— Вы, сэр, сделали маму грешницей. О ней судачат. Не пора ли вам поступить, как того требуют приличия?
Гектор заморгал. Кайла бывала опасна, и он не знал, как предотвратить надвигающееся извержение. Он покосился на Хейзел и, к своему изумлению, увидел, что она покраснела. Это было такое великолепное зрелище, что у него на мгновение перехватило дыхание. Потом Хейзел улыбнулась.
— Спасибо, Кайла. Ты очень точно выразила мои мысли.
Они повернулись и с интересом посмотрели на Гектора.
— Ну что? Послушаем мальчика? — предложила Кайла.
— Ты хочешь сказать: здесь и немедленно, прилюдно, так сказать?
— Вовсе не прилюдно. В кругу семьи.
— Мне встать на колени? Все чин чинарем?
— Видишь, какой он умный, Кайла, дорогая. Точно знает, что надо делать. Его нужно только слегка подтолкнуть.
Хейзел снова улыбнулась, но больше не краснела. Гектор встал, выключил телевизор и покрутил на правой руке золотое кольцо с печаткой.
— Плохо снимается, — объяснил он. — Кольцо моего отца. Единственное, что он мне оставил. Ранчо перешло к младшему брату. — Он печально улыбнулся. — Тедди нуждается в помощи, сказал мой старик, а ты нет. Ты и сам пробьешься. — Он взял кольцо большим и указательным пальцами и посмотрел на Хейзел. — Ты единственная, кого я в жизни любил больше своего старика. И будет правильно, если ты примешь это кольцо.
Он подошел к дивану, на котором она сидела, и встал на колени.
— Хейзел Бэннок, — сказал он. — Я люблю тебя так сильно… как ни один мужчина никогда не любил женщину. Ты свет моей души. — Лицо его смягчилось, глаза заблестели. — Ты выйдешь за меня? Будешь рядом со мной много долгих, радостных лет?
— Определенно и без малейшего сомнения — да! — ответила она.
Он надел кольцо на средний палец ее левой руки. Кольцо было мужское и оказалось велико. Оно свободно крутилось на пальце.
— Это только временно. Я куплю тебе настоящее обручальное, — пообещал он.
— Даже не вздумай! — Она прижала кольцо к груди. — Никогда не видела кольца прекрасней. Мне нравится! Очень нравится!
— Можете поцеловать невесту, — предложила Кайла.
Гектор обнял Хейзел, и Кайла рассмеялась, глядя на них, а потом сказала:
— Было нелегко, но мне наконец удалось загнать вашу парочку в домашний загон и закрыть ворота.
— Надо лететь в Кейптаун, сказать матери, — сказала Хейзел. — Полетишь с нами, Кайла? Ведь ты наша сваха.
— Мамулечка, я боюсь пропустить хоть день занятий. В конце следующего года мне обязательно нужно обогнать Соупи Уильямса. Вы не поверите, как он смеялся надо мной.
— Падение титанов! В Париже тебе годился любой предлог, лишь бы не ходить в школу искусств. Даже день рождения Эдит Пиаф, насколько я помню.
Кайла смотрела так, словно Хейзел говорила не по-английски, а по-монгольски. Она сменила тему.
— Передай привет бабушке Грейс, — сказала она.
Бабушка Грейс ждала в аэропорту Кейптауна, когда приземлился «Гольфстрим». Хейзел сбежала по трапу и обняла ее. Гектор дал им пару минут и сам спустился на асфальт.
— Гектор, познакомься с моей мамой Грейс Нельсон. Мама, это…
— Я прекрасно знаю, кто это, Хейзел, — перебила ее Грейс, поглядев на Гектора голубыми, такими же, как у Хейзел и Кайлы, глазами. — Добро пожаловать в Кейптаун, мистер Гектор Кросс.
— Откуда ты знаешь? Кто тебе сказал? — начала Хейзел, но ее выражение тут же изменилось. — Кайла! — воскликнула она. — Я сверну этой болтунье шею, дайте только добраться до нее.
— Ты несправедлива к моей внучке. Должна напомнить, что я еще не в маразме. Могу читать колонки в глянцевых журналах. Как ты знаешь, я их выписываю почти все. Вы с мистером Кроссом вызвали большое волнение во всем мире, юная леди. Однако должна признать, что дополнительную информацию мне прислала по электронной почте Кайла. Моя внучка очень высокого мнения о вас, мистер Кросс. Надеюсь, она не ошибается.
Грейс Нельсон — высокая стройная женщина лет шестидесяти с небольшим — умела внушить робость. Ее, должно быть, поразительно красивые в молодости черты теперь являли собой величественность зрелости. Кожа по-прежнему гладкая, почти без морщин. Тщательно причесанные волосы цвета начищенного серебра. Однако правая рука, протянутая Гектору, была хоть и красивой формы, с маникюром, но в темных старческих пятнах. Гектор взял эту руку и поцеловал. Грейс улыбнулась впервые с той минуты, как он спустился по трапу.
— Похоже, внучка права: вы хорошо воспитаны, мистер Кросс.
— У мамы это самый большой комплимент, — еле слышно прошептала Хейзел.
— Вы очень добры, миссис Нельсон. Почту за честь, если вы станете называть меня Гектор.
Грейс подумала, потом снова улыбнулась.
— Ну, поскольку вы без пяти минут мой зять, полагаю, это приемлемо, Гектор.
Шофер Грейс повез их на «майбахе» через горы и виноградники. Они миновали живописную деревушку Франсхок и поднимались по долине Готтентотской Голландии, пока не въехали во внушительные, выкрашенные белой краской ворота поместья Данкельд, названного по месту рождения Грейс. За воротами простирались сотни акров безупречно ухоженных виноградных лоз на низких шпалерах. С лоз свисали темные гроздья.
— «Пино нуар»? — спросил Гектор. Грейс озадаченно посмотрела на него, потом кивнула.
— Значит, вы кое-что понимаете в винограде и винах, молодой человек?
— Гектор понимает столько, сколько нужно. Иногда он бывает настоящей занозой в заднице, — объяснила Хейзел.
— Не будь вульгарна, Хейзел, — укорила Грейс.
Дом в кейптаунском голландском стиле был построен Германом Бейкером в 1910 году. На пороге с ними поздоровался младший брат Грейс, высокий, стройный, шестидесяти лет, загорелый, широкоплечий, поджарый благодаря физическому труду на его любимых виноградниках.
Хейзел познакомила их.
— Это младший мамин брат, мой дядя Джон, а это Гектор. Дядя Джон — данкельдский винодел.
— Добро пожаловать в Данкельд. Мы много о вас слышали, Гектор.
— И я о вас наслышан, Джон. Тридцать две золотые медали за вина за все эти годы и 96 баллов в рейтинге Роберта Паркера[52] за ваше последнее каберне-совиньон.
— Вы любите вино? — Джон очень обрадовался.
— Люблю.
— Может, спустимся в винный погреб и попробуем кое-что, когда женщины дадут нам несколько свободных минут?
Хейзел с едва скрываемой улыбкой следила за тем, как особое очарование Гектора покоряет ее семью.
На второй день Грейс отвела его в свой сад тропических растений. Королевское ботаническое общество в Кью-Гарденз отметило его как одну из самых дорогих частных коллекций в Африке. Вдвоем они провели в саду полдня и в «Данкельд-хаус» вернулись уже друзьями, и Гектор получил право называть Грейс по имени.
В последний вечер их визита семейный обед подавали в винном погребе Джона. В большой дом все вернулись с горящими глазами, пылающими щеками, болтая без умолку. Грейс держалась на ногах лишь чуть неуверенно, однако пожаловалась на головную боль и рано легла спать, но перед этим дала Гектору поцеловать себя в щеку. Наутро Грейс с Джоном отвезли их в аэропорт.
