, решить вопрос санитарно-гигиенического состояния улиц. Наверное, следует поставить вопрос о создании специальной службы, которая будет следить за выгулом собак. Пусть хозяева подбирают то, что оставляют, где ни попадя, их любимцы, иначе – штраф. Как в других странах.
Заметив проходившего мимо Березовского с повисшей на его локте мисс, я сходу понял, что могу попутно решить еще одну проблему:
– Гриша, буквально на одну минуту…
– Быть может, не следует в присутствии иностранцев вести такие беседы? – академик Глушко явно беспокоился, что я уроню престиж страны, произнося пугающее его слово при девушке из декабря. Вот тупой, настоящий ученый, даже не подозревает, что в других странах нет цензурных и нецензурных выражений. Это тоже наше изобретение. Если слово существует, отчего оно может считаться неприличным?
При виде Гриши господин мэр проявил крайнюю озабоченность по поводу моего предложения. По его одухотворенному лицу можно догадаться – большей проблемы, чем собачье дерьмо, у него нет, а про себя он наверняка радуется, что предприятия Березовского снова приступят к работе.
– Гриша, какой штраф в Англии за то, что собака нагадила в общественном месте, а хозяин не убрал?
Гриша не стал суетиться, извлекать из бокового кармана радиотелефон, чтобы срочно связаться с английскими партнерами по поводу моего вопроса. Будь на его месте какой-то новоявленный богатей, тот несомненно с радостью прикипел бы к телефонной трубке, лишь бы лишний раз ее продемонстрировать. Эти ребятки к средствам мобильной связи относятся чересчур трепетно, еще бы, главный атрибут, подчеркивающий их положение в обществе. Они на улицу скорее без штанов выйдут, чем без радиотелефона, зажатого в руке.
У Березовского тоже имеется телефончик сотовой связи, простенький такой, из чистого белого золота, инкрустированный розовыми бриллиантами, только Гриша этим аппаратом исключительно пользуется, а не бравирует. И вправду, станет мудрый ворон Березовский кичиться каким-то телефоном за семьдесят тысяч фунтов стерлингов, если может произвести еще большее впечатление на окружающих своими глубокими познаниями, в том числе ответить на мой весьма сложный вопрос.
– Штрафуют на тысячу фунтов стерлингов, – не вынимая трубки изо рта, процедил Березовский. – Кстати, там получить разрешение на приобретение бойцовой собаки тяжелее, чем на автомат. А у нас?
– Ша, Гриня, – успокоил Березовского Котя, – и до этого черед дойдет…
– Ну да, – возвращаю себе роль основного оратора, – людей не хватает. Нет, вправду, где столько светлых голов в стране набраться? Оттого нашему господину мэру и приходится разрываться между городскими проблемами и законотворчеством в парламенте… Господин мэр, что я предлагаю. Служба, о которой я говорил, позволит создать новые рабочие места, а заработанные на говне деньги после вычета налога на его добавленную стоимость можно пустить для развития науки. Господин Глушко своим видом уже демонстрировал, что выражение “говно” становится самым красивым в обширном словарном запасе академика.
Мэр о чем-то задумался, однако я не собирался останавливаться на явно достигнутом успехе.
– Господин Пенчук, разве к вам поступает недостаточно жалоб от людей по поводу дерьма на тротуарах? Что касается новой службы, то, кажется, желающих будет предостаточно. Как бы тендер не пришлось объявить…
– Мне кажется, что наши люди… Это может вызвать некоторое недовольство, – на всякий случай поосторожничал Пенчук.
– Какое недовольство? – искренне удивляюсь я. – Штрафы будут платить исключительно те, кто не захочет убирать за своей шавкой. Если у кого-то не окажется денег, собачку определят на штрафплощадку… Естественно, называться она будет по-другому, но принцип тот же. Да любой малоимущий наизнанку вывернется, лишь бы вернуть своего любимого кабыздоха. И в следующий раз он без напоминаний будет следить за чистотой в нашем любимом городе. Кроме того, конечно, найдутся люди, которые, чтобы доказать свою крутизну, будут с удовольствием платить любой штраф, лишь бы не убирать за своим псом.
– А если у какого-то пенсионера не хватит средств выкупить животное? – академик Глушко проявил озабоченность по поводу до нитки ограбленных папой-импотентом.
– Тогда, скажем, через десять дней этого бобика передадут вам, пусть послужит науке, – мгновенно решил я.
– Неплохая идея, – высказался Березовский то ли по поводу судьбы
