Альфия внимательно смотрела на Таню.
— Это вы сами над собой так иронизируете?
— В какой-то степени да. У меня здесь слишком мало других развлечений.
Альфия улыбнулась ей.
— Вы явно идете на поправку. Смеяться над собой — привилегия здоровых людей.
Таня посмотрела в окно.
— Мой муж так не считает. Что бы я теперь ни сказала, он повторяет, как попугай: «Пожалуйста, успокойся, все будет хорошо. Я сделаю все, что ты хочешь». Особенно это забавно, когда мы разговариваем о колбасе или, к примеру, о рыбе. Можно подумать, что тот или иной продукт является для меня вопросом жизни или смерти.
— Это свидетельствует о его заботе о вас.
— Ну да, — пожала плечами Татьяна. — Если у жены нет головы, о чем должен заботиться хороший муж? Конечно же, о ее желудке.
— Мне кажется, вы несправедливы, — осторожно заметила Альфия.
— Справедливость… По-моему, рассуждения о справедливости сами по себе очень несправедливы. Что хорошо одному — смертельно для другого. Меня уже тошнит и от заботы мужа, и от колбасы, и от рыбы. Я все бы отдала, чтобы вернуться к себе в лабораторию. И я готова пережить снова все это ужасное, страшное… Насмешки коллег, нелюбовь Виталия, а он ведь, я чувствую, уже не любит меня так, как раньше. Если бы я сама не изучала, что такое любовь, я бы, конечно, считала, что он подлец. Но я ведь изучала! Человек, который не любит, не виноват. Так же, как не виноват и тот, кто любит. Да и к чему вообще эта любовь? Вы лучше дайте мне возможность снова работать. Захватывающая идея, беспрекословная вера во что-то — разве это не заменители любви? Конечно, я была далека от решения проблемы в целом, а мое теперешнее положение свидетельствует, что сейчас нахожусь еще дальше, но так хочется хотя бы в это поиграть! Я даже думаю: нет ли такой виртуальной игры? Меня бы это развлекло больше, чем все колбасы и рыбы в мире.
— Разве ваш муж не говорил вам, что я собираюсь вас скоро выписать?
Таня замерла и недоверчиво смотрела на Альфию.
— Не говорил? — Альфия почувствовала себя неловко. — Ну, значит, он просто боялся вас разочаровать. Однако, я считаю, вас уже вполне можно выписать под амбулаторное наблюдение по месту жительства. И никто не вправе запретить вам вернуться на работу.
Танины пальцы сжали подол халата в комок.
— Вы меня выписываете? Что это значит? Неужели вы думаете, что моя болезнь прошла? Но, насколько я поняла, такие состояния бесследно не проходят…
— Не будем загадывать далеко вперед, — осторожничала Альфия. — Сколько времени вы провели у нас? — Она посмотрела на экран компьютера. — Почти полтора месяца. Мы хорошо вас полечили, сейчас вы в относительном порядке. Во всяком случае, в стационарном лечении больше не нуждаетесь. Можете ехать домой.
— Вы… не шутите? — Танины плечи бессильно обвисли, внезапно она закрыла лицо руками и зарыдала. — Если бы вы знали… Если б только знали… — она отняла ладони от лица и посмотрела на Альфию, не стесняясь слез, — сколько я передумала за последние дни, сколько перестрадала! Мне кажется, что, если бы мне сказали, что у меня рак и жить мне осталось несколько недель, и то я чувствовала бы себя лучше. Во всяком случае, спокойнее.
— Почему?
— Потому что, когда у тебя рак, ты можешь руководить своей жизнью. — Таня помолчала и добавила: — Жизнью и смертью. А когда у тебя нет воли и искажено сознание, ты вообще ничем не можешь руководить. И это хуже, чем смерть.
— Представьте, я тоже думала об этом, но не совсем с вами согласна, — заметила Альфия.
Татьяна была ей интересна. С каждым днем Альфие все больше нравилось ее четкое лицо сердечком с коротким ровным носом, серыми глазами и губами, как у Роми Шнайдер. «У больных такие лица редко встречаются, — думала Альфия. — Нечто расплывчатое, аморфное, бессмысленное, иногда даже мерзко- романтически-русалочье, как у Полежаевой, я наблюдала у многих. А в лице
О самом Давыдове Альфия не хотела думать. Слабый мужик. Спит с одной, думает о другой. Прикрывает эгоизм вежливыми манерами. В жене нуждается, как в соске. Но все-таки ей хотелось узнать, как Давыдов относится к ней после той ночи.
Таня вытерла слезы.
— Извините меня. Я могу уже сегодня уйти из больницы?
— Необходимо соблюсти некоторые формальности. Подготовить документы, выписной эпикриз. Они будут отправлены по почте в ваш районный психоневрологический диспансер.
— И все узнают, что я «того»? — Таня повертела у виска двумя пальцами. — Нельзя ли как-нибудь обойтись без этой процедуры? — Она запнулась. — Видите ли, у меня с собой ничего нет, но муж обязательно уладит с вами этот вопрос… — От смущения Таня говорила быстро и комкала некоторые слова.
— Таков порядок.
Альфия старалась вести себя как можно мягче. Еще не хватало ей спать с мужем и брать деньги за улаживание формальностей с женой! Она секунду подумала и предложила:
— Знаете, ваш муж может попробовать поговорить об этом с главным врачом. Ведь вы поступили сюда по его распоряжению. Я подготовлю все документы, а уж куда их отправлять, пусть решает он. Они все равно должны пройти через канцелярию. Если главврач захочет, он заберет их и отдаст вам. Пусть они хранятся у вас дома.
Татьяна встала.
— Я понимаю, что должна быть вам очень благодарна. Вы много сделали для меня. Вы меня спасли. — В волнении она опять стала комкать кромку халата. — Может быть, то, что я сейчас скажу, послужит мне во вред, но… Не знаю почему, я вам не верю. Вернее, верю не до конца. Мне кажется, вы чего-то недоговариваете. То я больна, то здорова…
Альфия разглядывала серые камешки на дне пустого аквариума. «Сколько же это мучение будет продолжаться? — думала она. — Сурин сбежал. Рыбки сдохли, Володя оказался мерзавцем. Давыдов любит только жену. А теперь я должна выслушивать от больных, что они мне не доверяют…»
— Вы говорите о своей болезни?
— О болезни тоже. Но у меня такое странное ощущение, что вокруг меня происходит какой-то странный обман. И я никак не могу уяснить суть этого обмана…
— Я вас не обманываю. Я расскажу вам, что происходило с вами на самом деле. Очень редкий случай. Только мне надо еще кое-что уточнить и кое с кем посоветоваться. Тем не менее ваша выписка — дело решенное. Идите в палату. — Альфия твердо посмотрела Татьяне в глаза. — И запомните, я вам не враг. Мужу скажите, пусть организует ваш отъезд на следующей неделе.
Родители
— Я узнал, где живет этот доктор. — Ираклий положил перед Ларисой листок с адресом.
— Где? — Лариса повернулась от плиты. Она варила кашу для Коли.
— Метро «Сокол». Улица Алабяна. Сталинская постройка. Квартира Суриных. Мама, папа в отъезде, сынок на месте.
— Как ты узнал?
Он прошел в коридор, снял ботинки и с раздражением кинул их в угол.
— Приятель у меня работает
