погоду.
Ратлидж вернулся к гостинице, достал из автомобиля, поставленного на площадке рядом с клумбой поздних цветов, чемодан.
Ближе к ужину он спустился вниз. Миссис Барнет поприветствовала его и провела к столику в середине зала под мягким светом люстры. С любезной улыбкой выразила надежду, что его день был удачным, и он не менее любезно подтвердил, что это так.
За столиком, где Ратлидж обедал, сейчас сидел мужчина, его толстая трость была повешена на стул напротив. Миссис Барнет склонилась над ним, пока он расправлялся с сыром, и до Ратлиджа долетел обрывок разговора:
— …в Остерли. Непогода на Северном побережье частое явление.
Она улыбнулась:
— Я видела пару раз сестру Дэвис, и всегда в дождь.
Стеклянные двери между обеденным залом и холлом были открыты. Кажется, в воскресный вечер у горожан гостиница пользовалась популярностью. Они приходили ужинать. С десяток пар сидели за столиками около окон и две семьи за большими столами, поставленными вдоль стены под канделябрами. Приглушенный смех и негромкие разговоры придавали уют просторному залу. Как непохоже на время ланча, когда здесь были только два посетителя — Ратлидж и женщина с книгой.
Кажется, сегодня она не ужинала.
Ожидая суп, Ратлидж от нечего делать сбоку рассматривал мужчину, с которым разговаривала миссис Барнет.
Что-то в очертаниях его головы, профиля привлекло его внимание. Мужчина был молод, лет тридцати на вид. От силы тридцати двух, но на лице пролегли глубокие складки, старя его раньше времени. Член семьи лорда Седжвика? Фамильное сходство очевидно, но черты более мягкие.
«Не нахожу, — вмешался Хэмиш, — кость не та».
— Верно. Если только его худоба не следствие болезни, которая иссушила тело.
Он был выше коренастого лорда Седжвика, с длинными руками и ногами.
Позже, уже за супом, Ратлидж видел, как мужчина с тростью сложил салфетку, положил на столик, и лицо его приняло довольное и спокойное выражение, как будто он получил от ужина удовольствие. Но он медлил, как будто ему не хотелось вставать и идти в гостиную, чтобы выпить там чаю.
И тут же из кухни вышла миссис Барнет, подошла к столику, сняла трость со стула и подала ему. Он взялся за большой, слоновой кости набалдашник и тяжело оперся на трость всем весом. Потом выпрямился, переводя дыхание. Ратлидж отвел взгляд, но перед этим успел заметить выражение глубокой печали на лице миссис Барнет.
Обменявшись словами любезности с ней, мужчина прошел в холл, опираясь на трость, но хромота не была сильной, он шел неуверенно, как будто от долгого сидения затекли ноги и теперь к ним возвращается подвижность.
Подошла миссис Барнет, взяла пустую тарелку и поставила перед Ратлиджем бифштекс. Он спросил:
— Этот человек, с тростью, он родственник лорда Седжвика?
Она кивнула:
— Артур. Его старший сын. Он был ранен в спину на войне, и рана была такой тяжелой, что думали, он не выживет. Но он снова ходит. Просто чудо. Здесь так трудно найти медсестру. Последняя сестра была из Лондона и не привыкла жить в провинции.
— Наверное, семья Седжвика достаточно хорошо платит, чтобы компенсировать это неудобство.
Миссис Барнет покачала головой, улыбаясь:
— Они бы так и делали. Но Артур не живет в Западном Шермане с отцом, только приезжает сюда, когда нуждается в операции или реабилитации. Его дом в Йоркшире, и мне говорили, что в сравнении с тем местом наш Остерли почти Париж!
Ратлидж заканчивал ужин, когда дверь гостиницы распахнулась и в холл решительным шагом вошла женщина. Она тут же направилась к стойке, за которой миссис Барнет подсчитывала итоги дня. Большинство семей из обеденного зала уже переместились в гостиную. Ему показалось, что незнакомка хочет узнать, нельзя ли поужинать, но после того, как она что-то сказала миссис Барнет, та, удивленно подняв брови, взглянула в его сторону.
«Кажется, новость, что ты полицейский, уже облетела город», — сказал Хэмиш.
Женщина, проследив за взглядом миссис Барнет, поблагодарила ее и направилась в зал. Остановившись перед столиком Ратлиджа, она негромко спросила:
— Вы из Лондона? Из Скотленд-Ярда?
Ратлидж поднялся с салфеткой в руке.
— Да. Инспектор Ратлидж. А вы?..
— Мое имя Присцилла Коннот. Прошу вас, сядьте и закончите ужин. Но не могли бы вы поговорить со мной потом в гостиной? Я вас не задержу надолго. — Голос женщины был почти умоляющим, как будто она боялась, что он откажет.
«Она очень взволнована», — сказал Хэмиш.
Ратлидж ответил, стараясь не слушать Хэмиша:
— Да, я уже заканчиваю. Может быть, присоединитесь?
— Нет! Благодарю, у меня очень личное дело… — Оглядев почти пустой зал, она покачала головой, тем самым подкрепив свой отказ.
— В таком случае я буду через несколько минут.
— Благодарю вас! — Присцилла Коннот развернулась и быстро пошла прочь по направлению к гостиной.
Хэмиш спросил, когда Ратлидж снова сел на место: «Ты ее знаешь?»
— Нет. Но если она узнала, что я из Скотленд-Ярда, значит, живет в Остерли.
Быстро покончив с десертом, Ратлидж направился в гостиную. Но там оставалось лишь одно семейство, последнее, до сих пор задержавшееся в зале.
«Она не стала ждать, — сказал Хэмиш, — как будто приняла неправильное решение и передумала».
Ратлидж направился в холл и в дверях встретился с миссис Барнет, которая сказала:
— А, вот вы где. Я отвела мисс Коннот в маленькую гостиную. — Она указала на закрытую дверь за лестницей. — В большой гостиной сейчас еще народ, и я подумала, что вы захотите поговорить наедине.
— Благодарю, — улыбнулся Ратлидж. — Не могли бы вы принести нам туда чай минут через пять?
— Буду счастлива, инспектор. — В голосе хозяйки прозвучали холодные нотки.
Хэмиш заметил: «Ага, все уже знают, кто ты такой».
С его анонимностью было покончено. На отношении к нему миссис Барнет это уже сказалось, и скоро подобная отстраненность передастся остальным. Отныне любые его вопросы будут встречены настороженно.
Присцилла Коннот сидела перед небольшим камином, уставившись неподвижным взором в пустой очаг. Она встала, когда он вошел, в ее глазах заметалась неуверенность, стоит ли с ним разговаривать, брови озабоченно сдвинулись, она прикусила губу.
Высокая, тоненькая, черные волосы, забранные назад, начали седеть на висках. Лицо, на котором застыло такое выражение, как будто она постоянно испытывает боль, было не лишено привлекательности.
Поверх темно-серого платья на ней было пальто такого же цвета с золотой брошью на воротнике. Простота и скромность покроя почему-то навевали мысли о трауре. На шляпе, тоже серой, но светлее тоном, маленькие перышки с левой стороны тульи.
