Окончательно они расстались в один вечер, после очередной затяжной и скверной ссоры. Потом он собрал свои вещи. Марина вызвалась проводить его до моста, где ждали друзья, согласившиеся дать ему временный приют. Шли молча. Кивнули друг другу на прощание. Робер медленно перешел мост. Обнялся с друзьями, потом обернулся — она так и стояла одна, как ему показалось, одинокая и растерянная…
Милица Евгеньевна, скорее всего, тайком торжествовала: сбылись ее печальные пророчества относительно непродолжительности замужества дочери. Сестры отнеслись к изменениям в супружеской жизни Марины по-разному. Ольга, например, ругала младшенькую, говорила, что она поступает поспешно и глупо. Елена была уверена, что лучшая партия Марину еще ждет впереди…
«Колдунья» сделала Марину звездой, трезво оценивал расстановку сил Оссейн, а я же продолжал отрабатывать в кино прочно закрепившийся за мной образ сомнительной личности, играл фашистских офицеров, бандитов, преступников и прочий сброд.
Правда, интерес ко всему русскому Робер отнюдь не утратил. Как-то, находясь в качестве гостя на Каннском кинофестивале, он с большим вниманием смотрел картину Станислава Ростоцкого «На семи ветрах». Фильм показался ему трогательным, чистым, война переплеталась с темой любви. А юная исполнительница роли главной героини вообще выглядела прелестно.
…После фестивальной премьеры Лариса Лужина чувствовала себя «на коне», почти Жанной д'Арк, помня при этом, что та стала народной героиней еще и потому, что оставалась Орлеанской девственницей. Но сидеть в гостиничном номере, конечно, не хотелось. Восторгаясь собственной смелостью, она спустилась в кафе. Заказала кофе. За соседним столиком сидел весьма импозантный мужчина. Быть не может, ведь это… как же его?.. Робер Оссейн, муж Марины Влади! Она же видела их в Москве! А сейчас он глядит на нее, что-то говорит, поднимает бокал. Но тут же, видимо, узнав, обращается к ней по-русски: «Мамочка, да ты же из Москвы! Из России, да?..» Он галантен, обходителен, хорош собой, осыпает удивительно красивыми комплиментами… И приглашает девушку осмотреть его апартаменты: «Тебе что — запрещено? Нельзя? А сколько ж тебе лет?» — «Двадцать один». — «Тогда можно, ты взрослая. Марина и в пятнадцать уже все умела. Пойдем?.. Не бойся, я не буду на тебя набрасываться и с ходу валить в кровать, только поцелую».
Но комсомолка Лужина категорически отказалась. Позже, возможно, жалела. Во всяком случае, Ростоцкий, узнав о несостоявшемся романе, отругал: «Эх ты, Оссейну отказала!..»
Друзья замечали, что расставание с Влади благотворно сказалось на творческой активности Оссейна. Ежегодно он выпускал как минимум по фильму — «Злодеи», «Вкус насилия», «Смерть убийцы», «Круги под глазами», «Вампир из Дюссельдорфа», не считая многочисленных ролей, сыгранных им в картинах других режиссеров.
«Если в начале пути у тебя ничего нет, ты упорно борешься за приобретение тех привилегий, которые, как думаешь, обеспечат тебе желанную свободу, — говорил Оссейн. — А когда такая свобода завоевана, понимаешь, что жизнь превращается в преумножение удобств. Личное благо не принесло мне сознания чистой совести… Жизнь похожа на механизм: дун-дун-дун… Мотор работает — и неожиданно: кряк! заело! Не остается ничего иного, как остановить мотор и разобраться, почему его ход стал холостым».
Хотя и тесен мир, но пересечений на съемочных площадках вчерашние супруги старательно избегали. Как, впрочем, и вне их. Последней картиной, в которой Влади и Оссейн работали вместе, стал триллер «Les Canailles» — «Канальи» («Сброд»). Впрочем, Робер старался не пропускать ни одного нового фильма с участием Марины, оправдывая свой интерес сугубо профессиональной необходимостью. «Золушка в витрине» показалась ему пустышкой, но вот «Ступени супружеской жизни» и особенно экранизацию чеховской «Степи», в которой Марина исполняла роль графини Драницкой, оценил очень высоко.
Он от души хохотал, когда смотрел «Очаровательную лгунью», где героиня Марины — юная Джульетта, и пяти минут не живущая без вранья, влюбляется в зрелого мужчину и дает клятву, что отныне станет говорить только правду и ничего, кроме правды. Но данное обещание так мешает ей жить… Робер едва сдержался, чтобы не позвонить своей бывшей возлюбленной и, поздравив с премьерой, съязвить: «Mon cher, твоя лгунья, действительно очаровательна, тебе даже не пришлось ничего играть».
Зато «Принцесса Клевская» понудила его окончательно признать драматический талант Влади. Европейский успех картины нельзя было объяснить лишь впечатляющей зрелищностью и душещипательным сюжетом. Пышные костюмы в таком случае остались бы лишь музейными экспонатами, а дворцовые тайны времен короля Генриха II — единицами хранения архивов. Зрителей главным образом пленила блестящая работа Марины Влади и ее партнера Жана Марэ. Околдованная Бельгия наградила Влади, как лучшую актрису года, премией «Femina»…
А позже Марину и Робера едва не объединила «Анжелика».
— «France Soir», пожалуйста. Как нет? Продано?
— Сожалею, мсье. Ни одного экземпляра не осталось. Приходите завтра.
— Завтра уже будет новая глава…
В конце 1950-х тираж и без того популярной «вечерки» — газеты «Франс Суар» взлетел до небес. Предприимчивый издатель Пьер Лазарев первым во Франции стал печатать в своей газете «фельетоны» — романы с продолжением. Авантюрная историческая эпопея Анны и Сержа Голон «Анжелика — маркиза ангелов» мгновенно покорила сердца парижан. Тут же продюсер Франко Косма сообразил, что экранизация головокружительных похождений Анжелики и ее супруга — графа де Пейрака — золотая жила, и поручил режиссеру Бернару Бордери ее «разработку».
Самым главным было — не совершить ошибку с выбором исполнительницы центральной роли. Одна за другой отпадали кандидатуры. Следом за Брижит Бардо были забракованы Катрин Денев, Мирей Дарк и Аннет Стройберг, затем приглашенная из Америки Джейн Фонда. Не устроила создателей фильма и итальянская красавица Моника Витти. Окончательный выбор пал на Марину Влади.
Но тут уже у Марины возникли сомнения: а стоит ли связывать себя кабальным (хотя и чрезвычайно выгодным) контрактом сразу на пять фильмов? «Я не хотела превращаться из колдуньи в маркизу, — говорила она. — Это же клеймо на всю жизнь! Меня смущала перспектива становиться актрисой одной роли». Да и творческий потенциал режиссера-постановщика, с ее точки зрения, оставлял желать лучшего. И, наконец, основное препятствие — Марина не испытывала никакого желания встречаться на съемочной площадке и уж тем более изображать перед камерой безумную любовную страсть к своему бывшему мужу, который собирался играть графа Жоффрея де Пейрака. Хотя, как профессионал, она без труда справилась бы с этой «сверхзадачей». И, возможно, ее Анжелика наряду с Марианной, тоже стала бы символом Франции…
Но, повторяла Влади, «меня совершенно не интересовала эта милая и красивая роль». Она предпочла иное кино: «В это время я стала работать с Годаром, так что это совсем другой мир…»
Что же до Робера, то он без раздумий с головой окунулся в красивые киноприключения и по завершении сериала «Анжелика» даже стал подшучивать над свалившейся на него популярностью: «На моей могильной плите, видимо, высекут профиль графа де Пейрака».
С годами Оссейн все больше отдалялся от кинематографа, предпочтя театральные подмостки. В конце 1960-х годов он отклонил выгодные контракты и, захватив с собой лишь бритву и зубную щетку, уехал в провинцию, знаменитую шампанскими винами. Его режиссерским дебютом в Народном театре Реймса стало «Преступление и наказание», которое положило начало так называемой «оссейнографии» — социальному и культурному феномену, особому творческому почерку, соединившему в себе элементы театра, кино, а также достижения звуко— и светотехники и еще бог весть чего. Довольно быстро ему удалось войти в число тех, кого назвали «русской гвардией парижской сцены», — наряду с Арианом Мнушкиным и Питером Бруком. «Кому, как не нам, вечным кочевникам, рисковать в столь опасном ремесле, как театр», — стал говорить Роберт Андреевич Гуссейнов.
Затем свои опыты он перенес в Париж, возглавив театр «Мариньи». На огромном помосте Дворца спорта он поставил спектакли — исторические фрески о великих персонажах — Цезаре, Наполеоне, Марии-Антуанетте, Шарле де Голле… «Народный режиссер республики», как его назвала театральная критика, поставил «Дантона и Робеспьера», «Отверженных», «Собор Парижской Богоматери», «Юлия Цезаря», «Необычный подвиг броненосца „Потемкин“» и другие представления. Особый успех выпал на
