приходила только одна кандидатура.
– Возьмешь с собой Коляна Рыжего, – велела Евдокия сестре.
– Но он же убийца и скотина, – ужаснулась Анисья.
– Вот поэтому и бери его с собой. Тут от него никакой пользы, – ответила Евдокия спокойно, – а ты пообещаешь ему кучу денег. Он падок на это. Скажешь, что у нас с тобой есть каналы, как переправить золото за границу, пообещай долю. Он согласится и будет держать язык за зубами. Тебе он тоже ничего не сделает, так как будет уверен, что ты организуешь переправку золота. А потом избавимся от него.
– Как? – сглотнула Анисья, не любившая убийств, тем более таких, исподтишка.
– Да так, – отмахнулась Евдокия, – не думай об этом. Насколько я знаю этого гада, он сам даст повод. Потом он обязательно постарается оставить все золото себе. Короче, это я беру на себя. Просто помни, что он настоящий шакал, и все будет в порядке.
– А с чекистом тем что будем делать? – поинтересовалась Анисья. – Ты говоришь, что будем держать его как заложника, только я сомневаюсь, что красных это тронет. Им плевать на всех. Они и своего не пожалеют. Потом просто сообщат, что он погиб геройской смертью.
– Может, и так, но убивать его я не хочу, – вздохнула Евдокия. – Нет, мне его не жаль, просто мне кажется, что он не такой, как остальные. Оставим его пока, а потом решим, что делать.
10
Серый очнулся лишь к утру. Он не понимал, где он и что с ним произошло. Голова страшно болела. В сознании шевельнулась мысль, что, должно быть, вчера была зверская попойка, раз память отшибло. Однако попытка пошевелиться показала, что ни руки ни ноги невозможно развести. Он был связан и замерзал. Затем в голову пришла другая страшная мысль, что они напились, а крепость захватили красные. Кто его еще мог связать? Если красные, то теперь поставят к стенке. От ужаса Серого прошиб холодный пот. Он стал напряженно вспоминать, что с ним произошло, и оглядывался по сторонам, извиваясь на полу, как червяк. В мрачной избе пахло кровью. Это нельзя было отнести к хорошим знакам. Он голый и связан – это совсем плохо. Кричать Серый не стал, дабы не привлекать внимание пленивших его людей. Пусть лучше пока думают, что он в отключке. Кое-как поднявшись на ноги, он допрыгал до двери и прислушался. На улице кричали петухи, разбуженные поднимавшимся из-за горизонта солнцем. Где-то мычала корова. Словом, сельская идиллия. Вид из щели между досками показал, что он все-таки не в крепости. К тому же сама дверь оказалась не запертой. «Что за шутки?» – спросил он себя и зацепился за последнее слово. Точно, это чья-то шутка. Наверняка парни разыграли его. Он напился, вырубился, и его отвезли сюда. Привалившись к косяку, Серый чуть-чуть приоткрыл дверь. По дороге шла женщина в монашеском одеянии. Понимание пришло мгновенно. Он в ските у староверов. Затем он вспомнил и все остальное. Воспоминания нахлынули, как приливная волна. Морщась от страшной боли в голове, Серый прошипел: «Сука!»
Выйти в таком виде он не мог. Надо было чем-то разрезать веревки. Оглядев избу в тусклом свете, лившемся из маленького оконца, Серый понял, что внутри ничего нет. Лишь старый овечий тулуп на топчане да сношенные сапоги в углу. На полу валялись разбитые тарелки и черепки от кружки, которой ему вломила Евдокия. Матерясь, Серый присел на пол. Он попытался разрезать веревки осколками посуды, потратил на это полтора часа, но ничего не вышло. Посуда была из простой обожженной глины, причем древняя. Осколки крошились в руках. И резать было неудобно. Со связанными за спиной руками – не разбежишься. Только поранился весь да измотал нервы. Евдокия явно старалась, чтобы он сам не развязался. Одежду его с собой унесла.
– Сука, – простонал Серый в отчаянии. Не оставалось ничего другого, как просить помощи у местных. Высунув в приоткрытую дверь одну голову, Серый позвал женщину, гнавшую по улице четырех коз: – Эй! Мне нужна помощь! Помогите!
Женщина услышала его, остановилась, озадаченно разглядывая незнакомца, и осторожно полюбопытствовала, какого рода помощь ему нужна.
– Мне нужен нож, разрезать веревки, – жалобно попросил Серый, понимая, как странно все это звучит.
– У меня есть серп, – с сомнением пробормотала женщина, приближаясь к крыльцу. – А что за веревки?
– Обычные веревки, – ласково пояснил Серый, пытаясь выглядеть как можно безобиднее.
Женщина уловила в его глазах что-то, от чего попятилась назад к своим козам, жевавшим придорожные кусты.
– Стойте, я вам ничего не сделаю, – торопливо заговорил Серый, смекнув, что его план высвободиться на грани срыва, – мне правда нужна помощь. Неужели вы оставите попавшего в беду человека?
– Кто вы и что вы делаете в доме Афанасия? – дрогнувшим голосом спросила женщина.
– Я его родственник, – быстро соврал Серый.
– Врете, – не поверила собеседница, выставив перед собой серп для защиты, и громко закричала: – Все сюда! Вор забрался в дом Афанасия! Люди добрые, караул!
– Заткнись, чего тут грабить, – заорал на нее Серый и, распахнув дверь, выскочил в чем был. – Видишь, у меня нет оружия. Меня связали…
Однако пастушка уже не хотела слушать никаких доводов. Метнув в него серп, она побежала прочь. На ее крик из соседних домов стали выходить люди и крутить головами, стараясь понять, что происходит. Одного его вида хватило, чтобы все с воплями попрятались обратно в дома, точно суслики в норы. Прыгая и матерясь, Серый кое-как добрался до серпа, собирался присесть, чтобы дотянуться до орудия труда, но не успел. Сзади послышалось конское ржание и топот копыт. Обернувшись, Серый почувствовал, как сердце подпрыгнуло в груди и затрепыхалось где-то в горле. Со своей лошади на него смотрел Кван. Окруженный толпой наемников, он счастливо улыбался.
«Это конец, – подумал Серый с тоской, – теперь они меня точно шлепнут».
– Как говорится у вас, русских, на ловца и зверь бежит, – весело произнес командир отряда наемников и поинтересовался: – А что это у вас, господин, за форма одежды такая, походная облегченная, что ли?
– Да, точно, – буркнул Серый в ответ.
Кван сделал знак своим людям, указывая на него:
– Развязать, одеть и опять связать. Он нам еще понадобится. И найдите мне тут главного, кто всеми руководит. Хочу поговорить с ним…
Алексей не верил в бога, но, когда увидел языки пламени и непонятное чудовище, бьющее в бубен, решил, что попал в ад за свое неверие. Ритм бубна отдавался внутри его тела, и казалось, что все кости вибрируют. Кругом было много дыма. Он задыхался. Потом ему казалось, что он очутился среди звезд в безграничной черноте. Тело бил озноб. Затем на фоне звезд возник старик и стал поливать его чем-то похожим на кровь. Поливая, он бормотал заклинания и выл, как волк.
– Прекрати эту херню, – попросил Алексей и потерял сознание.
И снова он был в избе. В выложенном камнями очаге жарко горело пламя. Над огнем булькал котелок, в который старик бросал непонятные коренья, что-то еще, делал пассы руками, бормотал. Дым уходил в отверстие, проделанное в потолке, но не весь. Часть его оставалась в избе, и Алексей подумал, что он скорее угорит, чем умрет от потери крови. Потом в очередной раз в сознании случился провал. Очнулся он, когда старик вливал ему в рот отвратительную жижу. Алексей закашлялся, попытался выплюнуть, но старик зажал ему нос вместе с ртом и заставил проглотить.
– Скотина, – прохрипел Алексей, бессильный что-либо сделать, – ты мне еще попадешься.
Старик засмеялся и протянул ему кусок сырой печени:
– На, ешь. Тебе это нужно.
– Нет, я лучше сдохну, – стиснул зубы Алексей.
