задуматься? А? Или: «…И нет ли у вас тайного хода во все другие страны?..»
Наверное, есть у вас «тайные ходы», и по ним постоянно идут всякие там «сергеичи».
– Я, Андрей Антоныч.
– Да, ты, брат, молчи! Мне и концовка нравиться: «И в страхе бежал заглавный буржуин, проклиная эту страну с ее удивительным народом, непобедимой армией и. – обрати внимание, – неразгаданной военной тайной!»
А ты, Сергеич, знаешь, о какой тайне идет речь? Нет? Так я тебе скажу. Тайна такая: Красная Армия всегда опаздывает.
И мальчишей, между прочим, просто рубят в капусту.
А потом: «Плывут пароходы – привет Мальчишу! Летят самолеты – опять: привет Мальчишу!..» – вот на это вы горазды. Приветы раздавать.
Зам допил свой чай и быстренько вышел, а Андрей Антоныч, глядя ему вслед, с удовольствием сломал очередную сушку и отправил ее в рот.
Я к Юрке залетел, проверить его готовность к выходу.
Меня временным флагманским полчаса назад назначили и немедленно направили к Юрке, его лодка через пирс от моей была привязана. Они в ночь уходили и сейчас стояли уже под парами.
Вокруг юркиной лодки наблюдалась суета и брожение, все чего-то втаскивали внутрь, так что я к нему вполз совершенно беспрепятственно – хоть бы кто меня остановил.
Юрка сидел на ЦДП.
– Саня! – бросился он ко мне.
– Так! – сказал я ему навстречу. – Я к тебе на мгновение. Ты замечания по проверке штабом флота устранил?
– Ну!
– Все! Я тогда побежал.
– Саня, погоди.
В глазах у Юрки была мольба, я опрометчиво остановился.
– Что еще?
– Посиди за меня часа три на вводе.
– Ты с ума сошел.
– У тебя же никого, а я к жене на палку сбегаю. Я мигом. Только вставлю и назад.
– Ты что, совсем что ли?
– Да ты не бойся, тут все равно никто никого не знает. На ужин в кают-компанию сходишь. Скажешь, что ты с нами в автономку идешь.
Взгляд у Юрки был, как у больной собаки. Я подумал: ну, вставит один человек другому палку – что в том плохого?
На ужин я надел юркину кремовую рубашку и пошел в кают-компанию.
За столами были только командир, старпом и пом, и больше никого.
Когда я вошел, они на меня уставились.
Я, естественно, медленно сел и неторопливо поискал где тут у нас нож с вилкой.
– Я извиняюсь, – вежливо спросил меня командир, – а вы кто тут будете?
– Я? – в мою искренность поверил бы сам Будда. – Я начхим соседей. По приказу командира дивизии с вами в автономку иду.
Командир немедленно посмотрел на помощника, а тот тут же уткнулся в тарелку.
– Вот я же тебе говорил, – сказал ему командир, – что ты ни хрена не знаешь, кто с нами в море идет.
С тем мы и поужинали. А Юрка пришел часа через четыре. Радостный, собака.
9 мая у нас Касьяныч родился. В смысле, боцман. Дней пять он с бабы не слезал, а теперь решил отпраздновать – сорок лет все-таки – и всех пригласил – электрика нашего Модеста Аристаховича, торпедиста Козина Александра Семеныча, трюмного Кузьму Пантелемоныча по кличке «Черт», чумазого с руками до колена, как с картины передвижников «Кочегар», и нас со старпомом.
Мы с Андрей Антонычем припозднились и когда к Касьянычу на пятый этаж вползли, то мичмана наши, прошлые и настоящие, уже были весьма утомлены, а Черт вообще на подоконнике сидел спиной в открытое окно, потому что весна и солнце, и улыбался всему улыбкой идиота.
Нам с порога налили, и Андрей Антоныч тост произнес:
– Касьяныч! Сорок лет – это только начало. Посмотри на себя: молодой, сильный, красивый, краба все еще ловишь, причем, заметь, женщины от тебя без ума. Вздрогнем по этому поводу.
И мы вздрогнули, а Черт откинулся на спину, вливая в себя рюмку и выпал в окно.
Все оторопели, особенно Козин с Касьянычем, а Модест Аристахович даже рыгнуть себе позволили.
В наступившей тишине Андрей Антоныч рюмку на стол поставил и сказал:
– Может, кто-нибудь в окно все же выглянет и узнает как там дела?
И я подошел к окну.
За подоконник я высовывался, кажется, целую вечность, исказив себе внешность.
Я ожидал увидеть Черта, размазанного по земной поверхности, и эти, как их, части, части, все в крови, все разбросано, растерзано, бедлам.
Но под окном было чисто как никогда – никого.
– Как никого? – сказал старпом, и в ту же секунду все в то окно как ринулись, расталкивая друг друга, посмотреть.
Внизу был только снег, и он был белый.
– Эй! – послышалось вдруг сзади, и мы немедленно обернулись.
В дверях стоял совершенно живой Черт.
Он упал с пятого этажа на заснеженную почву, прокатился по сугробу, встал, отряхнулся и опять поднялся на пятый этаж.
– Видишь ли, Саня, – говорил мне потом Андрей Антоныч, – некоторых убить почти невозможно. Нет оснований. Жил человек и ума не нажил. А провидение все ждет, когда он ума наживет, чтоб не шутки ради его по башке трахнуть – велика ли без ума добыча, никакой без ума добычи, – а чтоб со смыслом. То есть, провидению неинтересно просто так убивать человека. Ему интересно, чтоб ты сперва поумнел. Так что наш Черт может даже с самолета грохнуться, и ни хрена этому таракану не будет. До земли долетит, ручки растопырит и мягко пришмандорится. Это ж надо, с пятого этажа упасть и даже не покарябаться! Учись, бля! А то все книжки читаешь…
РАССКАЗЫ «НИЖНЕГО»
Эти истории мне рассказал Расавский Александр Сергеич – вечный «нижний».
Он цирковой акробат, в пирамиде – нижний – всех держит на себе.
«Я же человек неумный, – любит говорить он, – я же на голову ловил!»
Что-то в этих рассказах я изменил, фамилии например, но в общем-то, как мне кажется, я не очень наврал.
В цирке проходили праздничные новогодние представления. Выезжал на арену Дед Мороз со Снегурочкой и поздравлял ребят. Дед Мороз на лошади: «Дорогие дети! Поздравляю вас с Новым Годом! А за то, что вы хорошо учились и слушались родителей, мы приготовили вам сюр-
приз» – после этих слов из-под купола цирка на арену спускали сказочный ящик, из которого, после прикосновения к нему Снегурочки, выскакивали два эксцентрика Федя и Боря – небольшие человечки – и начинали свой номер.
Федя с Борей помещались в ящик, а потом поднимались под купол минут за пятнадцать до начала представления. Там они мирно висели над землей и ждали, когда их опустят.
Однажды Федя до представления нажрался простокваши с черным хлебом, отчего уже в ящике, под куполом, принялся отчаянно пердеть.
И все бы ничего, но только лежали они в том ящике, для экономии места, валетом.
Через пятнадцать минут Боря уже был в полуобмороке.
А когда, со словами «мы приготовили вам сюрприз», ящик опустили и Снегурочка бросилась его открывать, то, во-первых, она сморщилась, потому что газы в ящике приобрели к тому времени еще и сизый
