происшествия?
— Я об этом тоже думал. Пока мы работаем с подозреваемым, но не добились от него ничего, кроме проклятий. Не хотите его допросить?
— Что ж, думаю, вреда не будет.
— Мы на него надели кандалы, чтобы немного притих.
Инспектор взял ключи и повел Ратлиджа к камерам.
— Его не здесь будут судить, — сказал Блевинс, отпирая дверь. — В середине следующей недели мы отвезем его в Норидж. Здесь мы больше привыкли к пьяным дебоширам, мелким кражам, мужьям, которые занимаются рукоприкладством время от времени и никак не поддаются, не хотят учиться на своих ошибках. А те убийцы, что за несколько лет появлялись, были сами так напуганы тем, что совершили, что не представляли угрозы окружающим. Но Уолш — другое дело. Этот человек опасен.
Когда Блевинс открыл дверь в камеру, они увидели Уолша, сидевшего на железной койке. На лице кровоподтек, руки и ноги скованы, кандалы соединяла тяжеленная цепь.
Он выжидающе посмотрел на полицейских. Блевинс сказал:
— Ты уже встречался с инспектором Ратлиджем. Чуть не сбил его с ног. На твоем месте я бы больше не пытался. Он из Лондона.
У Уолша на лице появилось удивление.
— Меня заберут в Лондон?
— Это зависит от твоего поведения. Инспектор хочет допросить тебя. По поводу смерти настоятеля.
Пользуясь замешательством Уолша, Ратлидж спросил его добродушно, как будто пытаясь завязать дружеский разговор:
— Вы когда-нибудь использовали помощника в своих представлениях?
Уолш удивленно поднял брови:
— У меня была одна женщина несколько недель назад. Взял, чтобы заставить молодых леди охотнее садиться на скамью. Они сначала смотрели, как Айрис на нее садится. Но это не помогло. А что вы хотите знать?
— Я подумал, что мужчина-помощник был бы полезнее, чтобы помогать грузить тяжелую скамью и всякие ваши реквизиты на повозку.
Уолш усмехнулся:
— Я могу поднять все сразу один, и вас в придачу. Снимите с меня кандалы, и я продемонстрирую. — Он поднял руки вверх, и тяжелая цепь звякнула, но ее вес не произвел на Силача впечатления.
Ратлидж улыбнулся в ответ:
— Тогда не понимаю, зачем вам понадобился еще кто-то для убийства священника. Это потруднее, чем справиться с несколькими лошадьми? Удивляет и тот факт, что для этой цели была выбрана женщина. Она могла вести наблюдение, но вряд ли остановила бы жертву на пути к дому. И как вы могли ее уговорить, ведь денег там было недостаточно и для одного.
Ухмылка пропала, Уолш сердито отозвался:
— Я никого не убивал, ни с помощью, ни без помощи! За исключением войны, где мне за это платили. Все полицейские глухие или вы просто плохо делаете свою работу?
Ратлидж спокойно продолжил:
— Вы купили себе новую повозку.
Он чувствовал за спиной закипавшего гневом Блевинса. Но его целью было вызвать Уолша на хвастовство, чтобы прояснить картину.
— На деньги, которые сэкономил на Айрис. Старая телега была трухлявой рухлядью, простояла в сарае все время, пока я был на войне. Надо было срочно менять.
— Если не вы убили отца Джеймса, то кто? Вы были тогда на ярмарке, не заметили кого-нибудь, кто хотел разжиться легкими деньгами?
— Карманников, вы имеете в виду? Их там двое было. Но констебль быстро их прогнал. Те, кто грабят дома, не ходят по церковным базарам, для них полно приглашений. Если надо выбрать цель для грабежа, то будьте любезны — они везде, на витринах магазинов, на столбах, на досках объявлений, все эти проклятые призывы к грабежу. Дело за малым — выбрать подходящий дом и подождать, когда хозяева куда-нибудь уедут.
— Мы обязательно примем к сведению ваши наблюдения, — пообещал Ратлидж. — Скажите, а где сейчас Айрис? Вы не подскажете нам, где ее найти, мы хотели бы ее расспросить об убийстве отца Джеймса.
Уолш пожал плечами:
— Может, в Лондоне. Откуда мне знать? Она не помогла делу, и я ее уволил. Она, конечно, не была от этого счастлива, но бизнес есть бизнес.
— Как ее полное имя?
— Айрис Кеннет, во всяком случае, она мне назвалась так. Может, это имя не настоящее. Она по профессии зазывала, знаете, из тех, что стоят перед шатром и уговаривают зайти. Работала до меня у предсказателя по имени Буонотти-Барнаби, так он себя называл. Итальянец, уехал домой, пошел воевать и не вернулся. Она была безработной, я ее и взял.
— Что ты пообещал ей, Уолш? — спросил Блевинс. — Что снова возьмешь на работу, если поможет? Или был кто-то еще, у кого был должок перед тобой?
В мощной груди Уолша заклокотало гулко, как в бочке. Звук означал хихиканье.
— Я должен был ей пообещать жениться, чтобы уговорить! Но я не из тех, кто женится! Пока, во всяком случае!
Закончив допрос Уолша, они вернулись в кабинет Блевинса.
— Его трудно понять. Но готов биться об заклад, что он виновен! — подытожил Блевинс. — Самоуверенный наглец!
— А как вы думаете, Айрис Кеннет была его сообщницей?
— Нет, след под кустом слишком велик для женщины.
— Это так. Но набитый тряпками носок башмака будет прекрасным отводом глаз. Женщина в мужских ботинках.
Блевинс, чувствуя, что такое простое дело вдруг раздувается до чудовищных размеров, сдался:
— Посмотрим, что Лондон нам ответит по поводу этой Айрис Кеннет.
Небо совершенно очистилось от облаков и было ярко-голубым, погода сменилась к вечеру на ясно, даже ветер стих. В солнце не хватало августовского тепла, но было приятно подставить лицо под его лучи. Ратлидж возвращался из полицейского участка обратно в гостиницу. Повинуясь импульсу, он прошел на набережную и постоял там, глядя вдаль через заболоченную гавань на далекое море. Он дико устал, и ему хотелось сейчас выпить и расслабиться. Особенно мешало напряжение в груди и плече. Но он знал, что лучше не обращать внимания на боль.
«Ты плохо спал прошлую ночь, — напомнил Хэмиш. — Нечистая совесть, а?»
— Нет, дело не в этом. — Ратлидж не хотел вступать в спор со своим мучителем.
«Ты переживаешь не только по поводу Шотландии. Этот болотный город, и то, что здесь произошло, гнетет тебя».
Это было не так. Но Ратлидж предпочел промолчать.
И на этот раз за Хэмишем осталось последнее слово: «Да, ты не спал прошлую ночь. Ты сам знаешь, что не сможешь спать до тех пор, пока не позволишь себе жить снова».
«Завтра будет ясно», — заговорил снова Хэмиш. Как сельский житель он обладал хорошим чутьем на
