– Поехали вдоль полосы, а потом по стоянкам! – настоял я на своем. После пережитого на дороге казалось, что все страшное позади. Осмотрели летное поле. Потом подвезли старика к дому. Надо возвращаться. Выехали на шоссе, ведущее в Ченстохов.
– Василь, держи скорость! Если наскочим на кого-либо, то она нас спасет. Жми, но только не загони мотор, а то придется ночевать в этих лесах.
В час ночи добрались до дивизии. Поездка была рискованной, но крайне необходимой. Начальнику штаба Абрамовичу я дал подробные указания: с утра направить передовые команды аэродромного батальона, подготовить полки и штаб дивизии к перебазированию в Альтдорф. Предупредил о блуждающих группах противника.
Проспал до рассвета как убитый и утром выехал на КП. По пути решил снова заехать на аэродром, чтобы еще раз рассмотреть его в светлое время. Дальше мы поехали по дороге, на которой произошла встреча с гитлеровцами. Увидели три сожженные грузовые автомашины, убитых и полураздетых бойцов. По-видимому, они наткнулись на эту группу после нас…
– Не повезло нашим солдатам, Василь!
– Вот видите, товарищ полковник, и мы могли так же лежать убитыми из-за вашего несогласия с моими советами, – грустно проговорил Василий, объезжая убитых.
– Да, Василь! Видимо, нас спасла здесь, как и в воздушных боях, скорость. Мы так внезапно выскочили, так быстро проскочили, что от неожиданности они ничего не поняли.
Через несколько дней полки начали боевую работу с аэродрома Альтдорф. Первой вылетела с него группа Дольникова. Патрулируя четверкой над переправами через Одер, Дольников получил предупреждение с пункта наведения:
– С юго-запада на подходе группа противника. Не допускайте ее к переправам!
Вскоре летчики группы обнаружили идущую на них шестерку «Фокке-Вульф-190». Дольников приказал второй паре набрать высоту, а своей пошел в лобовую атаку. Противник не принял ее и стал уходить вверх. Дольников успел обстрелять ведущего и сбил его. Второго «фоккера» подожгла находившаяся выше пара Синютина.
В ходе боя Дольников расстрелял еще одного «фоккера». Остальные вражеские истребители поспешно, форсируя моторы, вышли из боя, ушли со снижением в западном направлении.
Подобных боев с небольшими группами «Фокке-Вульф-190» наши истребители провели немало, несмотря на сложные метеоусловия начала февраля. Мы потерь не имели. Лишь однажды из-за своей оплошности едва не погиб молодой летчик. Произошло это западнее Одера. В ходе боя он оторвался от своей группы. Не имея навыков пилотирования в сложных метеоусловиях, растерялся и, оказавшись один, пытался взять курс на аэродром, но потерял ориентировку. Внизу заметил поле около населенного пункта и решил сесть. Думал, что находится уже на освобожденной территории. Посадку совершил удачно. Видит, к нему бежит девушка. Открыл кабину, слышит ее крик:
– Куда вы сели!? Здесь немцы! Улетайте скорее, а то они вас схватят!
– А кто ты такая и как здесь оказалась?
– Я принудительно вывезена немцами в Германию, работаю у помещика. Улетайте скорее! Вон уже солдаты бегут сюда!
У летчика хватило решимости оценить обстановку, успел даже спросить у девушки название населенного пункта. Лишь после этого летчик дал газ и взлетел над головами подбегавших солдат.
В те дни большая нагрузка легла на бомбардировщиков и штурмовиков. Они смело и решительно наносили удары в пекле зенитного огня. В таких условиях погиб один из наиболее талантливых летчиков бомбардировочной авиации, командир корпуса пикировщиков Пе-2 генерал И. С. Полбин.
В тот день он повел большую группу для нанесения бомбового удара по военному объекту в Бреслау. Летчики точно вышли на цель. Группа бомбардировщиков попала под сильный зенитный огонь. Но Иван Семенович Полбин, подавая пример летчикам всей группы, как всегда хладнокровно и уверенно вел себя в этих сложных условиях. Но вот зенитный снаряд разорвался в кабине пикирующего бомбардировщика командира корпуса. Из падающего горящего Пе-2 выбросился с парашютом лишь стрелок-радист. Полбин и его штурман, по-видимому, получившие тяжелые ранения, самолет не покинули и упали вместе с ним в воды Одера. Гибель отважного авиационного командира, дважды Героя Советского Союза Ивана Семеновича Полбина была тяжелой утратой для Военно-Воздушных Сил. Все мы с горечью переживали эту потерю.
Улучшение погоды в феврале принесло новью трудности в нашей работе. Боевые действия все более сдерживала начавшаяся предвесенняя распутица. Грунтовая полоса обеспечивала безопасность взлета и посадки лишь по утрам, после ночных заморозков. К середине дня становилось теплее, почва оттаивала, затрудняла взлет и посадку. Самолеты на разбеге с трудом отрывались от вязкой земли в конце полосы и на пределе перетягивали лес на границе аэродрома. На посадке колеса зарывались в грунт. Произошло несколько поломок шасси. Могло быть капотирование самолетов, поломки винтов. Пришлось, как всегда в трудных условиях, выпускать на боевые задания только опытных летчиков. Мы в штабе ломали голову: что делать. Понимали, что весенняя оттепель грозит полностью закрыть боевую работу. А допустить этого было нельзя. Требовалось немедленно перелететь на новые бетонные аэродромы, имеющие полосы.
При встрече с С. А. Красовским я попросил у него разрешения перегнать полки на захваченный аэродром в Оппельне, с бетонной полосой. Получил отказ и новую задачу. Дивизия перенацеливалась на прикрытие танковой армии генерала П. С. Рыбалко, действующей на правом крыле фронта. Аэродром базирования – Аслау, западнее Легницы. Нам предстояло первым в воздушной армии выполнить бросок за Одер.
Были немедленно высланы передовые команды от батальона аэродромного обслуживания, от полков и штаба дивизии. Через два дня пришло краткое сообщение о прибытии в Аслау наших групп.
Вылетаю парой на боевых самолетах, чтобы осмотреть состояние аэродрома и решить вопрос о перебазировании полков. Под нами Аслау. Связываюсь по радио с передовой командой. Вдруг слышу предупреждение:
– «Сотый», грунтовая полоса раскисла, непригодна для посадки. Бетонной полосы здесь нет.
Вот тебе и новость. Мысли забились, как в лихорадке. Что делать? Возвращаться обратно? Впереди никаких перспектив – весна придавит нас к земле. Надо искать выход, и искать его не где-нибудь, а именно здесь.
Хорошо, что в полете внимательно наблюдал не только за воздухом, но и за землей. Решаю сесть на пролегающую рядом с аэродромом двухполосную автостраду, точнее на одну из ее полос. Захожу на посадку. Подо мной узенькая лента бетона шириной не более девяти метров. Размах же крыльев самолета двенадцать метров и разнос шасси – четыре. Рискованно, но садиться надо.
А на автостраде – автомашины. Хотя и редко, но идут. Это заставило меня три раза уйти на второй круг. На четвертом заходе разрыв между автомашинами обеспечил безопасный пробег после посадки. Приземляюсь и своим самолетом закрываю проезд.
Запрашиваю напарника:
– Голубев, садиться можно. Справишься?
– Захожу на посадку! – отвечает уверенно. И действительно, сел он удачно.
За нашей посадкой наблюдали офицеры, прибывшие с передовой командой. Вскоре подошла автомашина и я поехал осматривать аэродром. Грунтовая полоса была в плохом состоянии. Тщательно обсудил обстановку и принял решение: полки посадить на автостраду. Это было не просто – могли быть серьезные поломки самолетов. Однако другого выхода не было, надо рисковать. Разумный риск – спутник победы. И в будущем он себя оправдал. Мы успешно прикрывали с воздуха танковую армию генерала Рыбалко, не раз спасали танкистов от штурмовок «фоккеров».
Сразу же закипела работа. Воины батальона сделали объездную дорогу вокруг нового аэродрома, притащили большие транспортные планеры, устроили из них баррикады под пересекающими мостами на концах нашей импровизированной взлетно-посадочной полосы. С внешних сторон баррикад поставили на всякий случай щиты с надписью «мины».
С утра следующего дня начался перелет на автостраду в Аслау. Шли поэскадрильно. Садились летчики на девятиметровую полосу. Среднюю грунтовую часть автострады, разделяющую бетонные полосы, только начали заделывать битым кирпичом от взорванных зданий на аэродроме.
Посадкой руководил сам, по радио. Подсказывал летчикам:
