кошмар эстета даже гоблины не носят уже лет сорок.
— Изображаем наивную лесную дурочку?! — лимонный придвинулся еще ближе и неожиданно завопил, брызгая слюной. — Нам известно все, понимаете, все! Явились в Клавдиум за острыми ощущениями, поразвлечься! Службы в полиции вам показалось мало?! Решили поиграть еще и в раскрывательницу заговоров с фальшивым жетончиком «нетопырей»?!
Определенно, у него проблемы с дыханием, подумала я. Выпалив не такую уж длинную тираду, полосатый сюртук уполз обратно в темный угол, из которого донеслось загнанное сипение. Астма? Маска скрывала большую часть лица, но вряд ли моему собеседнику исполнилось хотя бы полвека.
— Я повторю свой вопрос, — уже более спокойно продолжил он, — последний раз, когда я спрашиваю
Единственным правдивым ответом было: «от вас, прямо сейчас», но я вовсе не желала быть забрызганной очередной порцией слюны.
— Мне… рассказали.
— О, как приятно встретить, наконец, понимание в собеседнике, — оживился допрашиватель. — Вам рассказали, конечно же… и вы тоже рассказывайте, инспектор, давайте-давайте. Кто рассказал вам о нашей организации?
— Граф Сауран, — выпалила я первое же подходящее имя, которое пришло в голову.
— Не слышал о таком, — озадаченно пробормотал тип в маске, и я с трудом удержалась от радостного хихиканья. Граф Грязнуля был одним из персонажей популярной в Лесу баллады, весьма едко высмеивающей людей и гномов. Разумеется, ее никогда не переводили на человеческие языки, но, как я уже успела убедиться, многие аранийцы знали текст.
— И что же он поведал вам?
— Вас много… — в противном случае полосатый сюртук сразу бы завопил, что в их «Серебряной стреле» нет никакого Саурана, — и вы планируете… планируете… — а вот здесь вдохновение самым предательским образом покинуло меня.
— Нечего изображать священный ужас, милочка! — любезно пришел мне на подмогу допрашивающий. — Можно подумать, вас, длинноухих, когда-либо волновало, кто именно из презираемых вами людишек носит королевскую корону. Ну же… что еще выболтал предатель?! Кого назвал?! Или, — злорадно добавил он, — ваш разговорчивый граф так и не сумел заглянуть под маски…
Вот! Лотто, как сказал бы Кард. После такой подсказки даже очень усталая эльфийка перестала страдать ерундой, пытаясь вычислить собеседника по лимонному запаху — и почти сразу припомнила, где, когда и при каких обстоятельствах видела похожую маску. Белую, с серебряным шитьем…
— Так вы из той странной компании в доме номер одиннадцать, — воскликнула я, с трудом удержавшись, чтобы не добавить: «Что же вы сразу не сказали!» — Я могу объяснить…
— С удовольствием послушаю ваши объяснения! — процедил полосатый сюртук.
— Все очень просто, мы ошиблись домом. На самом деле нам был нужен дом номер семнадцать, где проживает… ой, то есть проживал профессор Морделл.
— Довольно!
Я приготовилась к очередному воплю, но мой похититель уже миновал эту стадию — теперь из угла доносилось змеиное шипение.
— Настоящая Перворожденная… вы по-прежнему считаете нас, людей, примитивной расой, еле-еле способной к зачаткам связного мышления? И проведенное в Клавдиуме время не добавило новых мыслей в вашу прелестную головку. Мисс Грин, право же, вы злоупотребляете моим терпением. Или я сейчас услышу правду… или, поверьте, альтернатива совершенно не обрадует вас.
— Ничем не могу помочь! — огрызнулась я. — Правду вы только что услышали.
— Что ж, — допросчик придвинулся еще ближе, в темноте слева от него тускло блеснула узкая полоска стали, — в таком случае, вам придется познакомиться с моим, хи-хи-хи, маленьким острым дружочком. Он, знаете ли, большой любитель женского тела, да-да, но вот с представительницами вашей расы ему пока не доводилось встречаться. Такой вот пробел в образовании у моего малыша, хи-хи, который мы сейчас исправим.
Здоровяк справа издал какой-то сдавленно-булькающий звук. Я и сама всерьез струхнула: человеческие извращенцы обычно довольно примитивны, но среди них встречаются особи, чья больная фантазия достигает оч-чень пугающих высот — или, уместнее сказать, зияющих бездн. И когда тип в маске торжественно выставил перед собой обычный докторский ланцет, я с трудом сдержала приступ смеха.
— Начнем, пожалуй, с одежды. Она явно стесняет вас, а ее отсутствие, хи-хи-хи, сразу сделает нашу беседу куда более доверительной.
— Лучше сразу закончим! — буркнула я. Форменный плащ было не так уж и жалко, хотя списание наверняка будет сопровождаться долгой и утомительной перепиской — если уж за одно масляное пятно мне пришлось выжать из себя целых четыре объяснительных. Но платье… уверена, Кард будет в бешенстве.
— Шутить изволите? — удивился человек. — Или все-таки решили проявить благоразумие?
— Сейчас… — я сделала глубокий вздох… и
На экзамене я с этим пением чуть не провалилась — настоящие волки ответили на мой вой лишь с третьей попытки. К счастью, лошади в упряжке оказались куда менее привередливыми слушателями.
Дикий всхрап — и слитный топот копыт. Кучер, отчаянно бранясь, с грохотом прокатился по крыше, пару секунд провисел, уцепившись за задник, но тут карета налетела передним колесом на край тротуара. От жуткой встряски пропал не только кучер и воздух из моих легких, но и хватка на левой руке — теперь любитель чеснока изумленно разглядывал торчащую из пуза рукоять ланцета.
— Проклятая тварь!
Я не стала дожидаться, пока слова перерастут в нечто более весомое, и перескочила на передние сиденья. Очень вовремя, как выяснилось почти сразу же.
Бум! Бум!
— A-а, кретин безмозглый, это же я! Ты меня ударил!
Бум! Даже сквозь топот и гром колес я расслышала треск дерева, когда здоровенный кулак с размаху впечатался в стенку. Окажись «кретин безмозглый» не только силен, но и ловок, уверена, мои кости трещали бы под ударами столь же громко. Но этих людей в детстве явно не загоняли на деревья: бегать по ветвям, прыгать, перелетать на лианах и вообще всячески стараться доказать, что на самом деле эльфы произошли от обезьян.
Бум! Шарах!
— Да вот же она-у-у-у-о! — негодующий вопль разом стал тоньше, когда носок моей туфли угодил белой маске чуть ниже живота. Судя по легкости движения, с платьем уже приключилось что-то нехорошее. Ох, что скажет полковник…
— Ну, сучка, сейчас я тебя…
В переднем окошке что-то мелькнуло, я едва успела отшатнуться в сторону, как угол кареты буквально взорвался вихрем щепок. Толстый железный прут от вывески, словно ножом, вспорол обшивку вдоль правого борта, перекосившаяся дверца повисла на нижней петле. Замахнувшийся на меня громила тоже получил свое, мешком осев на дно кареты.
Прыгать сейчас? Но перепуганные лошади неслись вдоль домов — в дверном проеме мелькнуло белое от ужаса лицо вжавшегося в стену прохожего. Малейшая ошибка или просто случайность — и меня разотрет, словно жерновами мельницы, а получившийся мешок с костями еще и переедет задними колесами. Нет, в дверь соваться не стоит, а другого выхода… крыша! Конечно, как я сразу не сообразила.
— Хватай ее, Майрох! — простонал откуда-то снизу хозяин кареты. — Живо, болван!
— Я ранен, милорд! — сиплым басом отозвался чесночный, не отрывая взгляд от ланцета.
— Ты идиот, Майрох! Я приказываю…
Дожидаться конца диалога я не стала. Сорвав задвижку, распахнула люк в крыше, вцепилась в край — и очередной ухаб подбросил экипаж так, что я чуть не вылетела из него, словно пробка от шампанского. С
