— А я — его сын, виконт Беркли, и больше уже не Ховард Трейси.
Хокинс даже рот раскрыл от изумления.
— Великий боже! Значит, вы мертвец! — воскликнул он.
— Мертвец?
— Ну да. Ведь у нас лежит ваш прах.
— Ох, опять этот прах! Как он мне надоел. Я подарю его отцу.
Медленно, с трудом дошла наконец истина до сознания государственного мужа: перед ним стоял обычный человек из плоти и крови, а вовсе не лишенный субстанции призрак, каким его долгое время считали они с Селлерсом.
— Я так рад, так рад за нашу бедняжку Салли! — с чувством воскликнул он. — А мы-то принимали вас за материализованного вора, ограбившего банк в Талекуа. Это будет тяжким ударом для Селлерса!
Тут он объяснил все Беркли.
— Ну что ж, — сказал тот, — придется нашему претенденту как-нибудь выдержать удар, сколь бы ни был он тяжел. Будем надеяться, что он не умрет от разочарования.
— Кто — полковник? Да он тотчас воскреснет, как только придумает какое-нибудь новое чудо. А я уверен, что у него уже сейчас что-нибудь есть на примете. Но послушайте, что же, по-вашему, произошло с тем человеком, которого вы все это время представляли?
— Право, не знаю. Я спас его одежду из пламени — это все, что я мог сделать. А он, боюсь, расстался с жизнью.
— В таком случае, вы должны были найти в его одежде тысяч двадцать или тридцать долларов деньгами или аккредитивами.
— Нет, там было только пятьсот долларов и еще какая-то мелочь. Мелочь я заимообразно взял себе, а пятьсот долларов положил в банк.
— Что же мы будем с ними делать?
— Вернем владельцу.
— Легко сказать, но не так легко выполнить. Оставим этот вопрос в покое до Селлерса. Вот заговорил о нем и вспомнил, что мне ведь надо встретить его и объяснить, кем вы не являетесь и кем являетесь, а то он начнет метать громы и молнии, чтобы помешать дочери выйти замуж за призрак. Но… А что, если ваш отец приехал сюда, чтобы расстроить свадьбу?
— Может быть. Но ведь он сейчас внизу беседует с Салли. А раз так, значит нечего опасаться.
Итак, Хокинс отбыл, чтобы встретить Селлерсов и сообщить им новость.
Всю последующую неделю в Россморовских Башнях шло веселье и раньше полуночи никто не ложился спать. Два графа были натурами диаметрально противоположными, а потому, естественно, тотчас сдружились. Селлерс заявил по секрету, что Россмор самый необыкновенный человек, которого он когда- либо встречал; не человек, а истинная доброта в сгущенном виде, умеющий, однако, скрывать это обстоятельство от всех, кроме самых опытных знатоков человеческой души; не человек, а олицетворение мягкости, терпения и милосердия, сочетающихся, однако, со столь глубокой хитростью и с таким удивительным умением вести двойную игру, что многие умные люди могут прожить с ним века и даже не заподозрить наличие этих черт.
Наконец в Россморовских Башнях состоялась скромная свадьба, а не пышная — в английском посольстве, с полицией, пожарными командами и факельным шествием, устроенным Обществом трезвости, — как предлагал сначала один из графов. На свадьбе присутствовали художественная фирма и Бэрроу; приглашены были также жестянщик и Киска, но жестянщик заболел, а Киска за ним ухаживала, ибо они были помолвлены.
Селлерсы собирались ненадолго поехать в Англию вместе со своими новыми родственниками, но когда все собрались на вашингтонском вокзале и настало время садиться в поезд, полковника не оказалось на месте. Хокинс, который должен был сопровождать отъезжающих до Нью-Йорка, сказал, что объяснит все по дороге. Объяснение содержалось в письме, которое полковник вручил Хокинсу. Он обещал присоединиться к миссис Селлерс позже, в Англии. И далее сообщал:
«А истина, дорогой мой Хокинс, заключается в том, что вот только что, какой-нибудь час назад, у меня родилась необыкновенная идея, и я не могу отвлечься даже для того, чтобы попрощаться с моими близкими. Человек должен выполнять прежде всего свою главную обязанность, а потом уже все остальное; ей он должен отдавать себя со всею стремительностью и энергией, как бы это ни отражалось на его привязанностях или удобствах, А первейшая обязанность человека — блюсти свою честь: она должна быть незапятнанной. Моя же честь оказалась под угрозой. Уверившись в том, что будущее мое обеспечено и весьма солидно, я направил русскому царю письмо — быть может, преждевременно — с предложением купить Сибирь за весьма крупную сумму. С тех пор произошел один случай, который заставил меня насторожиться: метод, с помощью которого я предполагал добыть эти деньги (материализация, расширенная до бесконечности), не дает мне полной гарантии на успех — во всяком случае сейчас. Его Императорское величество может в любую минуту согласиться на мое предложение. Если это случится теперь, я окажусь в весьма затруднительном положении, проще говоря: финансово-несостоятельным. Я не смогу купить Сибирь. Это станет известно, и мой кредит будет подорван.
Последнее время я пережил немало мрачных часов, но сейчас солнце вновь засияло надо мной. Я увидел выход. Я смогу выполнить мои обязательства, и, думаю, мне не придется просить о продлении обусловленного срока. Моя новая великая идея — самая замечательная, какая когда-либо приходила мне в голову, — спасет меня, я убежден. Я немедленно отбываю в Сан-Франциско, чтобы проверить ее с помощью большого телескопа Лика. Как и все мои наиболее крупные изобретения и открытия, она основана на непререкаемых законах науки, проверенных практикой. Строить свои открытия на каких-то других основах было бы неразумно, ибо им нельзя доверять.
Словом, мне пришла в голову потрясающая идея, которая позволит менять климат на земле в зависимости от желания населения той или иной страны.
Иными словами, я буду делать климат по заказу — за наличные деньги или ценные бумаги, принимая в качестве частичной уплаты старый климат, на разумных, конечно, началах, — то есть в тех случаях, когда старый климат можно подновить с небольшими затратами и отдать во временное пользование бедным и отсталым странам, которые не имеют возможности заплатить за хороший климат и не гонятся за роскошествами, лишь бы пустить пыль в глаза. Мои изыскания убедили меня, что регулировать климат и по желанию выводить новые образцы вполне возможно. Больше того, я уверен, что это практиковалось и раньше, в доисторические времена, ныне забытыми и не числящимися в истории цивилизациями. Я всюду нахожу солидные доказательства того, что в прошлом люди искусственно распоряжались климатом. Возьми ледниковый период. Разве это произошло случайно? Никоим образом! Это было сделано за деньги. У меня есть тысяча фактов, с помощью которых можно это доказать, и когда-нибудь я их обнародую.
Я открою тебе в общих чертах мой замысел. Он заключается в том, чтобы использовать пятна на солнце, заставить их, понимаешь ли, работать на нас и употребить выделяемую ими гигантскую энергию на благую цель реорганизации нашего климата. Сейчас они являются лишь источниками беспокойств и неприятностей, порождают циклоны и всякие электрические бури, но как только они окажутся под разумным контролем человека, все это прекратится, и они будут приносить только пользу.
Я уже разработал план, согласно которому надеюсь и рассчитываю поставить солнечные пятна под полный и абсолютный контроль, а также подробно разработал метод, который позволит мне наладить коммерческую эксплуатацию пятен, но я не решаюсь пускаться в описание деталей, пока не получу патента на свою идею. Я надеюсь и рассчитываю продать право на торговлю погодой малым странам за сравнительно небольшую сумму; что же до великих держав, то я буду поставлять им добротный климат по особому прейскуранту, равно как и специальную погоду для коронаций, битв и прочих великих событий. Это предприятие принесет мне миллиарды: ведь для этого не понадобится сооружать дорогостоящие заводы, и я могу приступить к реализации моего плана через несколько дней, самое позднее — через несколько недель. Таким образом, я смогу заплатить наличными за Сибирь, как только она будет предоставлена в мое распоряжение, и, следовательно, спасу мою честь и не подорву кредит. В этом я убежден.
Мне бы хотелось, чтобы ты купил себе все необходимое и по получении моей телеграммы, — когда бы она ни пришла, днем или ночью, — немедленно выехал на север. Мне хотелось бы, чтобы ты прибрал к рукам все, что лежит к югу от Северного полюса, а также Гренландию и Исландию, пока их еще можно
