Она достала из кармана спички и зажгла керосиновую лампу. – А то мы здесь электричеством не избалованы. Так лучше?
Игорь Петрович скривился, как от зубной боли, через силу кивнул головой. Ему хотелось шарахнуть этой лампой сварливую бабу по башке, чтобы ее куриные мозги вылетели прочь! Великого труда ему стоило сдержаться. Какая-то батрачка, холопка разговаривает с ним, как с нашкодившим несмышленышем!
– Ищи, мил-человек, – не догадываясь, какие мысли бродят в голове «следователя», продолжала ворковать хозяйка. – Может, ты и самих убитых найдешь, засушенных, как эти… как их… Запамятовала. Прости меня, старую… А-а! Мумии! Вот. Видал, у нас во дворе сушилка построена? Так это для трупов. Да. А что? Очень удобно. В свежем виде их за границу переправить не удается, зато в сушеном – пожалуйста!
– Вы отдаете себе отчет в том, что говорите? – процедил сквозь зубы «следователь».
– А как же! Полностью и целиком. Это у нас только Иван умом не вышел и Элинушка. А все остальные нормальные, не сомневайся. Ты еще в погреб спустись обязательно… Мы некоторые части тела приспособились засаливать в бочках. Там, прямо в квашеной капусте, они и запрятаны.
Игорь Петрович прорычал нечто невразумительное и двинулся на бабу Надю. Сейчас он задушит ее собственными руками. О, какое это будет наслаждение! Сказочная награда за преданное служение.
– Ты это… похлопочешь, чтобы мне срок убавили? – ничуть не пугаясь, поинтересовалась баба Надя. – За чистосердечное признание? А?
Запахло дымом. В своей комнате проснулась Лида. Прошлепала босыми ногами Элина, крикнула на ходу:
– Лидка, вставай, горит что-то!
Из большой горницы вырывались клубы дыма, раздавался грохот. Истошно вопила баба Надя:
– Держи вора!.. Лови злодея!.. Хватай!..
Девушки бросились на крики. В дыму ничего не было видно. Горел половик, метались какие-то тени, что-то падало…
– Воду неси, половик горит! Лампа упала!
Элина притащила ведро из кухни и вылила на горящий половик. Лида распахнула окно.
– Антихрист в доме! – вопила баба Надя. – Убить меня хотел!
Свежая струя холодного воздуха немного остудила ее.
– Что случилось? – растерянно спросила Лида.
– Следователь убежал! – радостно сообщила Элина, стоя с ведром на мокром половике.
– Как убежал? – вскинулась баба Надя. – Не позволю! Ловите бандита! От меня не уйдет! Несите свечи!
Она схватила палку, которой выбивала перины, и бросилась в комнату Игоря Петровича. Там было пусто. В открытое настежь окно врывался ветер с мокрым снегом, раздувал вышитую занавеску. На полу валялся портфель, вокруг него – разбросанные бумаги. Лида подняла одну из них, удивилась:
– Какие буквы странные… Вроде не по-нашему написано. Гляди, Элина.
Элина долго рассматривала исписанные листы, думала.
– Вроде латынь… Поднеси свечу поближе.
Лида с недоумением качнула головой:
– Латынь?!
– Ага… Точно не могу сказать, но похоже. Мертвый язык… Его только в медицине изучают.
– Странно… Что ж, этот Игорь Петрович свои протоколы по-латыни писал?
– Смотри, – показала Элина на пол в углу. – Пепел какой-то… Может, он что-то сжигал?
Она подошла, присела на корточки и потрогала пепел пальцами. На руках ничего не осталось. Странный черный порошок словно растаял, поднявшись в воздух.
– Его ветром унесло, – сказала Лида. – Пойдем. А то баба Надя простудится. Она небось так босиком и побежала ловить следователя.
Вдвоем они еле уговорили бабу Надю вернуться в дом. Игоря Петровича и след простыл! Его нигде не оказалось – ни в доме, ни в сарае, ни в погребе, ни на чердаке, ни в лесу поблизости.
– Убежал, злодей! – сокрушалась баба Надя, сидя у печки и держа ноги в тазике с горячей водой. – Ночь на дворе. Разве в темноте углядишь, куда он метнулся? Ах паразит! Жулик! Ворюга эдакий!
– Да ведь он ничего не украл у нас, – возразила Лида.
– Это потому, что не успел. Я его на горячем поймала, когда он в шкафах рылся. Как ему удалось на меня туману напустить? Я ему почти поверила. Змей окаянный! Удостоверение мне показывал, а я как овца, даже в руки не взяла его корочку, глянула, и все… Дурища!
Они долго обсуждали ночное происшествие. Пришлось ставить самовар, жарить яичницу с салом. На голодный желудок баба Надя думать не могла. К тому же она здорово промерзла, бегая с палкой наперевес вокруг дома, и выпила полстакана можжевеловой водки.
– Чтоб грудь прогрелась, – вздохнула она, закусывая мочеными яблоками и капустой. – Жаль, не удалось догнать следователя. А то бы отведал моей палки!
– Что ж вы ружье не взяли с собой? – с невинным выражением лица поинтересовалась Элина.
Баба Надя поперхнулась, бросила яблоко на стол и всплеснула руками:
– И правда! У меня ружье заряженное в углу стоит! Как же так, а? Память отшибло в нужный момент. Это все следователь мне мозги затуркал. Черт хвостатый!
Спать разошлись под утро. Дом остыл, в холодных комнатах пахло дымом. Пришлось натягивать на себя по два одеяла. Благо этого добра в лесном доме было предостаточно.
После переполоха и выпитой водки баба Надя спала как младенец. Элина с Лидой улеглись на одну кровать, долго шептались, обсуждали, что теперь будет. Почему до сих пор нет весточки от Сергея? Может, в далекой чужой Франции он забыл и думать о Лиде?
– Не бойся, – успокаивала ее Элина. – Сергей тебя любит, я знаю. Не сомневайся. Он скоро вернется.
– Как ты думаешь, что с Иваном? Неужели утонул?
Лида, которую Иван вырастил как родную дочь, не называла его отцом, но искренне привязалась к нему.
– Утонул, – подтвердила Элина. – Не хочется верить, а придется. Вот увидишь, весной его тело отыщут в озере. Жаль дядю Ваню, да ничего не поделаешь… Не плачь, ему сейчас хорошо, он с самой Царицей Змей беседы ведет…
Так, за разговором, они и заснули, прижавшись друг к другу…
Под утро подморозило, повалил снег.
Когда баба Надя проснулась и вышла на крыльцо, вокруг было белым-бело. Пухлые пласты свисали с веток деревьев. Ни одного следа во дворе не было видно – только девственно чистый, нетронутый снежный покров.
«Нужно нынче борща наварить пожирнее, пирогов поставить, – рассудила она. – Вечером баню истопить с травами, попариться. А то с этим следователем ни до чего было… Все мозги набекрень! Ох-хо- хо! Нехорошо так-то одним в лесу, без мужика…»
Баба Надя делала все быстро и ловко – набросала дров в печку, развела дрожжи, поставила вариться фасоль. Отвлекала себя то одним, то другим – убрала в горнице, вымыла полы, горелый половик вынесла во двор. Потом привела в порядок комнату «следователя», все вытерла, выскребла. Вокруг дома стояла тишина, только шуршали, сползая, пласты снега с крыши. А сердце у бабы Нади ныло, чуя недоброе.
Она проверила ружье, заряжено ли, поставила его обратно в угол. Осмотрела окна, двери – заперто. Села, сложив руки. В окно был виден угол двора, где птицы суетились, расклевывая куски хлеба, которые она им бросила. Это все нервы, суматошная ночь, успокаивала себя баба Надя. Водки, что ли, еще выпить? Или окурить дом зверобоем, чтоб очистить от всего злого?
Она встала, поставила пироги в печь, вытащила кастрюлю с борщом…
– Все! Мочи моей больше нету! Что за тоска сердце грызет?
Ладан и мешочек с засушенным зверобоем хранились в комнате Марфы. Баба Надя старалась ступать неслышно, чтобы не разбудить девчонок. Пусть поспят подольше… А она тем временем изгонит из дома всю нечистую силу.
