— Пойми же, чудак, у тебя испытательный срок после крупного проступка. Надо доказать, что ты достоин хорошего отношения.
— Срока без приговора не бывает.
— Приговора нет, а срок идет. Говорю тебе, перекрутится!
Георгий уходил, и одиночество становилось нестерпимым. Лучше всего было бы напиться. Водка в магазинах исчезла, но, на худой конец, можно нализаться и красного вина. Саша вспоминал предостережения брата и страшился пить. Он выходил в поселок. В поселке было еще хуже, чем в пустой комнате.
Некоторое время Саша носился с мыслью прорвать удушавшую петлю молчания, участвуя в какой- либо общей затее. Он записался в лыжники, у них всегда было весело. Лыжи ему выдали, но веселья не отпустили. Саша на ровных участках ходил так-сяк, а на спусках, разгоняясь, падал. Когда сваливался другой, к нему спешили, Сашу обходили осторожно. Инструктором у лыжников был Семен, этот всюду поспевал с советами и помощью. Саша рухнул у ног Семена, обдав его облаком снежной пыли. Семен отряхнул снег и пошел дальше. Саша, встав, крикнул:
— Неужто не видишь — упал же!..
— Помощи ты не просил, — возразил Семен. — Я думал, ты нарочно.
Саша падал еще не раз, но на помощь не звал, у него не было уверенности, что ему протянут руку. Вскоре и лыжная пора кончилась, весна добралась и до снега в пихтовых чащах, где он держался дольше, чем на реке и под соснами.
Саша уходил в клуб, бродил в фойе, одинокий в шумной толпе. Кино можно было смотреть и без разговора, но и кино не радовало. Отчуждение было не испытанием, а позором. Саше казалось, что все искоса с недоброжелательством наблюдают за ним, он втягивал голову в плечи. Час радости в зрительном зале не оправдывал и минуты терзаний в фойе. Он возвращался в пустую комнату и раздевался. Сон не шел, тут тоже была издевка, раньше он мог спать, хоть целые сутки, теперь не вмещал и шести часов сна. Георгий приходил поздно и торопливо лез в постель. Саша приподнимался и начинал свое:
— Поговори со мной, Жорка…
— Утром потолкуем, — бормотал Георгий. — Спать хочу. Вот еще выискалась нежная барышня с расстроенными нервами! Спи! Дай отдых утомленному человеку!
— Поговори, — молил Саша — Поговори…
Саша давал брату отдых, но сам отдыха не находил. А потом стало и вовсе плохо.
Когда Надю утвердили бригадиром, Светлана напомнила об их уговоре. Они сидели у реки, по льду тянулись разводья, с часу на час ожидали ледохода. Надя притворилась, что не знает, о чем речь.
— Уговоров было много — не давать спуску парням, выполнять норму, ходить на все картины. Какой ты имеешь в виду?
— О Сашке, конечно.
— А что? Уговор выполняется. С ним не дружат.
— Этого мало. От него надо избавляться.
— Живет — пусть живет. Не убивать же!
— Убивать не надо. А жизни не давать.
— Не понимаю, чего ты хочешь?
— Слушай, Надя, — сказала Светлана. — Часть людей уходит на строительство аварийного поселка. Скажи, чтоб Сашку забрали от нас. Откажись принимать бригаду, если его оставят.
Надя знала, что Светлана не отвяжется и что легко отделаться от Саши не удастся. Светлана сидела грустная и твердая, она не глядела на подругу. Надя командовала всеми девушками, на Светлану кричала больше, чем на других. Она могла закричать и сейчас, обозвать Светлану дурой, такие слова раньше действовали. Начинать бригадирство с капризов — какая нелепость!
— Хорошо, — решила Надя. — Я сделаю, что ты хочешь, поругаюсь с самим Кургановым… Но тебе скажу одно: ты слишком ненавидишь, Светлана!
— Нет, — отозвалась та. — Я слишком люблю.
Дня через два на стене конторы вывесили списки перекомплектованных бригад. Саша не нашел своей фамилии в Надиной бригаде. Он пошел объясняться.
— Не нравится — иди, жалуйся, — посоветовала Надя. — Но вряд ли поможет. Тебя отчислили вполне официально, с протоколом и подписями.
— Но почему? Я требую — почему?..
— Потому. Не нравишься ты нам. Площадка большая, пристраивайся в другом месте.
— Надька, смотри!..
— Уже посмотрела и, знаешь, что увидела? В бригаде у меня одни трезвенники — как на подбор. Ты портишь общую картину.
Если бы этот разговор происходил не на глазах у Семена, взбешенный Саша прибегнул бы к словам покрепче. Но Семен не терпел ругани. Ссориться с Семеном было неразумно.
Вечером Саша пожаловался брату. Георгий нахмурился.
— Взялись за тебя! Ладно, великий строитель из тебя, кажется, не получится. Может, натянешь на слесаря четвертого разряда. Завтра поговорю на руднике.
— Все это Васькины штучки, — злобно сказал Саша. — Он подговорил Надьку. Знаю я этого гада! Он крепче всех требовал меня под суд.
Мысль, что в Васе корень всех бед, не давала ему покоя. «Нет, врешь! — бешено думал Саша. — Если тебя за шибкую бдительность — в секретари, так ты думаешь, бога за это самое… за бороду поймал? Мы еще разочтемся!»
На другой день он вышел работать в электромастерские рудника.
3
Аварийный поселок — так называлось общежитие для новоселов, прибывавших Этим летом, — разбивался около рудничных служб, в ненарушенной тайге. По набросанному наспех плану какие-то деревья вначале оставляли, чтоб создать на улице аллею, потом стали валить лес стеной — деревья росли не аллеями, а как вздумается. Жалеть это добро не приходилось, поселок со всех сторон захлестывало зеленое море. Прораб махнул рукой на чертежи:
— Здесь не улица Горького, трястись над каждым деревом не обязательно.
В один из дней Саша, отправившийся из цеха в поселок за материалом, свернул в сторону, чтоб посмотреть, как работают бывшие бригадники. Он подошел к Игорю и Вере. Игорь подпиливал электропилой стволы, потом они с Верой их валили. В воздухе стоял особый, возбуждающий и печальный аромат свежего сруба. Дерево пахло живыми соками, как смертельно раненное тело пахнет кровью. В стороне пели другие электропилы, с громовым шелестом валились другие деревья. На опушке рычали и посапывали бульдозеры, выкорчевывающие свежие пни.
Саша после недолгого молчания сказал:
— Тяжелая работенка.
Вера ответила:
— А мы не ищем легкой. И вообще — проваливай!
Насупленный Саша насупился еще больше.
— Посмотреть уже нельзя?
— Такими гляделками, как у тебя, и бревно сглазишь.
Саша знал, что Вера недолюбливала его и в те времена, когда дружила с Георгием. Он пожалел, что заговорил с ней, хорошего ответа ждать было нельзя. Он отошел, ничего больше не сказав. Шагах в ста Саше повстречался Вася.
Вася обходил порубку, оглядывая образовавшуюся площадку. Бешенство, не перестававшее бродить в Саше, забурлило пеной.
— Здорово, начальник! — приветствовал Саша.
