прав? – спросил командир вкрадчиво.
– Совершенно, товарищ командир! – выкрикнул Вова.
ОФИЦЕР НЕ ДОЛЖЕН
Офицер не должен болеть венерическими заболеваниями.
Ну как это: 'Товарищ капитан первого ранга!' – и вдруг триппер.
И потом там все равны – офицер, не офицер – все, что старший, что младший – одна на всех жизнь, одни мысли, страдания, одни проблемы, желания.
И все в халатах, а это дело, стремное, смешное, перебинтовано, и трубочка куда надо вставлена.
И ежедневно несколько экскурсий девочек из мединститута с первого курса и из медучилища.
При подходе экскурсии ты, живой экспонат, в прошлом – боевой офицер, должен встать, спустить штаны, показать им свое наглядное пособие и хорошим командным голосом кратко изложить историю своей болезни.
Чувство стыда уходит вместе с третьей экскурсией. Его сменяет чувство юмора – это самое живучее из чувств.
– Де-воч-ки! – кричит экспонат, в прошлом защитник своего Отечества. – Все ко мне! У меня интересный случай!
Ну и как после этого вернуться к боевой учебе? Как вернуться к повседневным будням ратного труда? Тем более что у нас так здорово сохраняется врачебная тайна, что прямо с порога все узнают, где ты почки только что лечил.
Так что к будням ратным никак не вернуться.
Это просто немыслимо.
ГДЕ ТЫ РОДИЛСЯ
Для флота очень важно, где ты родился. Лейтенант Коля Волынский родился правильно. С флота его было не достать. Папа Коли сидел так высоко и прямо, что с флота его было не достать.
Поэтому и жил себе Коленька в лейтенантах и жил.
Он уже битый час смотрел в окно. За окном мело: снежинки крутили в слепом беспорядочном танце; лодка, любимая, стояла, как приваренная, что-то в нее там грузилось, и в душу ронялись лепестки вечности. Окружающая действительность, положив мягкие материнские руки на неисхоженный Колин затылок, старалась его не будить. И вообще, во всем существовании Коли было что-то правильное, вершинное, что- то навсегда.
Из состояния «навсегда» Колю вывели две замаячившие фигуры, обернутые в наши непослушные флотские шинели.
Флагманские. Дивизии и флотилии. Они идут к нему на корабль. Они к нему прибывают. А Коли там нет почему-то. Это нехорошо.
Коля быстренько оделся. Флагманских он догнал уже у трапа. Они в наклоне, наперегонки краснея от натуги, наперебой кричали в 'каштан':
– Начхим! Начхим!
– Я здесь, – сказал им Коля печально, когда соскучился, ожидаючи.
Флагманские обернулись и обрадовались:
– А вот… держи два журнала, они уже заполнены, – суетились, роняли какие-то листки и тут же подбирали их флагманские, – на, держи!
– Ну! – удивился Коля. – Эти два – да, а остальные пятнадцать как?
– Где они?! – закричали наперебой флагманские и загалдели, заметались нечленораздельно.
Жжение от желания заполнить Коле и остальные пятнадцать журналов было у них необычайно велико, и Коля им их вынес.
Лодка Колюни готовилась к переходу на Камчатку Северным морским путем, и флагманские готовили Колю к высокой московской комиссии: им не спалось, не елось, не сиделось, не лежалось, не икалось, до того им хотелось. Даже в отхожее место им ходилось, как-то очень часто перебирая, боком и с трудом. Мозг и клоака немели. Флагманские готовили Колю к комиссии замысловато, как заморский фрукт. Они перекрестились и напились, когда им удалось все же оттолкнуть Колю от пирса.
То был 'поход за Героями', поэтому в него пошел и командующий. (Есть такая маленькая звездочка, из- за которой командующие способны даже на Камчатку пойти.)
После похода ожидались награды.
У Коли на переходе процентное содержание углекислоты в отсеках было такое, какое только могут выдержать человек и железо – три процента.
Командующий бенгальским львом бродил по центральному, изрыгая проклятья. Лава готовилась протечь, крови ожидались лужи.
Когда Колю вызвали в центральный, он вздохнул и вошел в него с простым лицом.
Там между ним и командующим произошел диалог, кусок из которого можно здесь привести, избавив его от идиоматических выражений.
– Почему у вас столько углекислого газа?
– Потому что аппараты не работают!
– А почему они не работают?
– Потому что сломались!
– Так ремонтируйте!
– А я не умею!
– А почему вы не умеете?
– А потому что меня не учили!
– А чему вас учили?
– Заборы строить, камни красить, снег убирать, траву сажать!
Командующий завыл: 'Вы-ы-ы-ы!!!' – он просто не знал, кто у Коли папа, и далее он сказал монолог, в котором самым приличным выражением было 'сучье вымя!'.
Не успел Коля попасть на Камчатку, как туда примчался для него орден 'За службу Родине'. Командующий за грубость, невоспитанность и хамство был наказан – ему не дали «Героя». А флагманские получили по 'неполному служебному соответствию'. По одному на каждого.
Их еще потом долго заслушивали на всяких комиссиях об их отношении и о личном вкладе.
Коля правильно родился.
ПОТОЧНАЯ СИСТЕМА
Шел 1995 год. В этом году страна много чего смогла. Например, она смогла почти что достроить свою основную гордость – крейсер «Петр Великий», в простонародье «Петрушу». И вот приезжает Главком ВМФ с целой свитой шакалов смотреть на нашу основную гордость, и руководство завода рядом мелко семенит, показывая ее.
На лице у Главкома появляется выражение значительности всего происходящего, которое вполне сошло бы за выражение счастья. Мягкие мышцы его лица подобрались и построились в одну шеренгу с твердыми, глаза его вспомнили взгляд 'великое море', а нос так ничего и не вспомнил, хотя очень старался.
Руки Главкома не то чтобы шарили и искали стакан. Нет! Они не шарили. Они держались сообразно спине и фигуре – то есть несли достоинство.
Известно, что адмиралы уровня «Главком» лучше всего разбираются в состоянии камбуза. И пошли они на камбуз, а потом и в столовую личного состава.
Там Главкома не могло не озарить. Там его озарило. Он сказал:
– Необходимо на этом современном корабле внедрить вместо бачковой поточную систему в организации питания!
Вы поняли, что он сказал? Нет? И я не понял. Его никто не понял. Он хуй знает что сказал. Особенно всех раздражало слово 'поточную'.
Потом Главком уехал, а конструкторы остались. Корабль почти построен. Через месяц выход на ходовые испытания. Чтоб внедрить то, что только что сказал Главком (если в конце концов понять, что он имел в виду), понадобятся колоссальные деньги и работать надо будет в три смены.
Все нервно курили. Один только старый конструктор был спокоен. Когда обратились к нему, мол, что же вы на весь этот счет думаете, он сказал:
