Рядом с ним какой-то мужчина с чувством читал стихи женщине средних лет:
– Эй, да это же Мори! – воскликнул вдруг мужчина. – Что ты здесь делаешь?
Он повернулся, и Мори узнал его.
– Привет, Хауленд, – отозвался он. – Так, знаешь, случайно оказался свободный вечер, я и подумал…
Хауленд захихикал.
– Ладно, ладно, догадываюсь, что у твоей жены предрассудков поменьше, чем было у моей. Давай выпьем! Робот!
– У меня есть, спасибо, – сказал Мори.
Женщина, бросив на него тигриный взгляд, потеребила Хауленда по руке.
– Не останавливайся, Эверет! Это же одна из самых прекрасных твоих вещей!
– Да, Мори, верно, послушай мою поэму. Между прочим, я хочу представить тебя очаровательной, юной и талантливой леди Тэнквилл Байглоу. Мори работает со мной в одном офисе, Тэн.
– Понятно, – сказала Тэнквилл Байглоу холодно, и Мори поспешно отдернул руку, которую начал было протягивать.
Разговор не клеился; Хауленд, пораженный холодностью Тэнквилл, растерялся, и тут Мори показалось, что в голову ему пришла хорошая идея. Поймав взгляд робота-бармена, он заказал на всех троих выпивку и учтиво попросил записать ее на потребительскую книжку Хауленда. Пока робот готовил напитки, Мори успел подумать, что идея так и не сработала, но вдруг Тэнквилл Байглоу стала оттаивать.
– По-моему, вы из тех людей, которые умеют думать, Мори, – сказала она. – Мне нравятся такие люди, с ними приятно разговаривать. А то я совсем потеряла всякое терпение с этими тупицами, которые днем работают до упаду, а вечером едят и едят, потребляют и потребляют, как сумасшедшие, и откуда они только берутся такие? Правильно, я вижу, вы все понимаете. Каждый псих, едва родившись, уже несется потреблять, и потребляет, пока его – хрясь! – не похоронят. И кто в этом виноват, если не роботы?
По поверхности расслабленного умиротворения пробежала рябь беспокойства:
– Тэн, – проворчал Хауленд, – может, Мори не интересуется политикой.
Политика, подумал Мори, ладно, пусть будет политика. У него кружилась голова. Слушая эту женщину, он чувствовал себя словно шарик в игральном автомате, который он испытывал сегодня утром. И еще неизвестно, сколько углов, столбов и поворотов ждут его впереди.
Он сказал почти искренне:
– Нет, пожалуйста, продолжайте, миссис Байглоу. Мне очень интересно.
Она улыбнулась, но затем вдруг нахмурилась. Мори напрягся, но почти сразу сообразил, что вовсе не он причина этой метаморфозы.
– Роботы! – громко прошипела Тэнквилл. – Вы думаете, это они работают на нас?! Ха! Это мы их слуги, это мы работаем на них – каждую секунду каждого дня нашей жалкой жизни! Люди – рабы! Мори! Хотите присоединиться к нам и стать свободным?
Мори прикрылся бокалом и сделал свободной рукой выразительный жест. При желании его можно было расшифровать двояко, но женщину это, кажется, удовлетворило. Она заговорила обвиняющим тоном:
– Знаете ли вы, что больше трех четвертей населения в этой стране за последние пять с половиной лет получили нервные расстройства? Что больше половины находятся на постоянном учете у психиатров по поводу психозов? И это не считая неврозов, которые есть и у моего мужа, и у Хауленда, да и у вас, уверяю. Можете мне поверить, у меня они тоже есть. Так вы знаете это? Знаете, что минимум сорок процентов населения подвержены маниакальной депрессии, тридцать один – шизофрении, что у тридцати восьми процентов психические расстройства имеют комбинированный характер, а у двадцати четырех…
– Остановись на минутку, Тэн, – прервал ее Хауленд. – Слишком ты сыплешь процентами. Начни снова.
– Ах, да провались все оно к дьяволу, – грустно сказала женщина. Был бы тут мой муж, он гораздо лучше меня это излагает… – Она залпом выпила половину стакана. – Пока вы еще не совсем окосели, – неприятным тоном обратилась она к Мори, – как насчет еще одного круга, на сей раз в счет моей потребительской книжки?
Мори согласно кивнул. В его ситуации это было проще всего. Выпив, он сделал еще один заказ – снова на книжку Хауленда.
Насколько он мог судить, Тэнквилл Байглоу, ее муж и, вполне возможно, Хауленд принадлежали к некоей антироботной группе. Мори слышал о таких; они имели полулегальный статус, не одобрялись, но и не запрещались. Но сам он никогда прежде с ними не сталкивался. Вспомнив вдруг ненависть, которую он так мучительно переживал на сеансе психодрамы, Мори озабоченно подумал, что, быть может, он тоже принадлежит к таким людям – по духу. Другое дело, что, насколько он помнил, ни в какой организации он не состоял.
Наконец, Тэнквилл надоело объяснять про проценты, и она отправилась искать своего мужа, а Мори и Хауленд, заказав по новой порции виски, затеяли обычную перебранку двух пьяниц о том, кто заказывает следующий круг. Каждый пытался предложить свою книжку, но потом Мори, в очередной раз, вспомнил, что своей книжки у него при себе нет, и подумал, что Хауленд наверняка получит кредит по спиртному, если учесть, сколько Мори выпил сегодня по его квоте.
Потом вернулась Тэнквилл Байглоу, и с нею был тот самый великан, с которым Мори уже встречался в компании Сэма-фальшивомонетчика и предводителя всех прохвостов в Старом городе.
– Ха, тесен мир, верно!? – прогудел Уолтер Байглоу, в меру сжимая руку Мори в своей лапище. – Да, сэр, моя жена сказала мне, что вы интересуетесь философскими основами нашего движения. Я с удовольствием обсудил бы их с вами. Для начала, сэр, ответьте, размышляли ли вы когда-нибудь над принципом Двойственности?