столетии, то есть сегодня.
— Роль партизанской войны все возрастает с возрастанием техники. Ведь раньше техника была, что у партизан, что в войсках. Лопата, лом, палка. А теперь партизаны имеют технику очень портативную и управляемую даже по радио.
— Вы говорите, что партизаны на сегодняшний день имеют новую технику. Какую?
— Что я вам должен сказать? Не секрет для всех, что у нас после войны, лет 20 назад, уже были специальные учреждения и заведения, которые изготовляли новую технику. Например, специально для партизан кумулятивный заряд. Это давало возможность примерно с зарядом в 5–7 раз меньшим выполнить ту же задачу. Теперь магнитные мины, которые были изобретены, к сожалению, не нами. В конце Второй мировой войны, их можно было и поставить, и снять, а сейчас они уже неснимаемы. Она ставится, например, на машине — на бензобак, на трубу, а снять ее уже нельзя, — она взорвется. Это тоже резко повышает возможности партизан. Потому что раньше нашел мину, взял ее и снял. Уже в минувшей войне примерно больше половины железнодорожных мин ставили неизвлекаемые. Их можно было найти, но извлечь — нельзя.
— Сейчас движение по запрещению противопехотных мин, мин вообще. Ваша оценка этих действий?
— Противопехотные мины я бы охотно убрал. От них пользы в войне мало, а населению вред колоссальный. Они остаются тысячами, Достаточно сказать, что в минувшей войне мы израсходовали около 40 миллионов противопехотных мин. А на этих минах мы не побили и 400 тысяч немцев.
— Потому что взрывалось мирное население?
— Их поставили, ушли и позабыли. По ним идут потом свои и несут большие потери. Поэтому для того, чтобы мирному населению не наносить урон, противопехотные мины, конечно, надо снимать.
— Илья Григорьевич, можно Вас назвать партизаном номер один XX века? Это не будет сильной ошибкой?
— По-моему, будет сильной. Потому что были героические партизаны, очень сильные, но которым не довелось дотянуть до 1999 года. Мне просто повезло дотянуть. А так, я считаю, Медведев Николай Архипович — сильнейший партизан, наконец, Квитинский.
— Ну, хорошо. А Вы ощущаете себя представителем всего партизанского движения России?
— К сожалению, нет.
— Почему?
— Потому что все партизанское движение я охватить не мог в виду того, что у нас его не было, к сожалению, централизованного.
— Но Вы ведь в своей жизни все делали для того, чтобы оно было?
— Я все делал, рисковал, но не смог. И в результате остался, как говорится, с сумой. Потому что во главе партизанского движения был поставлен человек умный, рассудительный, толковый, но, который власть любил больше, чем себя.
— И больше, чем Россию?
— Видимо, больше. И считал, что можно рисковать людьми, ради достижения своих целей.
— Вы имеете в виду Сталина?
— Сталина. Это установлено Сталиным. Он ввел привилегии, создал касту неприкасаемых руководителей, и вот мы получили результат.
— Вы хотите сказать, что мы сейчас пожинаем плоды сталинского посева?
— Совершенно точно. Абсолютно. Очень удачное выражение, я до него не додумался. Совершенно правильно.
— А если выразиться на Вашем профессиональном языке, на языке минера, как можно оценить нынешнюю ситуацию?
— Мы преданы. И народ не осознал этого предательства.
— Вот Вы говорили о мине замедленного действия?
— Мину замедленного действия мы не можем обезвредить. Их много наставлено.
— Илья Григорьевич, так что мы имеем сейчас?
— Мы пожинаем посев мин замедленного действия, установленных Сталиным.
— Почему?
— Потому что не можем до сего времени их обезвредить. Он сумел оторвать исполнителей от руководителей, и поэтому мы привыкли голосовать, а не выбирать, привыкли верить и ждать, когда лягут на рельсы, вместо того, чтобы разобраться с тем, кто дает такие обещания.
— Тем не менее, они на рельсы не ложатся, хоть и обещают.
— На рельсы не ложатся. А вера в эти обещания — самое наше обнищание.
ЧАСТЬ 3. РАЗМЫШЛЕНИЯ
99 лет сквозь все преграды
Давая, дышится глубоко
не только совести, душе
И ум летит во мне высоко
На нужной богу высоте.
ВСТУПЛЕНИЕ
Когда вышли в 1997–1999 годах мои книги воспоминаний и особенно после моего 98-летия ко мне поступило много вопросов. Первым был вопрос 'почему я, будучи награжденным, орденами Ленина, 5 орденами Красного знамени, 3 другими орденами СССР, а также орденом Чехословакии им. Егорова, прослужив в армии свыше 3-х лет на генеральских должностях и совершив ряд блестящих операций, остался в звании полковника.
Второй вопрос: чем объясните то, что Вам удалось дожить до 99 лет, сохранив при этом память и работоспособность, которым могут позавидовать даже молодые?
Третий вопрос: какие мои самые впечатляющие положительные и отрицательные случаи жизни?
И вот в этой записи я постараюсь ответить на эти вопросы.
Мое счастье, что я остался полковником. Меня спасла Испания.
Возвратясь в ноябре 1937года из Испании в Ленинград и зайдя в военную комендатуру станции Ленинград-Московский, место моей последней службы, я был ошеломлен. Весь состав комендатуры был репрессирован, за исключением писаря, за их связь с врагами народа, за то, что военный комендант станции Борис Иванович Филиппов получил орден Красной Звезды по представлению начальника военных сообщений Красной Армии генерала Апоги, который был, якобы, в группе врагов народа. Я был заместителем Бориса Ивановича и если бы я не был в Испании, то был бы репрессирован вместе с его помощниками. С тех пор я стал спать в теплом белье.
При возвращении в Москву меня принял начальник главного разведывательного управления красной Армии генерал С.Г. Гендин. Он поздравил меня с возвращением и получением ордена Ленина и Красной Звезды, которые мне вручил М.И. Калинин, и представил меня наркому обороны СССР маршалу Ворошилову. Климент Ефремович выразил свое восхищение моими делами: взрывом поезда со штабом итальянской авиационной дивизии, подрывом поезда в туннеле, другими делами и дал указание Гендину о представлении меня к дальнейшим наградам. Гендин представил меня к званию Героя Советского Союза, но сам был вскоре арестован, в результате я остался в гостинице «Балчук», и продолжал спать в теплом
