забавная.
Петр Сергеевич мрачно смотрел на свою новую ассистентку, но не понимал, что Лена пьяна.
— Подписал он вам все-таки заявления? — чтобы скрыть Ленино состояние, спросил Рябинкина Соболевский.
— Подписал.
У входных дверей несколько раз прозвонил морской колокол. Это за Извековым заехала машина. Его протяжный и тоскливый звук не понравился Лене.
— Будто во времена холеры! — высказалась она.
Витька вышел из комнаты, на ходу завязывая шнурки. Увидев Рябинкина, посмотрел на него снизу вверх.
— Вам на завтрашнее занятие труп оставить?
— А с чем труп?
— Утопление.
— Если свежий — оставить. Если больше двух суток — не надо. Может, еще кого за ночь подвезешь.
Петя до сих пор переживал только что закончившийся разговор с Хачеком. Да, в дурацкое положение он попал. На официальном языке — нарушил трудовую дисциплину. Но все равно, разве это повод так орать? Он должен был заставить Хачека придерживаться в разговоре с ним нормативной лексики. Должен, но не получилось. Однако кто же будет уважать кафедральных после этого?
— Ах, тебе, видите ли, только свеженькие трупцы подавай? — как будто подслушал их разговор Хачмамедов. Лене пришло в голову, что он — стоящий в проеме своей двери, сейчас похож на веник. Так же растопырился, опираясь на косяки, и так же в разные стороны расходятся у него усы.
— А все гнилье я, что ли, буду вскрывать? — Вид у Хачека был такой, будто он готов разорвать всех на куски. — Нет уж, взял себе ставку, так давай, работай, мать твою… — Хачек напоследок нервно дернул шеей и скрылся назад.
— Не расстраивайся ты, Петь, — сказал Рябинкину Виктор Извеков. — Даже если случай будет несвежим, твои студенты его на всю жизнь запомнят. Особенно как понюхают… — Извеков уже был у выхода, а морской колокол все звенел и звенел. — Во сне им будет это утопление сниться.
— А мне однажды приснилось, — вдруг опять распушил усы веником Хачмамедов, снова появившись в дверях. Он, видимо, так и циркулировал от дверей к окну в своем кабинете для успокоения, — что у нас на Центральной площади на памятнике Ленину повешенный висит. Прямо на его вытянутой руке. И было это еще, между прочим, при советской власти.
— Вот этот сюжет и надо пустить в наш пятый шкаф, — на ухо Рябинкину шепнула Лена и оступилась на вдруг подвернувшейся ноге.
Соболевский сделал шаг вперед и поддержал Лену под руку.
— А не пора уже вашей новой сотруднице домой?
— А ты чего беспокоишься? — ухмыльнулся Хачек. Он был постарше Соболевского и обращался к нему неодинаково: когда на «ты», когда на «вы».
— А я о девушке беспокоюсь, — не смутился Игорь Владимирович. — Вы тут все люди стойкие, а она неважно себя чувствует. Я отвезу ее домой.
— Ну-ну, — почесал затылок Хачмамедов и скрылся в кабинете.
— Я в принципе сам могу ее отвезти, — Рябинкин вдруг почувствовал укол ревности. Не лично по отношению к Лене, а как бы ко всей кафедре, интересы которой он вроде бы, как начальник, должен был представлять.
Соболевский мягко улыбнулся:
— У вас, Петр Сергеевич, насколько я знаю, второго шлема нет. А без шлема на мотоцикле нельзя. Еще милиция остановит. — Он посмотрел Лене прямо в глаза. — Правильно я говорю?
Рябинкин не нашелся что ответить и молча пошел из танатологического отсека. Лена внезапно почувствовала себя отступницей. Нет, в предательстве она замешана никогда не была. Она поспешила за Петей к лестнице.
— Петр Сергеевич, у нас рабочий день на сегодня уже закончился? Или я вам еще нужна? Если нужна — я останусь. — Ей хотелось, чтобы он хотя бы ей улыбнулся. Но Петя буркнул:
— Я вас не задерживаю. Завтра быть на кафедре ровно в восемь. — И, не попрощавшись, ушел в свой кабинет. Лена беспомощно оглянулась. Следом за ней легкой походкой фигуриста, насвистывая, на кафедру поднимался Соболевский.
9
Саша Попов вяло ковырял ложкой в тарелке с грибным супом.
— Белые грибы. Сам собирал. — Отец стоял у раскрытого окна и дымил во двор.
— Да? Где же ты их нашел? — притворно удивился Саша. Весь город собирал белые только в одном месте. Километров на двадцать от набережной с «писающим летчиком» вдоль берега реки тянулась детская железная дорога. Оканчивалась она станцией «Дубки». Там, в дубовой роще, где когда-то были разбросаны ведомственные пионерские лагеря, всегда водились белые грибы. В других местах — год на год не приходилось. То в лесах вырастали гигантских размеров подосиновики рядом с какими-то подозрительными чернушками, то все более или менее старые пни обрастали опятами, и тогда в Бюро наступало «грибное меню» — среди настоящих опят нередко росли и ложные, и тогда людей с отравлениями ядовитыми грибами привозили целыми семьями. Однако место для белых вблизи города было только одно — «Дубки».
— Я, пока тебя не было, в Бор ездил, — сказал отец.
— В Бор? — Огромный сосновый Бор был в двухстах километрах, почти на самом краю области.
Отец докурил сигарету и повернулся к Саше.
— Ага. — И он довольно хмыкнул, будто поездка в Бор оказалась для Саши каким-то необыкновенным сюрпризом.
— С кем же ты ездил? Неужели один?
— Старый прокурор собрал компанию. Он с женой, да его бывший помощник, да еще два мужика из следственного отдела. Сейчас никто уже не работает. Времени у всех до черта — сели в машину и поехали. И не зря.
Саша только тут заметил два таза, стоящих в углу, доверху наполненных белыми грибами. Да еще не разобранную корзинку под столом с крепкими, коричневыми шляпками белых и отдельно их ножками на газете на полу.
— В корзинке — самые лучшие, — подмигнул отец.
— Куда такая прорва?
— На ниточки нанижу, высохнут. Зимой будем суп варить. А шляпки и ножки по отдельности заморозим.
Саша с трудом проглотил ложку супа. «Шляпки, ножки…» А там мать мучается с какими-то курами…
— Батя, давно хотел спросить тебя. Что, у нас совсем нет денег?
Отец прищурился:
— А тебе на что?
— Батя… — Саша замялся. Он боялся начинать этот разговор — обычно ничем хорошим эта тема не кончалась, но сейчас решился. — Я сегодня у мамы был… — Отец сразу переменился в лице и побледнел. И сразу стал выглядеть старше. — Видишь ли, батя… Она ушла с работы, и ей очень плохо…
— Конечно, она всегда сидела за моей спиной, — перебил отец. — Работала на полставки, себя не утруждала! И вообще в Бюро ходила, видимо, для того, чтобы показывать новые платья, новые шубы…
— Батя, я ненавижу, когда ты так говоришь! — Саша тоже побледнел, вскочил и встал напротив отца. Ложка из тарелки упала на пол. — Мама была хорошим экспертом. У нее просто легкий характер. Да, она
