проговорила Полина. — Вам нужны еще какие-то доказательства? Эти? — и она махнула рукой в сторону дивана.
— Боже упаси! То есть… конечно. Я хотел сказать, — поправился Сергей, — что никогда не требую невозможного. Но… вы настолько обольстительны, что мне хочется потерять голову. Впрочем, внимательно вас слушаю.
— Не знаю даже, с чего начать.
Полина перебросила одну точеную ножку на другую, а Сергей отвел взгляд, чтобы не выдать своих плотоядных чувств. Она его действительно сводила с ума.
— Я вам помогу. Итак, ваш муж… Он что, бьет вас? Мне надо его проучить?
— Нет, — засмеялась Полина. — Никто никогда в жизни не поднял на меня руку. Дело в другом. У него есть подружка, любовница.
— Заведите и вы себе. Могу предложить одну кандидатуру. И ходить далеко не надо. Близко от вас — на расстоянии вытянутой руки.
— Я подумаю над вашим предложением, — пообещала она. — Но если бы вопрос решался так просто! Мне надо, чтобы он знал, что я также имею право на личную жизнь. Чтобы он почувствовал такую же ревность.
— А вы ревнуете его?
— Теперь уже нет. Но я хочу посеять в его душе некоторую смуту, тревогу. Вы меня понимаете?
— Пока еще нет.
— Три раза в год, в декабре, мае и августе, мы устраиваем вечера-вернисажи в нашем загородном доме. Мой муж — хозяин антикварного магазина, и, прежде чем пустить новые картины в продажу, он показывает их гостям. Но по заведенной традиции, по нашей договоренности с ним, каждый составляет свой собственный список гостей. И я и он вольны пригласить кого угодно, хоть бывших жен и мужей.
— А у вас было много мужей?
— Ни одного. Кроме Олега. Я хочу, чтобы двадцатого августа на этот вернисаж пришли вы. И сыграли роль моего… близкого друга. Даже хорошо, что у вас вышла стычка в «Игларе», это еще больше разозлит его.
— Зачем же играть? — спросил Сергей. — А нельзя нам в самом деле стать… близкими друзьями, как вы изящно выразились?
— Вас так заботит половой вопрос? — улыбка скользнула по ее лицу. — Хотя все мужчины одинаковы: немного помешаны на этом.
— А женщины?
— Мы более спокойные существа.
— Ладно, давайте выпьем на брудершафт и перейдем на «ты», — предложил вдруг Сергей. — Не могу же я, как друг, все время говорить вам «вы».
— Не мытьем, так катаньем? — она вновь улыбнулась. — Ну что с вами поделаешь, давайте.
Сергей опустился рядом с ней на одно колено, они переплели кольцами руки, выпили шампанское, и он полез целоваться. Чувствуя податливость губ Полины, он крепко обнял ее за плечи, прижимая к спинке кресла. Не отрываясь, нащупал пуговички на платье.
— Не надо… — прошептала она. — Потом… не сейчас…
— Когда? — также шепотом спросил он.
Полина чуть отстранилась от него, взгляды их встретились. Он готов был поклясться, что в ее глазах играет бесстыжий желтый огонек.
— Скоро… подожди немного, — ответила она. — Я не могу так сразу.
— Но когда? — нетерпеливо повторил Сергей.
— Там, на вернисаже, в нашем загородном доме… Обещаю тебе.
— Ловлю тебя на слове. Не обмани. — Он разжал объятия, потом неохотно пересел на свое место.
— Еще ни разу в жизни никого не обманывала, — сказала Полина, поправляя прическу. — А ты мне действительно очень нравишься. И я не ошиблась в тебе.
— Я сделаю все, что ты попросишь. Но до двадцатого августа еще целых десять дней! Кстати, какая форма одежды: смокинг, фрак? Много будет народу?
— Человек двадцать. Но дом настолько большой, что в нем можно заблудиться, — ответила Полина и добавила: — Мы найдем укромный уголок, Сережа.
— А нукеры не будут в меня стрелять?
— Не волнуйся, никто тебя пальцем не тронет, потому что ты — мой гость.
— У меня тоже к тебе маленькая просьба, Поля, — вспомнил Сергей. — Может быть, и ты поможешь мне в одном деле. Мне нужна красивая брюнетка, от которой будет исходить запах жасмина и которая просто попадется на глаза некоему старичку. Но об этом мы поговорим потом, после вашего вернисажа.
— Хорошо, — кивнула она головкой. — А теперь мне пора идти.
— Я провожу тебя до метро.
— Сережа! Какое метро? Я сто лет не спускалась под землю. Тут у подъезда моя «тойота».
Но он все же сошел вместе с нею вниз, поцеловал подставленную матовую щечку и смотрел, как она выруливает на дорогу. Полина помахала ему рукой. «Бедный Сережа, — подумала она, взглянув на свое отражение в зеркальце. — Как легко и просто он лезет в петлю. Ну что же, такова судьба». И прежде чем выбросить его из головы, она решила: «Надо хотя бы доставить ему удовольствие напоследок».
Глава тринадцатая
В ВОЙНЕ БАНКОВ БУТЫЛКАМИ НЕ БРОСАЮТСЯ
К пяти часам Сергей приоделся и отправился на Преображенскую площадь к своей бывшей супруге на встречу с бывшим же тестем Василием Федоровичем. Тот уже играл с любимой внучкой на ковре в большой комнате. Сергею было интересно понаблюдать, как один из прежних столпов КГБ, а ныне начальник секретной службы могущественного Рос-Линкольнбанка передвигает игрушечный паровозик по железной дороге, пыхтит, гудит и подражает стуку колес.
— А зайцев возите? Возьмите меня с собой, — попросил Сергей.
— Всех берем, — согласился Василий Федорович, а Танечка радостно добавила, хлопая дедушку по плеши:
— Даже лысых!
— Хочешь укусить чего? — спросила Катюша, также наблюдавшая за веселой возней.
Вообще это была умилительно семейная картина: дед, внучка и счастливые родители, — если бы не незримо маячившая в квартире тень деликатно удалившегося Федоси, чье материальное присутствие выдавали сушившиеся на батарее носки.
— Нет, я на диете, — отозвался Сергей, у которого слегка защемило сердце. — Но кофе выпью.
— Тогда пошли на кухню, не будем им мешать.
Сергей отправился следом за ней, а в дверях заметил:
— Этот поезд — в никуда. Машинист-то по кругу возит, хитрюга. Наверное, коммуняка проклятый.
— Точно, — подтвердил невозмутимый Василий Федорович, привыкший к подобным шпилькам. — Красно-коричневый агент КГБ.
— А кто это такой — кагебе-е-е? — вскинула головку Танечка.
— Это тот, на которого все шишки еловые валятся, — пояснил Сергей. — Потому что больше валить не на кого. Вон дедушка тебе объяснит получше.
Он сидел на кухне, прихлебывая кофе со сгущенным молоком, и смотрел на пепельнокудрую Катеньку, которая переживала в свои тридцать лет какой-то необычный расцвет. Она сильно изменилась: та юная, смешливая, тонконогая первокурсница давно исчезла, схоронившись где-то в заветных уголках его
