где-то под нами.
И я слушал.
Вначале она вынесла нам приговор изгнания.
— Неконтролируемая эксплуатация порталов паравремени, — осуждающе произнесла она, — должна была привести к хаосу, и мы решили тогда прекратить все это! Мы переместили всех новых основных экспериментаторов и людей из перемещенных времен на эту планету… В то же время мы привели все центры по исследованию паравремени в опасное для жизни состояние с помощью индуцированной радиации. У нас не было другого выхода… или убить всех.
Я потянулся и зевнул. Мы продолжали движение, не обращая внимания на высокие неопрятные деревья, тянувшиеся к нам со всех сторон. Впереди была сфера двадцатиэтажных зданий, до самого высокого рукой подать. У них всех были выбиты стекла, а их стены обвивал густой плющ.
— Когда-то, — говорила женщина, — эта планета стала необитаемой для людей. Здесь была война, они называли ее мировой, и кто-то решился использовать биологическое оружие. Все люди умерли — и не только они… Практически здесь вымерли все приматы… не осталось даже горилл… но все остальное выжило.
Она мельком взглянула на запястье, будто там находилась шпаргалка.
— Да, вот еще! Не бойтесь заболеть, вам сделана предохранительная прививка против заражения. И уж конечно, против всех занесенных вами микроорганизмов, у вас была целая смесь вирусов! — у нее на щеках проступили ямочки.
Возможно, здесь было что-то обнадеживающее, и мы улыбнулись в ответ.
— Во всяком случае, некоторые из паравремен начали использовать планету с целью колонизации, люди покидали свои дома по той или иной причине. Как правило, это была засуха или что-то подобное. Правда, всегда найдутся люди, которые хотят стать пионерами. К вашему счастью, здесь уже создана целая инфраструктура. Это один из немногих пригодных к жизни городов — пригодный более или менее — но все же вам, в основном следует переселяться на фермы. В конце концов, еда — это самое главное!
Никто из нас не улыбнулся, в свое времени каждый из нас был кем угодно, но только не фермером.
И я начинал сомневаться в социальной полезности должности сенатора, что мог он принести новому миру?
Соскользнув вниз с холма, мы подплыли к еще более высокому зданию-небоскребу с часами на вершине. С одной стороны — три с четвертью, с другой — где-то между десятью и одиннадцатью. Под нами потянулась заржавелая трамвайная линия — впереди возвышался ржавый скелет трамвая. Мысль, что мы пройдемся под этими столбиками, была мне не по нраву. Но водитель знал, что делает. Медленно проплыв под дюжиной блоков, мы снова набрали скорость и свернули в сторону.
— Вопросы есть? — весело спросила женщина.
Первым вылез Ники.
— Что такое — тоттер-тот? — спросил он.
— Что? — удивилась женщина.
— Вы говорили, что это займет «тоттер-тот» минут, и я не понял, что это значит.
Прелестная мордашка прояснилась:
— Ах да! Я совсем забыла. У вас десятичная система? Дайте подумать! Ум-м! — Она снова посмотрела на запястье. — Все путешествие заняло около четырех-пяти минут… Около, ум-м, двадцати минут… Другие вопросы есть?
Руку поднял один из Гриббинов.
— Один большой, мисс! — произнес он. — Я специалист по квантовой механике и не знаю, с какой стороны подходить к плугу!
— Конечно! — поддержала женщина. — Это очень серьезная проблема. Нам нужны фермеры, рабочие и инженеры. Но здесь есть программа по переподготовке.
Она задорно улыбнулась, и мы внезапно откликнулись на улыбку.
В фургоне стали перебрасываться словами туда-сюда, но вопросы были нечастыми. Возможно, никто из нас не интересовался ответами. Лично я смотрел вперед, вытянув шею, мельком увидел мост. Мне было страшно пересечь Ист-ривер по мосту, который не красили полвека.
Женщина продолжала расточать улыбки.
— Если кто-нибудь из вас желает немедленно приступить к работе, нам нужны повара и уборщики, разнорабочие для гостиницы. Видите ли, в период карантина вам придется все делать самим. И вы будете работать.
Я не слушал. Напрягся, когда мы направились к разрушенному подступу, расслабился, когда свернули в сторону, и снова заволновался, когда подъехали к воде. Где мы возьмем паром? Переплывем вплавь или остановимся здесь? На том берегу виднелись обещанные нам заплесневелые небоскребы.
Ничего подобного! Мы не остановились, а скользнули вниз в грязную реку, поплыли над водой так же легко и уверенно, как парили над ямами старых городских улиц. В дальнем конце реки виднелись останки пирса: голые купальщики равнодушно взирали на нас. Их больше интересовал свой парень, который вынырнул в нескольких дюжинах ярдов, посмотрел на них глазами в защитных очках, с удовольствием выплюнул воду и взмахнул четырехфутовой рыбой, бьющейся на конце гарпуна.
По крайней мере, эту часть Нью-Йорка я знал. Признал Канал-стрит, хотя указатели давно заржавели. Я не узнавал улиц, через которые мы проносились, но почти признал Пятую авеню. Сбивало с толку то, что здесь не было «Эмпайр стейт билдинг», по иному выглядела Тридцать четвертая улица. Любопытно, что на следующем перекрестке над улицей возвышались останки паукообразной полицейской будки.
Здесь мы снова остановились, водитель и наш гид натянули свои телесные маски.
— Это здесь! — громко произнесла женщина. — Когда-то это называлось отелем «Плаза». Возможно, он несколько устарел и покрылся плесенью… но, мои друзья, зато какой здесь восхитительный вид на Центральный парк!
Мы разместились по номерам старого отеля и получили еду. Отныне мы звались перемещенным паравременными лицами — ППЛ для краткости. Неделю находились на карантине — достаточно долго. И хотя мы сможем через несколько дней оставить отель, нам уже никогда не выбраться из этого особенного паравремени.
Мы находились на вечном хранении.
В старом отеле «Плаза» была уйма работы — женщина не обманывала. В моем собственном 1983-м от рождества Христова, насколько я знал, это было прекрасным местом. В полночь сюда, к ближайшему фонтану, выходили играть Скотт и Зелда Фитцджеральд.
Безусловно, отель не обслуживали вот уже шестьдесят лет — не было человеческого персонала. В ресторане на нулевом этаже устоялся противный запах звериного логова (так и оказалось). Четверть окон была разбита, но некоторые уже заменены пластиковой пленкой. В отдельных номерах из крана бежала ржавая вода, в других ее не было совсем. Мебель пребывала в плачевном состоянии, особенно кровати. Хлопок превратился в плесень, плесень — в пыль, пружины матрасов — в ржавчину. Прежде чем мы легли спать, нам с Ники пришлось основательно потрудиться, изготовляя новые постельные принадлежности. Поперек кровати положили деревянные доски, все еще пахнущие лесопилкой, на доски осторожно водрузили дырявые матрасы… вполне сносно! Иногда мы сдували с пальцев капли крови, подтверждая это силой своего голоса. Разумеется, мы уже не стали беспокоиться о шерстяных одеялах. В этом отеле, похоже, не приходилось думать и о кондиционере.
Не все в комнате было рассыпающейся стариной. Одна вещь была очень новая. Вначале я подумал, что это телевизор, но приводило в замешательство наличие подсоединенный клавиатуры. Когда Ники в порядке эксперимента нажал кнопку «вкл», экран вспыхнул и на розовом фоне появились черные буквы: «Привет! Каков ваш личный код?»
Этого мы не знали и никакие смогли удовлетворить свое любопытство: штуковина долго и упорно отказывалась работать. Неважно, какие клавиши мы нажимали, работала только одна кнопка с пометкой «выкл»!
День промелькнул быстро. Когда солнце село, наш люкс сделался вполне пригодным для жизни… более или менее. Мы получили полотенца и подушки, приличную одежду и мыло, а также остальные вещи, необходимые для жизни. Мы узнали, как открываются пластиковые щиты на окнах, и проветрили
