— Это Наташа, — ответил замполит. И тут же уточнил: — То есть младший сержант Беликова. Воздушный стрелок. Была радистом во взводе управления дивизии. Имеет несколько боевых вылетов. До войны училась в университете. Агитатор эскадрильи…
Когда поравнялись, Алимкин привычным жестом расправил под ремнем выгоревшую гимнастерку, четко доложил Ломовцеву:
— Товарищ майор, задание выполнено: группа в составе четырех самолетов на станции Готня уничтожила железнодорожный состав с боеприпасами и горючим. С нашей стороны потерь нет.
— Молодец! Спасибо! — комполка энергично пожал Алимкину руку. — Майор Горнушкин вчера вечером докладывал мне об этом. Мы уже и в боевое донесение этот счет вписали. Так что на фронте не совсем уж без перемен, как пишут в сводках. Ну а что наблюдали?
— Техники фашист много гонит, товарищ майор. На обратном пути две танковые колонны видели. Жаль, что бить их было уже нечем. Надо бы поднимать нам большие группы, что четверкой сделаешь? Да и от истребителей отбиваться будет легче. Дырок мы тоже немало привезли. «Фоккеры» проклятые…
— Зайдешь после построения в штаб, потолкуем. — Ломозцев перевел вопросительный взгляд на Беликову. — Ну, как служится, товарищ младший сержант? Не обижают?
— Нет, ребята у нас славные, — Наташа невольно глянула в сторону Алимкина.
— В обиду не дадим, товарищ майор, — заверил Иван.
— Вот и правильно! — оживился Ломовцев. — В полку у нас всего пять девушек-стрелков! — И неожиданно спросил: — А почему в самое пекло напросились? Ведь служили, если не ошибаюсь, в штабе дивизии?
— У меня брат погиб на Волховском фронте. Летчиком-истребителем был. Мать умерла в блокадном Ленинграде от голода.
Воцарилось неловкое молчание. Наташа опустила голову.
Ломовцев положил ей руку на плечо:
— Крепись, дочка. Сейчас у всех горе. Вон у техника-лейтенанта Бортика фашисты расстреляли жену и ребенка. — И поинтересовался, указывая на кусок дюраля в руке Алимкина:
— А это для чего вам?
— Да вот Наташа советует сделать трафаретку со звездочкой, чтобы каждую победу летчика на фюзеляже его самолета отмечать, как у истребителей. Об этом говорили и на комсомольском собрании.
Ломовцев и Изотов переглянулись.
— В принципе, конечно, неплохо, — поддержал Изотов. — По звездочкам на фюзеляже сразу видно, как воюет человек. Но у нас, штурмовиков, это не принято. Слишком различные цели бывают — от переправы до повозки. А уж когда группой идем на штурмовку колонны, так попробуй подчас разобраться — кто и что уничтожил? Здесь подумать надо.
На том и порешили.
В километре отсюда угадывались по капонирам стоянки самолетов, возле которых пылили бензозаправщики, хлопотали механики и оружейники: начинался новый боевой день.
Прибавив шагу, Наташа и Алимкин шли молча. Иван, ощущая в ладони острые, разорванные осколками снарядов края дюраля, подумал: «Надо же, самого замполита озадачила». Вспомнили о том, что у нее погибли мать и брат. Не знал он этого раньше, хотя с Наташей они виделись много раз у самолета его друга Георгия Дворникова. Но тогда она была для него просто девушка-солдат, каких немало в полку.
— А где твой отец, Наташа? — осторожно спросил Алимкин.
— Папа? Он здесь рядом с нами, на Центральном фронте. Командир противотанковой батареи. Но от него давно нет писем. Я боюсь… Мне за него страшно, честное слово.
— Еще напишет, — заверил Иван. — А знаешь, Наташа, мы ведь с твоим командиром, с Дворниковым, земляки. Оба из-под Тулы. Он из Чернского района, я — из Щекинского. Так что ты после войны приезжай к нам в Тулу. Посмотрим кремль, оружейный музей. В Ясную Поляну съездим… — И, замявшись, добавил: — Мы тебе с Жорой самовар подарим.
— Самовар? — Наташа рассмеялась, прищурив серые глаза. И с благодарностью посмотрела в лицо Алимкину.
— Приедешь? — спросил Иван.
— Приеду, если только ты не шутишь.
Самолет был готов к вылету. Механик Беднов, пыхтя, облазил по стремянке всю машину и, убедившись, что на его «крылатом танке» все в порядке, уселся в тени широкого крыла на брезентовые промасленные чехлы в ожидании командира. Вскоре, проверив крупнокалиберный пулемет в задней кабине и дав короткую контрольную очередь в воздух, к нему подсела Наташа.
— Ну что, Наталка, работает пулемет?
— Нормально, Никифор Данилович. Вот только пулемет при раскатке влево туго идет. Посмотрите, пожалуйста.
— Хорошо. Пойдешь получать задание, а мы с Федором глянем.
Федор Котов — оружейник самолета. Сейчас он, действуя длинной отверткой на манер указки, вводит в курс нового моториста Ивана Цыбуленко:
— Самолет Ил-два, Ванюша, состоит из следующих основных частей: крыльев и хвоста. Имеется также и мотор мощностью аж в тысячу семьсот лошадиных сил, начальником которого вы отныне назначаетесь. В случае необходимости вы будете подключаться на подмогу мне и младшему сержанту Беликовой, — Федя изобразил изящный реверанс в сторону Наташи, — так как наш аэроплан, Ванюша, крепко вооружен пушками и пулеметами. И их, между прочим, надо регулярно чистить. Я уверен, что вам это занятие понравится. А пока для вас есть первое поручение — сходить на склад и получить новую прицельную линию, так как старая сломалась.
Неожиданно появился Дворников, и Федора словно ветром сдуло. Беднов вперевалку подбежал к Дворникову и, глядя в широкоскулое курносое лицо командира, приложил заскорузлую пятерню к промасленной фуражке:
— Товарищ старший сержант, самолет к боевому вылету готов. Горючее, масло и боекомплект — полностью. Подвешены две бомбы ФАБ-сто и восемь эрэсов. Взрыватели мгновенного действия.
Дворников выслушал механика и строго заметил;
— Данилыч, отныне всякую болтовню пресекать!
— Есть пресекать! — с готовностью отозвался Беднов, поспешая за командиром на осмотр машины и, отыскав глазами Котова, погрозил ему пухлым кулаком.
Довольный осмотром самолета, Дворников сказал экипажу:
— Молодцы! А теперь, братья-славяне, затишье на нашем фронте подходит к концу. Так что всякие блаженные настроения выбросить из головы. Работать, как никогда, себя не щадить! Ясно?
— Ясно, товарищ командир, — ответил Беднов.
— Беликова, со мной на КП. Остальные — по местам, — распорядился Дворников. — Вылет через час.
Перебросив через плечо ремешок планшета и чувствуя на себе любопытные взгляды технарей соседних экипажей, Дворников зашагал вдоль стоянки. Наташа с трудом поспевала за ним.
Два оружейника бросили работу. Один сказал:
— Ну и стрелок у Дворникова!
— Агитатор она, слыхал? Тебя скоро просвещать будет, а ты вольности допускаешь!
— Уж и посмотреть нельзя.
Дворников озадаченно улыбнулся: «Вот черти, проходу не дают». Остановился, поджидая Наташу:
— Младший сержант Беликова, шире шаг! — И, обернувшись к оружейникам, пошутил: — Эй, парни, не уроните бомбу! Загляделись!
На командном пункте собрались летчики и воздушные стрелки. Начальник штаба майор Горнушкин, развернув оперативную карту, привычным движением повел по линии фронта острием красного карандаша:
— Противник на нашем участке продолжает усиленно концентрировать живую силу и технику, особенно танки. Интенсивное движение колонн отмечается в районе Томаровки, Борисовки и Соломина. В